камня, и тогда ясно обнаруживаются эти глубочайшие ступени объектности воли. Точно также и форма каждой части должна определяться не произвольно, а согласно своему назначению и своему отношению к целому. Колонна, — это самая простая, только своим назначением определяемая форма опоры: витая колонна безвкусна, а четырехугольный столб в сущности менее прост, чем круглая колонна, хотя случайно его и легче воздвигнуть. Точно также и формы фриза, балок, свода, купола совершенно определяются своим непосредственным назначением и в этом сами находят себе объяснение. Украшения капителей и т. д. относятся к скульптуре, а не архитектуре, которая их только терпит как добавочное убранство, но может их и совсем опустить.
Согласно сказанному, для того чтобы понять архитектурное произведение и эстетически насладиться им, необходимо непосредственно и наглядно знать его материю в ее весе, косности и сцеплении, и наше удовольствие при виде такого произведения сразу значительно уменьшилось бы, если бы мы сделали открытие, что его строительный материал — пемза, ибо оно показалось бы нам тогда чем-то вроде декорации. Почти так же подействовало бы на нас известие, что оно из дерева, тогда как мы предполагали камень: это изменяет и нарушает отношение между косностью и тяжестью, а оттого и значение и необходимость всех частей, так как в деревянном строении названные силы природы проявляются гораздо слабее. Вот почему из дерева нельзя, собственно, создать художественно-архитектурного произведения, хотя этот материал и поддается всякой форме: это объясняется только нашей теорией. Но если бы нам сказали, наконец, что строение, вид которого доставляет нам удовольствие, состоит из совершенно различных материалов, очень неодинаковых по весу и составу, но неотличимых на глаз, то через это все здание сделалось бы для нас столь же безразличным, как стихотворение на непонятном языке. Все это доказывает, что архитектура действует на нас не чисто-математически, а динамически, и то, что говорит нам из нее, есть не простая форма и симметрия, а упомянутые основные силы природы, — они, эти первые идеи, эти низшие ступени объектности воли. — Соразмерность здания и его частей является, с одной стороны, результатом непосредственной целесообразности каждой грани для поддержки целого; отчасти она служит к облегчению обзора и понимания целого; отчасти, наконец, соразмерные фигуры, раскрывая закономерность пространства как такого, способствуют красоте. Но все это имеет лишь второстепенное значение и необходимость, а во-
