I
— 341 —
немъ засѣдали бы люди гораздо болѣе случайные, чіімъ Робесиьеръ, чѣмъ озлобленный Коре-арзіпІЬоз. Этотъ по-слѣдній былъ вѣдь въ сущности только свѣтскій говорунъ, адвокатъ. Но представьте себѣ Торквемаду съ трехцвѣтнымъ шарфомъ и въ шляпѣ какого-нибудь гергёзепіапі Ди реи-ріе!—«Я покажу вамъ, чтб такое священникъ»,—сказалъ однажды Ламнэ, и этихъ словъ я никогда не забуду.
Они важнѣе, чѣмъ все, сказанное вчера въ палатѣ пэровъ, важнѣе даже, пожалуй, чѣмъ рѣчь г. Гизо. До какой стенени эта рѣчь привела въ броженіе всѣ умы, о томъ вамъ достаточно подробно сообщаютъ газеты. Я вообще воздерживаюсь отъ всякаго обсужденія налатныхъ преній, такъ какъ они, будучи напечатаны, предоставляются вашему собственному суду. Какъ я предсказывалъ, они начались разборомъ вопроса—была ли Франція оскорблена Англіею? Гизо говорить: нѣтъ. Я бы спросилъ его: сколько же поіцечинъ нужно для того, чтобы составилось оскорбленіе? Дебаты по поводу адреса королю дойдутъ въ палатЬ депутатовъ до самой крайней рѣзкости. Национальная партія, выплывающая на мѣсто свергнутой парламентской партіи, произнесетъ страшную
сступительную рѣчь.