или — если кому-нибудь нравится такое сравнение — в качестве полюсов целостного явления жизни. Мудрейшая из всех мифологий, индусская, выражает это тем, что именно тому богу, который символизирует разрушение, смерть (как Брама, самый грешный и низменный бог Тримурти, символизирует рождение, возникновение, а Вишну — сохранение), что именно, говорю я, этому богу, Шиве, она вместе с ожерельем из мертвых голов придает в качестве атрибута лингам, этот символ рождения: последнее, значит, выступает здесь как противовес смерти, и этим указывается на то, что рождение и смерть по своему существу — корреляты, которые взаимно себя нейтрализируют и уничтожают. Совершенно та же мысль побуждала греков и римлян украшать драгоценные саркофаги (как это мы видим и еще теперь), — картинами празднеств, пляски, свадебных торжеств, охот, боев зверей, вакханалий, т. е. изображениями самого мощного порыва жизни, который они рисуют нам не только в подобных утехах, но и в сладострастных группах — вплоть до брачных сочетаний между сатирами и козами. Цель этого очевидно заключалась в том, чтобы по поводу смерти оплакиваемого индивидуума как можно выразительнее указать на бессмертную жизнь природы и этим, хотя бы и без отвлеченного знания, пояснить, что вся природа — проявление и осуществление воли к жизни. Формой этого проявления служат время, пространство и причинность, а посредством них — индивидуация, которая влечет за собою то, что индивидуум должен возникнуть и уничтожиться, — но это столь, же мало нарушает волю к жизни, в проявлении которой индивидуум составляет лишь как бы отдельный экземпляр или образчик, как мало урона терпит целое природы от смерти отдельного индивидуума. Ибо не он, а только род — вот чем дорожит природа и о сохранении чего она печется со всею серьезностью, в своей расточительной заботе о нем создавая огромный избыток зародышей и великую мощь инстинкта оплодотворения. Индивидуум же не имеет для нее никакой ценности и иметь ее не может, так как царство природы — это бесконечное время, бесконечное пространство и в них бесконечное число возможных особей; поэтому она всегда готова пожертвовать индивидуумом, и он не только на тысячу ладов, от ничтожнейших случайностей, подвержен гибели, но уже изначала обречен на нее и самой природой влечется к ней с того момента, как послужит сохранению рода. С полной наивностью выражает этим сама природа ту великую истину, что только идеи, а не индивидуумы, имеют истинную реальность, т. е. представляют собою полную
