Но онъ не забывалъ ни на мгновенье,
Что ждетъ его могилы мертвый мракъ.
Когда изсякнетъ сладкій жаръ экстаза.
Деревья разступались и рѣдѣли
И, вмѣсто ихъ зеленаго навѣса,
Предсталъ небесъ вечернихъ синій сводъ.
Надвинулись обрывистыя скалы,
700 Прервавши путь вспѣненному ручью;
Ложилась тѣнь травы на скатъ безплодный,
И корни вѣковыхъ разбитыхъ сосенъ
Цѣплялись жадно за клочки земли.
Печальная свершалась перемѣна:
Какъ смоль кудрей, смѣняясь сѣдиною,
Даетъ намъ знать, что старость наступаетъ,
И волосы рѣдѣютъ, и глаза,
Горѣвшіе когда-то блескомъ влажнымъ,
Какъ камни тускло, мертвенно мерцаютъ,
710 Такъ точно въ этотъ мигъ передъ Поэтомъ
Вся пышность ароматовъ и цвѣтовъ,
Вся прелесть мелодичныхъ звуковъ лѣса
Исчезла, замѣнясь природой скудной,
Однообразной мертвой пустотой.
Спокойный, шелъ онъ дальше надъ потокомъ,
И, лабиринтъ долины прорѣзая,
Потокъ все шире—шире становился,
Спѣша по нисходящей кривизнѣ.
Со всѣхъ сторонъ теперь тѣснились скалы;
720 Ихъ черныя вершины, точно башни,
Подъ свѣтомъ удалявшагося дня
Причудливыми формами сверкали;
Обрывы, затемняя горизонтъ,
Зіяли смутной мглою углубленій,
И въ темнотѣ ущелій и тѣснинъ
Звучало дико-плачущее эхо.
Но вотъ,—гдѣ каменистый зѣвъ ущелья
Раскрылся шире,—свѣсилась скала,
Надъ пропастью глубокой тяготѣя,
730 И, мнилось, затѣняя цѣлый міръ;
Но он не забывал ни на мгновенье,
Что ждет его могилы мертвый мрак.
Когда иссякнет сладкий жар экстаза.
Деревья расступались и редели
И, вместо их зеленого навеса,
Предстал небес вечерних синий свод.
Надвинулись обрывистые скалы,
700 Прервавши путь вспененному ручью;
Ложилась тень травы на скат бесплодный,
И корни вековых разбитых сосен
Цеплялись жадно за клочки земли.
Печальная свершалась перемена:
Как смоль кудрей, сменяясь сединою,
Дает нам знать, что старость наступает,
И волосы редеют, и глаза,
Горевшие когда-то блеском влажным,
Как камни тускло, мертвенно мерцают,
710 Так точно в этот миг перед Поэтом
Вся пышность ароматов и цветов,
Вся прелесть мелодичных звуков леса
Исчезла, заменясь природой скудной,
Однообразной мертвой пустотой.
Спокойный, шел он дальше над потоком,
И, лабиринт долины прорезая,
Поток всё шире — шире становился,
Спеша по нисходящей кривизне.
Со всех сторон теперь теснились скалы;
720 Их черные вершины, точно башни,
Под светом удалявшегося дня
Причудливыми формами сверкали;
Обрывы, затемняя горизонт,
Зияли смутной мглою углублений,
И в темноте ущелий и теснин
Звучало дико-плачущее эхо.
Но вот, — где каменистый зев ущелья
Раскрылся шире, — свесилась скала,
Над пропастью глубокой тяготея,
730 И, мнилось, затеняя целый мир;
