Голосъ густыхъ облаковъ.
5 И молніи вмигъ улыбнулись землѣ,
Когда ниспослали Маруты
Потокъ плодородныхъ дождей!
Присни на свѣтъ родила для великой борьбы
Страшную свиту Марутовъ,
Неутомимыхъ.
Только ихъ вскормишь,
5 Какъ темную тучу они создаютъ,
И смотрятъ, и смотрятъ кругомъ,
Гдѣ бъ найти укрѣпляющей пищи!
Голос густых облаков.
5 И молнии вмиг улыбнулись земле,
Когда ниспослали Маруты
Поток плодородных дождей!
Присни на свет родила для великой борьбы
Страшную свиту Марутов,
Неутомимых.
Только их вскормишь,
5 Как тёмную тучу они создают,
И смотрят, и смотрят кругом,
Где б найти укрепляющей пищи!
Къ стр. 118.
Къ жаворонку.
Почти всѣ англійскіе поэты очень любятъ Жаворонка и говорятъ о немъ болѣе или менѣе краснорѣчиво. Его прославляютъ Шекспиръ, Флетчеръ, Бёрнсъ, Куперъ; Вальтеръ Скоттъ, Вордсвортъ, Китсъ, но одинъ только Шелли сумѣлъ создать такой блестящій гимнъ этому маленькому царю лазури, несомнѣнно гораздо болѣе заслуживающему всеобщаго признанія, нежели трубадуръ Луны, Соловей. Шекспиръ называетъ Жаворонка веселымъ, нѣжнымъ, и вѣстникомъ Солнца. «То вѣстникъ утра, Жаворонокъ былъ», говоритъ Ромео въ извѣстной сценѣ любви (III, 5). «Чу, Жаворонокъ пѣснь свою поетъ—у вратъ небесныхъ», говорится въ Цимбелинѣ (II, 2).
Твои глаза—сіянье звѣздъ полярныхъ,
И голосъ твой плѣнительнѣй для слуха,
Чѣмъ Жаворонка пѣсня пастуху,—
говоритъ Елена въ драмѣ Сонъ въ лѣтнюю ночь.
Вотъ Жаворонокъ нѣжный, утомившись
Покоемъ, воспаряетъ къ высотѣ
И будитъ утро: Солнце, пробудившись,
Является въ роскошной красотѣ,—
читаемъ мы въ Венерѣ и Адонисѣ.
К стр. 118.
К жаворонку.
Почти все английские поэты очень любят Жаворонка и говорят о нём более или менее красноречиво. Его прославляют Шекспир, Флетчер, Бёрнс, Купер; Вальтер Скотт, Вордсворт, Китс, но один только Шелли сумел создать такой блестящий гимн этому маленькому царю лазури, несомненно гораздо более заслуживающему всеобщего признания, нежели трубадур Луны, Соловей. Шекспир называет Жаворонка веселым, нежным, и вестником Солнца. «То вестник утра, Жаворонок был», говорит Ромео в известной сцене любви (III, 5). «Чу, Жаворонок песнь свою поет — у врат небесных», говорится в Цимбелине (II, 2).
Твои глаза — сиянье звезд полярных,
И голос твой пленительней для слуха,
Чем Жаворонка песня пастуху, —
говорит Елена в драме Сон в летнюю ночь.
Вот Жаворонок нежный, утомившись
Покоем, воспаряет к высоте
И будит утро: Солнце, пробудившись,
Является в роскошной красоте, —
читаем мы в Венере и Адонисе.
