— 356 —
Медузы. Змѣи вьются вокругъ страіпнаго слова, разрѣшаю-щаго загадку... О, я не хочу никогда знать это разгадывающее слово; жгучее страданіе въ моемъ сердцѣ для меня еще пріятнѣе холоднаго окаменѣнія. О, не выговаривайте его вы, умерініе образы, безскорбно, какъ камень, но и безчувственно, какъ камень, проходящіе по цвѣтущимъ садамъ этого міра и блѣдными губами смѣющіеся надъ глупымъ человѣкомъ, который восхваляетѣ благоуханіе розъ и жалуется на шипы.
Но если, любезный читатель, я не могу тебѣ сказать, чтб такое собственно любовь, то могъ бы Совершенно подробно разсказать, какъ человѣкъ ведетъ себя и какъ у него на душѣ, когда онъ влюбится на Апенинахъ. Ведетъ онъ себя какъ сумасшедшій, пляшетъ по холмамъ и уте-самъ и воображаетъ, что весь міръ пляшетъ вмѣстѣ съ нимъ, а на душѣ у него такъ, какъ будто міръ созданъ только сегодня и онъ первый человѣкъ. Ахъ, какъ прекрасно все!—ликуя, вскричалъ я, когда вышелъ отъ Франчески;—какъ прекрасенъ и драгоцѣненъ этотъ новый міръ! Мнѣ казалось, что я долженъ дать имя всѣмъ растеніямъ и животнымъ. Я называлъ всѣ предметы по ихъ внутреннимъ свойствамъ и по моему собственному чувству, которое такъ чудно сливалось съ внѣшнимъ міромъ. Моя грудь была источникъ откровенія, я понималъ всѣ формы и образы, благоуханіе растеній, пѣнье нтидъ, свистъ вѣтра и шумъ водопадовъ. По временамъ слышалъ я и божественный го-лосъ: «Адамъ, гдѣ ты?» «Здѣсь я, Франческа!—восклицалъ я: — я обожаю тебя, потому что знаю несомнѣнно, что это ты создала солнце, луну и звѣзды, и землю со всѣми ея тварями!» И тутъ въ миртовыхъ кустахъ слышался шаловливый смѣхъ, и я говорилъ про себя съ тайнымъ востор-гомъ: О, сладкое безуміе, не покидай меня!
Но только позже, когда наступили сумерки, началось истинное безумное блаженство любви. Деревья на горахъ плясали, качая тяжелыми головами, который уходящее солнце озаряло такимъ багровымъ свѣтомъ, что они, казалось, были опьянены своими собственными виноградными гроздьями. Внизу ручей бѣжалъ торопливо и шумѣлъ робко, какъ будто боялся, чтобъ восторженно шатающіяся горы не повалились на землю. А на небѣ, какъ свѣтлые поцѣлуи, мелькали чудесныя зарницы. «Да,—воскликнуть я:—радостно смѣющееся небо цѣіуетъ возлюбленную землю! О,
Франческа, прекрасное небо, дай мцѣ быть твоей землей, я весь,