по себе для обыкновенного рассудка грубой толпы совершенно непостижимая, истина: под этой оболочкой такой рассудок и принимает ее на слово и веру, не смущаясь даже и для него очевидной нелепостью, — а через то он становится причастным к сущности дела, насколько это для него возможно. В пояснение могу прибавить, что даже и в философии были попытки прибегать к таинству, когда, например, Паскаль, который был вместе пиетистом, математиком и философом, говорил в этом своем тройном качестве: Бог есть центр везде, а периферия нигде. Также Мальбранш вполне верно заметил: la liberté est un mystère. — Можно было бы пойти далее и утверждать, что в религиях собственно все есть таинство. Ибо, при грубости народа, абсолютно невозможно предъявлять ему истину sensu proprio: до него может дойти и осветить его лишь ее мифико-аллегорическое отражение. Голая истина не подходит для глаз непосвященной черни: она может являться перед нею лишь плотно закутанной. По этой-то причине совершенно несправедливо требовать от религии, чтобы она была истинной sensu proprio, так что, мимоходом говоря, нелепым надо считать предположение, что она должна быть такой, — предположение, из которого исходят как современные рационалисты, так и современные супранатуралисты, и приняв которое, первые затем доказывают, что она не такова, а последние упорно утверждают, что она именно такова: или, вернее, первые так выкраивают и складывают ее аллегорические элементы, чтобы они могли быть истинными sensu proprio, а затем получилось нечто плоское; вторые же, без дальних хлопот, желают признания этих аллегорий истинными sensu proprio, — чего однако совершенно невозможно достичь без религиозных трибуналов и костров, как это должно бы быть им известно. В действительности же миф и аллегория составляют подлинную суть религии, но в этой форме, неизбежной ввиду умственной ограниченности большой толпы, она прекрасно удовлетворяет столь неискоренимой метафизической потребности человека и заступает место чистой философской истины, бесконечно трудной и быть может никогда не достижимой.
Филалет. О да, вроде того как деревянная нога заступает место естественной: она заполняет ее место, даже кое-как несет ее службу, притязает при этом, чтобы ее считали естественной, устроена с большим или меньшим искусством и т. д. Разница же заключается в том, что обыкновенно естественная нога имелась раньше деревянной, а религия всюду появлялась раньше философии.
Демофел. Может быть: но для того, у кого нет естественной ноги, деревянная имеет большую ценность. Ты должен принять в расчет, что метафизическая потребность человека требует себе не-
