или же просто другим суждением, — и это другое и отличное называется тогда основанием суждения. Поскольку суждение удовлетворяет первому закону мышления, оно мыслимо; поскольку оно удовлетворяет второму закону, оно истинно, — по крайней мере, логически, или формально истинно, — последнее в том случае, если основанием суждения является опять только суждение. Материальная же, или абсолютная истина — это в конце концов только отношение между каким-нибудь суждением и какой-нибудь интуицией, т. е. между отвлеченным и наглядным представлением. Это отношение либо непосредственно, либо опосредствовано другими суждениями, т. е. другими отвлеченными представлениями. Отсюда легко понять, что никогда одна истина не может опровергать другой, а все они в конце концов согласуются между собою, так как в наглядном, их общей основе, не может быть противоречие. Вот почему одной истине нечего бояться другой. Наоборот, обман и ошибка должны трепетать перед всякой истиной, потому что, в силу логического сцепления всех истин, ток даже самой отдаленной из них когда-нибудь дойдет до всякой ошибки. Этот второй закон мышления составляет, таким образом, точку соединения логики с тем, что уже не логика, а материал мышления. Следовательно, соответствие понятий, т. е. отвлеченного представления, с тем, что дано в наглядном представлении, — вот что со стороны объекта является истиной, а со стороны субъекта — знанием.
Выражать указанную выше совместность или раздельность двух сфер понятий — в этом назначение связки: «есть — не есть (нет, не)». Благодаря ей, каждый глагол может быть выражен посредством своего причастия. Поэтому всякий процесс суждения состоит в употреблении глагола, — и наоборот. Таким образом, связка означает, что вместе с субъектом надо мыслить и предикат, — и больше ничего. Теперь сообразите, к чему сводится содержание неопределенного наклонения связки, — слова бытие (быть). Между тем последнее служит главной темой профессорской философии наших дней. Впрочем, не надо этих профессоров понимать столь буквально: большинство из них желают выразить словом бытие не что иное, как материальные вещи, физический мир, которому они, в качестве невинных и наивных реалистов, в глубине своей души приписывают высшую реальность. Говорить же просто о телах, без обиняков, кажется им слишком вульгарным; вот почему они и говорят: бытие, что звучит гораздо торжественнее, — и думают в это время о стоящих перед ними столах и стульях.
