— 431 —
саше паяное въ жизян, даже сама жизнь, и что этимъ доиъ-кихотствѳмъ окрыляется для болѣе смѣлаго полета весьміръ, со всѣмъ, чтб въ немъ философствуете, музицируете, пашете землю и зѣваетъі Потому что вся народная масса, вмѣстѣ съ философами, есть, помимо ихъ вѣдома, ничто иное, какъ колоссальный Санчо Панса, который», несмотря на свою трезвую боязнь побоевъ и доморощенную разсудочность, слѣ-дуете за безумнымъ рыцаремъ во всѣхъ его опасныхъ приключеніяхъ, соблазняемый обѣщанвою наградой, въ которую онъ вѣритъ, потому что ее жалѣетъ, но еще болѣе побуждаемый мистическимъ вліяніемъ, которое энтуйіазмъ всегда оказываете на толпу—какъ это мы видимъ во всѣхъ полипгсескйхъ и религіозныхъ нереворотахъ и можемъ, пожалуй, усматривать ежедневно въ малѣйшихъ проис-тествшхъ.
Такъ, нанримѣръ, ты, любезный читатель, ты невольно— Санча Панса сумастедпгаго поэта, за которымъ ты слѣ-дуешь въ странствіяхъ и приключеніяхъ этой книги, правда, сомнительно покачивая Толовой—но все-таки слѣдуешь.
глава шестнадцатая.
Странно! «Жизнь и подвиги рыцаря донъ-Кігхота Ла-іганчскаго, описанные Магуэлемъ де-Сервантесъ Сааведра»— первая книга, которую я прочелъ послѣ того, какъ уже вступилъ въ разсуждаютцій дѣтскій возрасте и отчасти ознакомился съ буквѳннымъ дѣломъ. Я еще очень хорошо помню ту пору, когда однажды, раннимъ утромъ, тихонько удралъ взъ дома и поспѣпшлъ въ придворный садъ, чтобы тамъ безнрепятственно приняться за чтеніе «Донъ-Кихота». То былъ прекрасный майскій день, цвѣтущая весна лежала, къ чему-то прислушиваясь, въ тихомъ свѣтѣ утра и предоставила соловью, своему сладкозвучному льстецу, восхвалять ее, а онъ пѣлъ свою хвалебную пѣсню такъ ласкательно мягко, съ такимъ томно расплывающимся энтузіаз-яомъ, что самш стыдливыя почки быстро раскрывались, и сладострастныя травки горячѣе цѣловались съ благоухающими солнечными лучами, и деревья, и цвѣты вздрагивали отъ восторга. Я же усѣлся на старую мшистую скамью въ такъ-назаваемой Аллеѣ Вздоховъ, недалеко отъ водопада я услаждалъ мое маленькое сердце большими приключеніями отважнаго рыцаря. Въ моей дѣтской искренности я прини-налъ все вто за дѣйствительно происходивіпее; какъ ни
сяѣшпы были штуки, которыя играла съ бѣднымъ героемъ