лософия — это, по большей части, одно притворство: ее настоящая цель — глубоко внедрить в студентов такой образ мыслей, который соответствовал бы видам министерства, замещающего профессорские кафедры. Быть может, с государственной точки зрения, оно имеет право на это, — но только отсюда следует, что философия с кафедры представляет собою nervis alienis mobile lignum и в ней надо видеть философию не серьезную, а комическую. Во всяком случае, справедливо, что такой надзор, или руководство простирается только на университетскую философию, а не на философию действительную, которая относится к своему делу серьезно. Ибо если есть в мире что-нибудь желанное и ценное, настолько ценное, что даже темная и косная толпа в минуты просветления предпочла бы его серебру и золоту, — так это то, чтобы во тьму нашего бытия проник луч света и дал нам разгадку нашей таинственной жизни, в которой для нас ясно одно: ее горесть и ее ничтожество. Но если бы такая разгадка и была сама по себе осуществима, то во всяком случае насильственные и навязанные решения мировой проблемы сделали бы ее невозможной.
А теперь рассмотрим в общих чертах различные способы, какими удовлетворяется эта столь могучая метафизическая потребность.
Под метафизикой я понимаю всякое предполагаемое знание, которое выходит за пределы возможного опыта, т. е. природы, или данного явления вещей, — выходит для того, чтобы открыть, чем эта область явлений, в том или другом смысле, обусловлена, — или, выражаясь популярно, что́ таится за природой и делает ее возможной. Но великое основное неравенство в умственных силах человека, а также их неодинаковое развитие у отдельных лиц, требующее вообще значительного досуга, порождают столь большую разницу между людьми, что как только народ выходит из первобытного состояния, одна метафизика уже не в состоянии удовлетворять всех; вот почему у цивилизованных народов мы встречаем ее всегда в двух видах, которые различаются между собою тем, что один имеет свое обоснование в себе самом, а другой — вне себя. Так как метафизические системы первого рода требуют, для своего признания, — размышления, образования, досуга, самостоятельности суждений, то они могут быть доступны лишь крайне ограниченному числу людей; да и возникнуть и существовать могут они только при высокой степени цивилизации. Наоборот, для большинства людей, которому под силу не размышление, а одна только вера и на которое действуют не разумные доводы, а только авторитет, — для
