даже мудрейшая каждую ночь становится ареной самых причудливых и бессмысленных сновидений и непосредственно от них должна возвращаться своим размышлениям? Очевидно, что сознание, подверженное столь крупным ограничениям, мало приспособлено к тому, чтобы разгадать загадку мира, — такое притязание казалось бы странным и жалким в глазах тех высших существ, чей интеллект не имел бы своей формой времени и чье мышление отличалось бы поэтому настоящей цельностью и единством. И удивительно даже, как это, несмотря на столь пеструю смесь разнородных представлений и мыслей, обрывки которых вечно перекрещиваются в нашей голове, — как это мы еще не вполне теряемся в этой смеси и умеем всегда найтись и разобраться в ней. Очевидно, должна существовать какая-то простая нить, на которую у нас все нанизывается; что же это за нить? Одной памяти для этого недостаточно, так как она имеет существенные ограничения, о которых я скоро буду говорить; кроме того, она весьма несовершенна и коварна. Логическое я, или трансцендентальное синтетическое единство апперцепции — это такие выражения и пояснения, которые мало что разъясняют; скорее, они напоминают стих:
|
Хоть и с бородкою кудрявой, но вам замка не отпереть. |
Кантовский принцип: «я мыслю должно сопровождать все наши представления» неудовлетворителен, ибо я — величина неизвестная, т. е. само представляет для себя тайну. То, что придает сознанию единство и цельность и, проникая собою все его представления, является его основой и неизменимым носителем, — это не может быть само обусловлено сознанием и, значит, не есть представление: наоборот, оно должно быть prius сознания и корнем того дерева, плодом которого служит сознание. Я утверждаю, что это prius — воля: она одна неизменна и безусловно тождественна самой себе, и это она ради своих целей произвела сознание. Поэтому именно она придает ему (сознанию) и единство, связывает в одно целое все его представления и мысли, все время сопровождая его как основной бас. Без воли интеллект потерял бы единство сознания и уподобился бы зеркалу, в котором поочередно является то одно, то другое, — в лучшем случае, он походил бы только на выпуклое зеркало, лучи которого соединяются в воображаемой точке позади его поверхности. Воля одна представляет собою устойчивый и неизменный элемент сознания. Это она связывает в одно целое все мысли и представления как средства для своих целей; это она придает им окраску своего характера, своего настроения
