идут то слишком скоро, то слишком тихо, но время не идет вместе с ними: та равномерная норма, с которою сравниваются понятия „скоро“ и „тихо“, это и есть действительное течение времени. Часы измеряют время, но не производят его. Если бы остановились все часы, если бы остановилось само солнце, если бы превратилось всякое движение и изменение, то все это, тем не менее, ни на один миг не задержало бы течения времени: время продолжало бы свой равномерный бег, и течение его не подверглось бы никаким изменениям. При всем том оно, как сказано выше, вовсе не подлежит восприятию и не представляет собою ничего данного вовне и воздействующего на нас, т. е. ничего собственно объективного. В таком случае остается лишь заключить, что оно находится в нас самих и представляет собою наш собственный, невозмутимо совершающийся мысленный процесс, или, как выражается Кант, форму внутреннего чувства и всех наших представлений; оно, следовательно, образует собою подмостки для сцены этого объективного мира. Эта равномерность течения времени во всех головах доказывает более, чем что-либо другое, что все мы погружены в один и тот же сон и что все видящие этот сон — единое существо. (Если бы кто-либо вздумал по поводу этого субъективного происхождения времени удивиться совершенной равномерности течения его в столь многочисленных и различных головах, то он впал бы просто в недоразумение, так как равномерность означала бы в его понимании, что в одинаковое время протекает одинаковое время, т. е. он сделал бы абсурдное допущение некоего второго времени, в котором, будто бы, быстро или медленно протекает первое). — То же самое можно заметить и о пространстве, поскольку я могу оставить за собою все миры, сколько бы их ни было, и все-таки не выбраться из пространства, которое и буду всюду носить с собою, ибо оно присуще моему интеллекту и принадлежит к представляющему аппарату в камере моего мозга.
Время, значит, это — такое устройство нашего интеллекта, в силу которого то, что мы принимаем за будущее, кажется нам вовсе не существующим теперь; однако эта иллюзия исчезает, как только будущее становится настоящим. В некоторых сновидениях, при ясновидящем сомнамбулизме и при втором зрении эта обманчивая форма по временам отходит в сторону; тогда и будущее представляется как настоящее. Отсюда объясняется и неудача всех сделанных до сих пор попыток намеренно расстроить, хотя бы в деталях только, предсказанное ясновидящим в состоянии второго зрения: ведь он видел предсказываемое в его уже и тогда данной действительности совершенно так же, как мы видим только настоящее; будущее поэтому так же неизменно, как и прошедшее. (Примеры попыток такого рода
