Страница:Heine-Volume-1.pdf/206

— 206 —

того, описаніе Данте немного умѣренно и въ цѣломъ черезчуръ поэтично. На мои глаза адъ представился огромною мѣщанскою кухнею съ безконечно длинною печью, на которой стояли три ряда желѣзныхъ горшковъ, а въ нихъ сидѣли и жарились грѣшники. Въ первомъ ряду сидѣли грѣшники изъ христіанъ, и представьте себѣ — число ихъ было совсѣмъ не мало, и черти раздували подъ ними огонь съ особеннымъ рвеніемъ. Во второмъ ряду сидѣли евреи, которые постоянно кричали и которыхъ черти по временамъ поддразнивали, и выходило очень смѣшно, когда, напримѣръ, одинъ толстый ростовщикъ жаловался на черезчуръ сильную жару, а одинъ чертенокъ вылилъ ему на голову нѣсколько ведеръ воды, чтобы показать, что употребляемое въ нѣкоторомъ случаѣ обливаніе водой дѣйствуетъ весьма благотворно освѣжающимъ образомъ. Въ третьемъ ряду мучились язычники, которые, какъ и евреи, не могутъ принять участія въ небесномъ блаженствѣ и должны вѣчно жариться. Я слышать, какъ одинъ изъ нихъ, въ ту минуту, какъ дюжій чортъ подкладывалъ подъ него новые уголья, завопилъ изъ своего горшка: «Умилосердуйся надо мною! Я былъ Сократъ, мудрѣйшій изъ смертныхъ; я училъ истинѣ и справедливости и пожертвовалъ жизнью за добродѣтель». Но дюжій, глупый чортъ не переставалъ работать и только проворчалъ: «Толкуй тамъ! всѣ язычники должны жариться, и намъ для кого-нибудь одного нельзя дѣлать исключенія». — Могу васъ увѣрить, сударыня, что жара была страшная, а съ нею крики, вздохи, стоны, скрежетъ, вой — и среди всего этого ужаснаго шума явственно звучалъ роковой напѣвъ пѣсни о невыплаканной слезѣ…

ГЛАВА ВТОРАЯ.

Сударыня! Старая пьеса — трагедія, несмотря на то, что героя ея никто не убиваетъ, самъ онъ не убиваетъ себя. Глаза героини прекрасны, удивительно прекрасны — сударыня, не слышите ли вы запаха фіалки? — удивительно прекрасны и вмѣстѣ съ тѣмъ такъ остро выточены, что проникли въ сердце мое, какъ стеклянные кинжалы и, вѣроятно, пронзали мое тѣло насквозь — но я не умеръ отъ этихъ коварно-убійственныхъ глазъ. Голосъ героини тоже прекрасенъ — сударыня, не правда ли, только что пропѣлъ соловей? — это чудный, шелковый голосъ, это — восхитительное сплетеніе лучезарнѣйшихъ звуковъ, и сердце мое за-