Страница:Heine-Volume-5.pdf/37

— 36 —

Все шумно: рабъ за чашей смѣлъ.
Строптивый царь повеселѣлъ.

Въ лицѣ румянецъ запылалъ:
Съ виномъ и дерзость онъ впивалъ.

И слово грѣшное его
Хулитъ нахально божество.

Безмѣрно дикъ его языкъ,
И рабскихъ хвалъ неистовъ кликъ.

Сверкая взоромъ, пьяный царь
Рабовъ ограбить шлетъ алтарь.

И вотъ несутъ, склоня главы,
Всю утварь храма Еговы.

И царь преступною рукой,
Наполнивъ, взялъ сосудъ святой»

Его онъ разомъ осушилъ
И съ пѣной у рта возгласилъ:

«Я плюю, Богъ, на твой алтарь!
Я — Вавилона сильный царь!»

Еще не смолкъ безумный крикъ,
Какъ трепетъ въ грудь царя проникъ.

Замолкъ мгновенно буйный смѣхъ,
И страшный холодъ обнялъ всѣхъ.

И вдругъ, о ужасъ! на стѣнѣ
Рука явилася въ огнѣ —

И пишетъ. Буквы подъ перстомъ
Переливаются огнемъ.

Недвижимъ царь и взоромъ дикъ;
Дрожатъ колѣни, блѣденъ ликъ.

Рабовъ сковалъ могильный страхъ,
И слово замерло въ устахъ.

И ни единый магъ не смогъ
Истолковать небесныхъ строкъ,

Въ ту-жъ ночь, какъ теплилась заря,
Рабы зарѣзали царя.