сделается таким образом причастным тому благодеянию, которое должно было излиться на человечество от того великого ума. Так медленно идет воспитание человеческого рода, слабого, но упрямого питомца гения.
Так и вся сила и вся важность учения Канта откроется лишь со временем, когда самый дух времени, постепенно сложившись под влиянием этого учения и изменившись в самом важном и глубоком своем содержании, даст живое свидетельство о мощи этого гигантского ума. Впрочем, не буду брать на себя неблагодарной роли Калхаса и Кассандры, дерзко упреждая полет времени. Да будет мне только позволено рассматривать учение Канта как еще очень новое, несмотря на то, что в наши дни иные считают его уже устаревшим и откладывают в сторону как вещь поконченную, или, по их выражению, оставшуюся позади, а другие, набравшись из подобных рассуждений наглости, совсем игнорируют его и с упорством медных лбов продолжают философствовать о Боге и душе, опираясь на предпосылки старого реалистического догматизма с его схоластикой, — что̀ похоже на то, как если бы в новой химии стали придавать значение бредням алхимиков. Впрочем, творения Канта не нуждаются в моей слабой хвале: они сами будут во веки веков прославлять своего творца и постоянно жить на земле, если не в его букве, то в его духе.
Разумеется, если мы оглянемся на ближайшие результаты учения Канта, а именно на те попытки и направления, которыми отличается этот дальнейший период философии, то увидим грустное подтверждение слов Гете: «как волны, вытесненные кораблем, сейчас же опять сливаются позади него, так и заблуждения, вытесненные гениальными людьми, очень скоро, в силу законы природы, снова заполняют собою очищенное место» (Поэзия и проза, ч. 3, стр. 521). Но этот период был только обычным эпизодом в упомянутой выше судьбе всякой новой и великой истины, — эпизодом, который теперь без сомнения близится к концу, причем так долго надувавшийся мыльный пузырь собирается, наконец, лопнуть. Все начинают сознавать, что истинная и серьезная философия стоит еще на том месте, где ее оставил Кант. Во всяком случае я не признаю, чтобы между ним и мною было что-либо сделано в философской области; поэтому я примыкаю непосредственно к Канту.
Цель, которую я имею в виду в этом приложении, есть собственно лишь оправдание моего учения, поскольку оно во многих пунктах не только расходится с кантовским, но и прямо ему
