ждается всякій параграфъ его. Но ни духъ всего учебно-воспитательнаго плана, ни отношенія къ латинянамъ не могли мѣшать львовянамъ включить въ свой „Порядокъ школьный“ что нибудь изъ ихъ уставовъ. Правила іезуитскихъ школъ едва ли были въ то время близко знакомы львовскимъ братчикамъ, но за то послѣдніе хорошо знали порядки школъ каѳедральныхъ, въ одной изъ которыхъ (въ львовской), вѣроятно, многіе изъ нихъ сами учились. Отсюда то они могли позаимствовать въ свой „Порядокъ“ такія подробности, какъ оставленіе за учениками права просить милостыню (§ 5), диспуты въ области словаря (§ 11), наказаніе дѣтей по субботамъ (§ 14), чтеніе апостола и евангелія въ воскресеніе и праздничные дни и толкованіе ихъ (§ 15). Впослѣдствіи въ жизнь братскихъ школъ могли войти еще новыя черты изъ уставовъ училищъ іезуитскихъ, какъ видимъ это отчасти въ Луцкѣ, или протестантскихъ, что могло легко случиться въ Вильнѣ, при дружескихъ отношеніяхъ тамошняго братства къ кальвинистамъ и при пополненіи преподавательскаго персонала „нѣмцами“.
Въ такомъ видѣ представляется намъ общій характеръ учебно-воспитательной системы братскихъ школъ.
Главное мѣсто въ программахъ братскихъ школъ занялъ славянскій языкъ, что обусловливалось и уменьшеніемъ знакомства съ нимъ западно-руссовъ и его значеніемъ. Уже съ XIV ст., какъ показываютъ дошедшіе до насъ списки богослужебныхъ и отеческихъ книгъ юго-западнорусскаго происхожденія, славянскій языкъ становится все менѣе извѣстнымъ въ западной Россіи, и въ періодъ времени XIV—XVI вв. людей, владѣвшихъ имъ такъ же мастерски, какъ владѣли сѣверо-русскіе агіографы, у насъ почти не видно [1]). Мало того. Въ концѣ XVI ст. его не знали даже многіе изъ нашего духовенства, которымъ, по свидѣтельству Скарги, понятнѣе быль польскій языкъ, къ пособію котораго они и обращались [2]). По словамъ кн. Курбскаго, въ западной Россіи скорѣе можно было найти знающихъ греческій или латинскій языкъ, чѣмъ славянскій [3]) Такой упадокъ знакомства съ церковно-славянскимъ языкомъ прежде всего долженъ былъ невыгодно отозваться въ религіозной сферѣ его примѣненія, на красотѣ и важности церковнаго богослуженія. Вѣроятно, въ концѣ XVI в., нерѣдко происходили случаи замѣны его въ богослуженіи языкомъ народнымъ или лексической и синтаксической порчи его, послѣднимъ, если нѣкоторые папы, основывая церкви, требовали, чтобы священники и преемники ихъ теперь и „въ позднѣйшій вѣкъ" совер-
- ↑ Соболевскій, Ж. Μ. Н. Пр, 1888, окт., Критика и библіографія, 321-325.
- ↑ И. П. Л., II. 486. Что у насъ, дѣйствительно, «лѣпшаго ради выразумѣнья» славянскаго языка обращались къ польскому, доказываетъ фактъ перевода съ перваго на второй Псалтыри въ к. ΧVΙ ст. (Востоковъ, Опис. рукописей Румянц. музея. № 335) и Златоуста — кн. Острожскимъ (Сказ. кн. Курбскаго, 254).
- ↑ Сказанія кн Курбскаго, 257.
