жителей на тотъ чрезмѣрный интересъ, который питалъ Анри къ босякамъ Кларвача и подонкамъ съ острова Смарагдиса.
Ландрильонъ часто теперь видѣлся съ Балтусомъ Бомбергомъ. Онъ ограничивался только разсказомъ о фальшивомъ сожительствѣ Бландины съ графомъ, но не рѣшаясь заговорить еще о моральной, ужасной, поразительной ненормальности графа.
Пасторъ, ломавшій себѣ голову, какъ уронить и погубить графа, не останавливался никогда, даже въ своемъ воображеніи, передъ злотворнымъ орудіемъ, которымъ хотѣлъ воспользоваться Ландрильонъ. Ахъ, ужасный бунтъ! Еслибъ эта мина когда нибудь взорвалась, самые дурные люди должны были бы покинуть недостойнаго любимца! Ни одинъ человѣкъ на островѣ не протянулъ бы руки отверженному.
— Какъ сдѣлать, мой дорогой Ландрильонъ спросилъ въ ожиданіи священникъ у своего новаго союзника, чтобы запугать, отвлечь этихъ фанатиковъ, отвратить ихъ отъ этого колдуна, этого развратника.
— Да, да, развратникъ не очень-то вооруженъ, прервалъ его Ландрильонъ, съ какимъ-то внутреннимъ смѣхомъ, который могъ бы внушить многое кому-угодно, только не этому суровому, но ограниченному пастору.
— Замѣтьте, протестовалъ онъ, что я вовсе не сержусь на этого дурного аристократа, но я
жителей на тот чрезмерный интерес, который питал Анри к босякам Кларвача и подонкам с острова Смарагдиса.
Ландрильон часто теперь виделся с Балтусом Бомбергом. Он ограничивался только рассказом о фальшивом сожительстве Бландины с графом, но не решаясь заговорить еще о моральной, ужасной, поразительной ненормальности графа.
Пастор, ломавший себе голову, как уронить и погубить графа, не останавливался никогда, даже в своем воображении, перед злотворным орудием, которым хотел воспользоваться Ландрильон. Ах, ужасный бунт! Если б эта мина когда нибудь взорвалась, самые дурные люди должны были бы покинуть недостойного любимца! Ни один человек на острове не протянул бы руки отверженному.
— Как сделать, мой дорогой Ландрильон, — спросил в ожидании священник у своего нового союзника, — чтобы запугать, отвлечь этих фанатиков, отвратить их от этого колдуна, этого развратника.
— Да, да, развратник не очень-то вооружен, — прервал его Ландрильон с каким-то внутренним смехом, который мог бы внушить многое кому-угодно, только не этому суровому, но ограниченному пастору.
— Заметьте, — протестовал он, — что я вовсе не сержусь на этого дурного аристократа, но я
