бя, — по крайней мере, до известной степени, до той степени, что не совершает неправды, т. е. не нарушает чужих прав. Именно в этой степени прозревает он в principium individuationis, пелену Майи: постольку он считает существа вне себя равными своему собственному; он их не обижает.
В такой справедливости, если иметь в виду ее сущность, заключается уже решение не идти в утверждении собственной воли так далеко, чтобы отрицать чужие проявления воли и принуждать их к служению первой. Отсюда возникает желание давать другому столько, сколько получаешь от него. Высшая степень этой справедливости помыслов, которая однако всегда соединяется с истинной добротой, имеющей уже не только отрицательный характер, — эта степень достигает того, что человек отрицает свои права на унаследованное имущество, хочет поддерживать свое тело только собственными силами, духовными или физическими, испытывает укоры совести от всякой пустой услуги, от всякой роскоши и, наконец, добровольно обрекает себя на бедность. Так, мы видим, что Паскаль, ступив на путь аскетизма, не захотел больше пользоваться ничьими услугами, хотя прислуги у него было достаточно: несмотря на свою постоянную болезненность, он сам приготовлял себе постель, сам приносил себе пищу из кухни и т. д. (Vie de Pascal par sa soeur, стр. 19). Этому вполне соответствует то, что, как рассказывают, некоторые индусы, даже раджи, несмотря на крупное богатство, тратят его только на содержание своей семьи, своего дома и домочадцев и строго-щепетильно соблюдают правило — есть только то, что собственноручно посеяно и сжато. Конечно, в основе этого лежит все же некоторое недоразумение: отдельная личность, именно в силу своего богатства и мощи, в состоянии оказывать всему человеческому обществу такие значительные услуги, что они уравновешиваются унаследованным богатством, охранением которого она обязана обществу. Собственно говоря, эта чрезмерная справедливость индусов уже больше, чем справедливость: это — истинное отречение, отрицание воли к жизни, аскеза, — о ней мы скажем в конце книги. С другой стороны, абсолютное ничегонеделание и жизнь насчет чужих сил, при унаследованном имуществе, безо всякой производительности, могут считаться уже моральной несправедливостью, хотя бы положительные законы и оправдывали ее.
Мы видели, что добровольная справедливость имеет свой сокровенный источник в известной степени прозрения в principium individuationis, между тем как несправедливый всецело
