ведь Шопенгауэр — поэт. Как могли отвернуться от чар этого стиля, прозрачного и прекрасного, от этой архитектуры, которая из общедоступных материалов грамматики, из слов обыденных, воздвигала дивные памятники, стройные и легкие чертоги предложений и периодов? Отвергавшие Шопенгауэра какое совершали оскорбление величества, оскорбление красоты! Читатели, приученные к трудности и запутанности философского языка, к схоластическим приемам изложения, ко всяческой искусственности и туману, недоверчиво отнеслись к спокойному течению простой речи, к умению одевать самые сложные проблемы в художественную оболочку. У Шопенгауэра было светло, а привыкли думать, что глубина непременно должна быть темной.
Внешняя красота шопенгауэровских творений находится в органической связи с тем, что самый метод его философского мышления не оторван от непосредственных восприятий живой действительности. Его философия еще не остыла от жизни. Его мысль не отделилась от созерцания. Он чувствует себя вполне свободно в сфере отвлеченных понятий, но то конкретное и наглядное, что составляет их теплую сердцевину, никогда не улетучивается для него на высотах абстракции. Истина открывается ему в интуиции. И если Кант, например, прилагает все усилия к тому, чтобы каждый тезис обставить возможными ограничениями, показать его отношение к другому, обезопасить себя логическими предосторожностями, то, наоборот, философия Шопенгауэра, в роскошной яркости своих созерцаний, имеет в себе нечто царственно-беспечное и смелое, сохраняет весь аромат и свежесть непосредственного опыта и чувства, — и как он сам признавался (между прочим, в письме к Гете), каждый предмет, на котором он останавливал свои взоры, вещал ему тысячи откровений. Истина была для него Афродитой, которая рождается прямо из пены морской, из моря жизни.
Живая метафизика Шопенгауэра хотя и имеет в своем преддверии гносеологию, но проникает гораздо дальше, чем дает ей право последняя. В самом деле. Мир для него не только представление, но даже сновидение; мы не знаем и не можем знать действительности, потому что лежит на ней обманчивая пелена Майи, и мы обречены витать в сфере одних только призраков и миражей. Тема индусов и Кальдерона „жизнь — сон“, жизнь — мимолетное сновидение
