И ни за что своей руки я не подамъ
Тѣмъ, кто грязнить меня готовъ въ своемъ болотѣ.
И къ идоламъ толпы, подъемля льстивый взоръ,
Не побѣгу предъ ихъ побѣдной колесницей,
Какъ не склонюся я предъ наглою блудницей,
Что̀ на показъ несетъ золо̀ченый позоръ.
Я знаю, подъ грозой могучій дубъ валится,
Тростникъ же гибкій бурь нимало не боится,
И мимо пронеслась опасность въ тотъ же мигъ;
Зато потомъ на трость, онъ къ фату попадаетъ,
Да пыль изъ платья имъ служитель выбиваетъ —
Что̀-жъ, много выигралъ въ концѣ концовъ тростникъ?
Дай маску мнѣ! На пестромъ маскарадѣ
Я захотѣлъ явиться оборва̀нцемъ,
Чтобъ тамъ мерзавцы, тѣшась рѣзвымъ танцемъ,
Вдругъ не сочли меня «своимъ» въ иномъ нарядѣ.
Невѣждой неотесаннымъ такъ любо
Предстать маѣ будетъ передъ этой кликой,
Откинувъ блескъ ума, чѣмъ съ важностью великой
Фатишка всякій хвастается грубо.
Средь рыцарей, монаховъ въ бальной залѣ
Я заверчусь въ собраньѣ этомъ странномъ —
И пусть они съ оружьемъ деревяннымъ
Гоняются за мной, лишь только-бъ не узнали!
Но стоитъ маску мнѣ лишь сбросить — и тогда
Вдругъ онѣмѣютъ эти господа.
Мнѣ такъ смѣшны глупцы съ козлиной мордой,
Что̀ на меня глаза таращатъ съ любопытствомъ,
Смиренныя лисицы, что̀ съ ехидствомъ
Обнюхиваютъ васъ. Съ осанкой гордой
Смѣшны мнѣ обезьяны, что̀ рѣшаютъ
Вопросы въ сферѣ умственной такъ смѣло,
Какъ будто это ихъ умишекъ дѣло!
И трусы тѣ смѣшны, что̀ угрожаютъ
