говорит Ж. Ж. Руссо в Эмиле (кн. IV): „Правило первое: сердцу человеческому не свойственно становиться на место людей, которые счастливее нас, а только тех, кто более достоин сожаления“ и проч.
Причина этого — та, что скорбь, страдание, куда относится всякий недостаток, лишение, нужда, даже всякое желание, есть нечто положительное, непосредственно ощущаемое. Напротив, сущность удовлетворения, наслаждения, счастья заключается лишь в прекращении лишения, в успокоении скорби. Тут, стало быть, мы имеем действие отрицательное. Поэтому-то потребность и желание служат условием всякого наслаждения. Это признавал уже Платон, исключая отсюда лишь благовония и духовные радости (De Rep., IX, стр. 264 и сл. Bip.). И Вольтер говорит: „Нет истинных наслаждений без истинных потребностей“. Таким образом, положительное, само о себе свидетельствующее есть скорбь: удовлетворение и наслаждение отрицательны и представляют собою простое ее прекращение. На этом прежде всего основано, что только страдание, нужда, опасность, беспомощность другого пробуждают наше участие прямо и как такие. Счастливый, довольный как такой оставляет нас равнодушными, — именно потому, что его состояние отрицательно: отсутствие скорби, лишения и нужды. Мы можем, правда, радоваться счастью, благополучию, наслаждению других, но это происходит тогда лишь вторично и обусловлено тем, что раньше нас огорчало их страдание и лишение; или же мы принимаем также к сердцу счастье и наслаждение не как такие, но поскольку их испытывает наш ребенок, отец, друг, родственник, слуга, подданный и т. п. Но счастливый и наслаждающийся чисто как такой не возбуждает нашего непосредственного участия, как это бывает по отношению к страдающему, нуждающемуся, несчастному чисто как такому. Ведь даже и для нас самих нашу деятельность возбуждает собственно лишь наше страдание, куда надо отнести и всякий недостаток, нужду, желание, даже скуку, — тогда как состояние удовлетворенности и счастья оставляет нас недеятельными и в косном покое: каким же образом может быть иначе по отношению к другим? ведь тут наше участие основано на отождествлении с ними. Вид счастья и наслаждения чисто как таких очень легко может даже возбуждать нашу зависть, задаток для которой лежит в каждом человеке, и которая нашла себе место выше среди антиморальных факторов.
Вследствие данного выше представления о сострадании как о непосредственной мотивации страданием другого, я должен также отнестись отрицательно к часто повторявшемуся потом заблуждению Кассины (Saggio analitico sulla compassione, 1788; немецкий перевод Поккельса, 1790), который полагает, будто сострадание возникает благодаря мгновенному обману фантазии, так как де мы переносим себя самих на
