всѣ достопримѣчательности съ объясненіями. Въ достоинствѣ церкви св. Петра я не могъ убѣдиться, вѣроятно потому, что и до сихъ поръ готическія и византійскія церкви я предпочитаю всѣмъ другимъ.
Въ концѣ октября, мы поѣхали въ дилижансѣ въ Неаполь, на этомъ пути меня восхищали въ особенности пальмы въ Террачинѣ и кактусы между Itri и Fondi[1]. Вообще, эти мѣста припомнили мнѣ первыя понятія дѣтства объ отдаленныхъ тропическихъ странахъ, а именно объ Африкѣ. Мы прибыли въ Неаполь 1-го ноября утромъ. Я былъ въ полномъ восторгѣ и долго не могъ налюбоваться необыкновенною, величественною красотою мѣстоположенія. Прозрачность воздуха, ясный праздничный свѣтъ, все это было для меня ново и восхитительно-прекрасно. Отъ отраженія солнца въ заливѣ, какъ въ зеркалѣ, Капри и отдаленныя горы Сорренто, казались въ ясную погоду полупрозрачными, подобно опаламъ.
Окрестности Неаполя можно раздѣлить на слѣдующія 4 группы:
1) Къ сѣверу: Puzzuoli съ окрестностями, монастырь Камальдуловъ, заливъ Байя и островъ Искія.
2) Vomero и Саро di Monte.
3) Везувій, Помпейя, Геркуланъ и Портичи.
4) Кастелламаре, Сорренто и островъ Капри.
Такъ какъ мое намѣреніе было остаться долгое время въ Неаполѣ, я не спѣшилъ осматривать всего примѣчательнаго, а поэтому и не видалъ Сорренто и Капри, о чемъ искренно сожалѣю до сихъ поръ.
Заливъ Байя съ окрестностями я посѣтилъ съ тремя рыжими англичанками: матерью и двумя дочерьми, съ которыми былъ знакомъ еще на Эмскихъ водахъ. Когда мы вошли въ гроттъ Сибиллы и достигли до того мѣста, гдѣ онъ покрытъ водою, то я и англичанки вдругъ очутились верхомъ на спинѣ Lazzaroni, которые намъ служили проводниками. Англичанки, очнувшись отъ изумленія, громко жаловались на англійскомъ языкѣ, а Lazzaroni полагая, что онѣ боятся упасть въ воду, прижималъ ихъ все болѣе и болѣе; это была презабавная сцена[2].
