Чу! Я слышу, затрубили въ рогъ мои друзья,
Имъ казалася постыдной эта страсть моя,
Я и самъ ея стыжуся… Да, во мнѣ должна
Навсегда теперь умолкнуть прежняя струна…
155 О, я вижу, что до селѣ въ сердцѣ сохранилъ
Всѣ стремленія былого и надежды пылъ…,
И теперь же съ замкомъ Локсли я прощусь на вѣкъ,
Я, грозою не сраженный, гибели избѣгъ.
Вотъ, я вижу, надъ болотомъ поднялся туманъ,
160 Скоро, скоро разразится грозный ураганъ…
Если онъ на замокъ Локсли молніей падетъ—
Я и тутъ не обернуся: я иду впередъ!
1893 г.
Чу! Я слышу, затрубили в рог мои друзья,
Им казалася постыдной эта страсть моя,
Я и сам её стыжуся… Да, во мне должна
Навсегда теперь умолкнуть прежняя струна…
155 О, я вижу, что доселе в сердце сохранил
Все стремления былого и надежды пыл…,
И теперь же с замком Локсли я прощусь навек,
Я, грозою не сражённый, гибели избег.
Вот, я вижу, над болотом поднялся туман,
160 Скоро, скоро разразится грозный ураган…
Если он на замок Локсли молнией падёт —
Я и тут не обернуся: я иду вперёд!
1893 г.
Поэтъ въ странѣ иной и подъ звѣздой великой
Былъ нѣкогда рожденъ,
Любовію къ любви и злобой къ злобѣ дикой
Богато одаренъ.
5 И все: добро со зломъ и жизнь со смертью—разомъ
Поэта взоръ проникъ,
И тайну бытія его могучій разумъ
Провидѣлъ и постигъ.
Сроднясь со славою, безтрепетный и смѣлый,
10 Онъ шелъ ея путемъ,
И были думъ его высокихъ стрѣлы
Окрылены огнемъ.
Какъ молнія, онѣ промчались надъ вселенной,
И ихъ полетъ
15 Всѣ страны озарилъ зарею вдохновенной,
Блеснувъ съ высотъ.
Какъ сѣмена цвѣтка, онѣ на землю пали
И корни тамъ пустивъ,
Роскошный цвѣтъ они собою дали
20 На почвѣ нивъ.
И всходы поднялись, и съ силою могучей
Изошли вездѣ, и не одну
Питали молодость съ надеждою кипучей
Въ ихъ первую весну.
25 И пламя истины, котораго сіянье
Зажегъ одинъ могучій умъ—
Передалось другимъ, будя въ нихъ начинанья
Высокихъ думъ.
И скоро истины священными лучами
30 Объятъ былъ свѣтъ,
Борясь съ нависшими густыми облаками,
Блеснулъ разсвѣтъ.
Въ его сіяніи явилася свобода
И отъ огня очей ея навѣкъ
35 Всѣ формы старыя предъ взорами народа
Растаяли, какъ снѣгъ.
Но дѣвственной ея одежды не пятнала
Собою кровь,
Вокругъ чела ея, какъ ореолъ блистала
40 Лишь надпись: мудрость и любовь.
Изъ устъ ея лилась не проповѣдь насилья,
Собой тревожа міръ:
Надъ нею вѣяли, какъ херувимовъ крылья—
Поэзія и миръ.
45 Она въ рукахъ своихъ, могучихъ и суровыхъ,
Держала свѣточъ, а не мечъ,
И потрясла весь міръ въ его основахъ—
Поэта рѣчь!
1893 г.
Поэт в стране иной и под звездой великой
Был некогда рождён,
Любовию к любви и злобой к злобе дикой
Богато одарён.
5 И всё: добро со злом и жизнь со смертью — разом
Поэта взор проник,
И тайну бытия его могучий разум
Провидел и постиг.
Сроднясь со славою, бестрепетный и смелый,
10 Он шёл её путём,
И были дум его высоких стрелы
Окрылены огнём.
Как молния, они промчались над вселенной,
И их полёт
15 Все страны озарил зарёю вдохновенной,
Блеснув с высот.
Как семена цветка, они на землю пали
И корни там пустив,
Роскошный цвет они собою дали
20 На почве нив.
И всходы поднялись, и с силою могучей
Изошли везде, и не одну
Питали молодость с надеждою кипучей
В их первую весну.
25 И пламя истины, которого сиянье
Зажёг один могучий ум —
Передалось другим, будя в них начинанья
Высоких дум.
И скоро истины священными лучами
30 Объят был свет,
Борясь с нависшими густыми облаками,
Блеснул рассвет.
В его сиянии явилася свобода
И от огня очей её навек
35 Все формы старые пред взорами народа
Растаяли, как снег.
Но девственной её одежды не пятнала
Собою кровь,
Вокруг чела её, как ореол блистала
40 Лишь надпись: мудрость и любовь.
Из уст её лилась не проповедь насилья,
Собой тревожа мир:
Над нею веяли, как херувимов крылья —
Поэзия и мир.
45 Она в руках своих, могучих и суровых,
Держала светоч, а не меч,
И потрясла весь мир в его основах —
Поэта речь!
1893 г.
