вѣкъ почувствуетъ и уразумѣетъ, почему онъ любитъ свою страну, и приметъ личное участіе въ ея преуспѣяніи. Какимъ образомъ, напримѣръ, Англія могла-бы зависѣть отъ прихоти чужеземныхъ правителей, если-бы въ себѣ самой она содержала все, что для нея необходимо, и съ пренебреженіемъ относилась-бы къ находящимся въ ихъ распоряженіи предметамъ роскоши? Какимъ образомъ, могли-бы они грозить ей голодомъ, чтобы принудить ее къ выполненію своихъ плановъ? Какими послѣдствіями сопровождался-бы ихъ отказъ принимать ея шерстяныя издѣлія, если-бы обширныя и плодородныя области острова не предназначались болѣе для пастбищъ? При естественной пищѣ намъ не нужно было-бы никакихъ пряностей, получаемыхъ изъ Индіи; не нужно было-бы винъ изъ Португаліи, Испаніи, Франціи, или Мадейры; не нужно было-бы ни одного изъ тѣхъ многочисленныхъ предметовъ роскоши, изъ-за которыхъ теперь каждый уголокъ земного шара ограбленъ, и которые являются причиною столькихъ случаевъ личнаго соперничества, и столькихъ бѣдственныхъ національныхъ распрей, сопровождающихся кровопролитіями. Въ исторіи послѣднихъ временъ, повидимому, алчность торговыхъ монополій, равно какъ честолюбіе слабыхъ и злостныхъ правителей, зажгли всеобщій раздоръ, присоединили къ ошибкамъ отдѣльныхъ кабинетовъ закоснѣлость, и къ ослѣпленію народа упрямство. Не забудемъ, что прямое послѣдствіе торговли—дѣлать разрывъ между самымъ богатымъ человѣкомъ и самымъ бѣднымъ все болѣе широкимъ и все менѣе поддающимся уничтоженію. Не забудемъ, что торговля врагъ всего, что только есть дѣйствительно цѣннаго и достойнаго въ человѣческомъ характерѣ. Отвратительная ненавистная аристократія богатства возникла на обломкахъ всего, что было хорошаго въ рыцарствѣ и въ республиканскомъ строѣ общества; и роскошь есть предвѣстникъ варварства врядъ-ли исцѣлимаго. Развѣ невозможно осуществить такое состояніе общества, при которомъ вся энергія человѣка была-бы устремлена на созданіе его собственнаго прочнаго счастья? Конечно, если такое преимущество (предметъ всѣхъ политическихъ соображеній) въ какой-либо степени достижимо, оно можетъ быть достигнуто лишь группой людей, не предлагающихъ никакихъ искусственныхъ приманокъ для алчности и честолюбія немногихъ,
век почувствует и уразумеет, почему он любит свою страну, и примет личное участие в её преуспеянии. Каким образом, например, Англия могла бы зависеть от прихоти чужеземных правителей, если бы в себе самой она содержала всё, что для неё необходимо, и с пренебрежением относилась бы к находящимся в их распоряжении предметам роскоши? Каким образом, могли бы они грозить ей голодом, чтобы принудить ее к выполнению своих планов? Какими последствиями сопровождался бы их отказ принимать её шерстяные изделия, если бы обширные и плодородные области острова не предназначались более для пастбищ? При естественной пище нам не нужно было бы никаких пряностей, получаемых из Индии; не нужно было бы вин из Португалии, Испании, Франции, или Мадейры; не нужно было бы ни одного из тех многочисленных предметов роскоши, из-за которых теперь каждый уголок земного шара ограблен, и которые являются причиною стольких случаев личного соперничества, и стольких бедственных национальных распрей, сопровождающихся кровопролитиями. В истории последних времен, по-видимому, алчность торговых монополий, равно как честолюбие слабых и злостных правителей, зажгли всеобщий раздор, присоединили к ошибкам отдельных кабинетов закоснелость, и к ослеплению народа упрямство. Не забудем, что прямое последствие торговли — делать разрыв между самым богатым человеком и самым бедным всё более широким и всё менее поддающимся уничтожению. Не забудем, что торговля враг всего, что только есть действительно ценного и достойного в человеческом характере. Отвратительная ненавистная аристократия богатства возникла на обломках всего, что было хорошего в рыцарстве и в республиканском строе общества; и роскошь есть предвестник варварства вряд ли исцелимого. Разве невозможно осуществить такое состояние общества, при котором вся энергия человека была бы устремлена на создание его собственного прочного счастья? Конечно, если такое преимущество (предмет всех политических соображений) в какой-либо степени достижимо, оно может быть достигнуто лишь группой людей, не предлагающих никаких искусственных приманок для алчности и честолюбия немногих,
