если мать теперь родитъ діавольское дитя, это вина не Бога, но ея злобы.
38. Но если дикую вѣтвь посадить въ сладкую почву, и привить къ ней нѣсколько пригодныхъ на то отпрысковъ добраго вкуса, то вырастаетъ доброе дерево, хотя вѣтвь и была дикою. Ибо все здѣсь возможно: доброе такъ же легко превращается въ злое, какъ и злое — въ доброе.
39. Ибо всякій человѣкъ свободенъ и есть какъ бы свой собственный Богъ, превратится ли онъ въ сей жизни въ гнѣвъ или въ свѣтъ: какое платье надѣнетъ человѣкъ, такимъ оно и сдѣлаетъ его на видъ; и какое тѣло посѣетъ человѣкъ въ землю, такое и вырастетъ, хотя и въ иной формѣ и ясности, однако все сообразно качеству сѣмени.
40. Ибо если бы земля была такъ всецѣло покинута Богомъ, она никогда не приносила бы добрыхъ плодовъ, но одни лишь злые; а такъ какъ земля состоитъ еще въ любви Божіей, то гнѣвъ Его не будетъ вѣчно горѣть въ ней, но побѣдившая любовь извергнетъ огонь гнѣва.
41. Тогда лишь займется пылающій адъ, когда любовь отдѣлится отъ гнѣва: но въ семъ мірѣ любовь и гнѣвъ пребываютъ другъ въ другѣ во всѣхъ тваряхъ; кто изъ нихъ побѣждаетъ въ борьбѣ своей, тотъ по праву наслѣдуетъ домъ свой, будь то царство небесъ или ада.
42. Я не говорю тѣмъ самымъ, будто и звѣри должны были бы въ рожденіи своемъ наслѣдовать царство небесное, такъ какъ они злы и добры, подобно поврежденной землѣ: но когда они бываютъ снова посѣяны въ мать свою, землю, они суть земля.
43. Но этотъ самый салиттеръ въ добромъ звѣрѣ не будетъ ради этого отведенъ въ собственность діаволу; но въ отдѣленной части будетъ вѣчно цвѣсти въ природѣ Божіей [„то есть, образъ его будетъ какъ тѣнь пребывать на святой землѣ, въ чудесахъ, какъ въ вѣчной магіи“], и приносить иные небесные образы: но салиттеръ звѣрей гнѣва Божія будетъ приносить вѣчные адскіе плоды въ гнѣвѣ Божіемъ.
44. Ибо когда земля будетъ зажжена, то въ гнѣвѣ будетъ горѣть огонь, а въ любви — свѣтъ: тогда все разлучится, ибо
если мать теперь родит дьявольское дитя, это вина не Бога, но ее злобы.
38. Но если дикую ветвь посадить в сладкую почву, и привить к ней несколько пригодных на то отпрысков доброго вкуса, то вырастает доброе дерево, хотя ветвь и была дикою. Ибо все здесь возможно: доброе так же легко превращается в злое, как и злое — в доброе.
39. Ибо всякий человек свободен и есть как бы свой собственный Бог, превратится ли он в сей жизни в гнев или в свет: какое платье наденет человек, таким оно и сделает его на вид; и какое тело посеет человек в землю, такое и вырастет, хотя и в иной форме и ясности, однако все сообразно качеству семени.
40. Ибо если бы земля была так всецело покинута Богом, она никогда не приносила бы добрых плодов, но одни лишь злые; а так как земля состоит еще в любви Божией, то гнев Его не будет вечно гореть в ней, но победившая любовь извергнет огонь гнева.
41. Тогда лишь займется пылающий ад, когда любовь отделится от гнева: но в сем мире любовь и гнев пребывают друг в друге во всех тварях; кто из них побеждает в борьбе своей, тот по праву наследует дом свой, будь то царство небес или ада.
42. Я не говорю тем самым, будто и звери должны были бы в рождении своем наследовать царство небесное, так как они злы и добры, подобно поврежденной земле: но когда они бывают снова посеяны в мать свою, землю, они суть земля.
43. Но этот самый салиттер в добром звере не будет ради этого отведен в собственность дьяволу; но в отделенной части будет вечно цвести в природе Божией [„то есть, образ его будет как тень пребывать на святой земле, в чудесах, как в вечной магии“], и приносить иные небесные образы: но салиттер зверей гнева Божия будет приносить вечные адские плоды в гневе Божием.
44. Ибо когда земля будет зажжена, то в гневе будет гореть огонь, а в любви — свет: тогда все разлучится, ибо
