имущественно занимается Дьяволомъ, какъ искусителемъ, когти котораго повсюду, какъ будто бы недостаточно прирожденной человѣку порочности, чтобъ толкнуть его на грѣхъ, на подлость, на преступленіе. У Бодлэра грѣхъ всегда сопровождается укорами совѣсти,(!!) пыткой, отвращеніемъ, отчаяніемъ и наказывается самъ собой, что и бываетъ худшей казнью. Но объ этомъ довольно: мы пишемъ критическій, а не теологическій этюдъ.
Отмѣтимъ среди стиховъ, составляющихъ „Цвѣты зла“, нѣкоторые изъ самыхъ замѣчательныхъ, и между ними—„Донъ-Жуанъ въ аду“. Эта картина, полная трагическаго величія, нарисована немногими мастерскими мазками на мрачномъ пламени адскихъ сводовъ.
Похоронный челнъ скользитъ по черной водѣ, увозя Донъ-Жуана и кортежъ его жертвъ. Нищій, котораго онъ хотѣлъ заставить отречься отъ Бога, этотъ босякъ-атлетъ, гордый и подъ своими лохмотьями, подобно Антисѳену, гребетъ вмѣсто стараго Харона. На кормѣ каменный человѣкъ, безцвѣтный призракъ, неподвижнымъ жестомъ статуи держитъ руль. Старый Донъ-Луисъ указываетъ пальцемъ на свои сѣдины, осмѣянныя его предательски-кощунственнымъ сыномъ. Сганарель проситъ у своего господина, отнынѣ не могущаго платить, свое жалованье. Дона Эльвира старается вызвать прежнюю улыбку любовника на устахъ презрительнаго супруга, а блѣдныя возлюбленныя, измученныя, покинутыя, преданныя, попираемыя ногами, какъ вчерашніе цвѣты, открываютъ ему вѣчно обливающіяся кровью раны ихъ сердца. Въ этомъ концертѣ слезъ, стенаній и проклятій Донъ-Жуанъ остается безчувственнымъ; онъ сдѣлалъ, что хотѣлъ; пусть небо, адъ и земля судятъ его, какъ хотятъ, его гордость не знаетъ раскаянія;(!!) громъ можетъ его убить, но не заставить его раскаяться.
Своей ясной грустью, своимъ свѣтлымъ спокойствіемъ и своимъ восточнымъ кейфомъ стихи, озаглавленные „Прежняя жизнь“ представляютъ собой счастливую противоположность мрачнымъ картинамъ чудовищнаго современнаго Парижа и показываютъ, что у поэта на палитрѣ рядомъ съ тушью, смолой, муміей и другими мрачными красками имѣется цѣлая гамма оттѣнковъ свѣжихъ, легкихъ, прозрачныхъ, нѣжно-розовыхъ, идеально-голубыхъ, какъ дали Брейгеля Райскаго,
