Отравленнымъ клинкомъ изъ-за угла.
Ахъ, если жизнь у насъ все отняла,
Что̀ было намъ, и дорого, и свято,
Разбито сердце, счастью нѣтъ возврата —
За неимѣніемъ другихъ утѣхъ,
Намъ остается лишь открытый, звонкій смѣхъ.
Засѣла сказочка въ мозгу моемъ упорно;
Есть пѣсенка, одна въ волшебной сказкѣ той.
А въ пѣснѣ дѣвушка блистаетъ красотой;
У дѣвушки въ груди сердечко есть безспорно,
Но лишь любви то сердце непокорно;
Въ немъ обитаетъ холодъ, и оно
Такъ своенравіемъ и гордостью полно̀,
Пропитано надменностью тлетворной.
Ты слышишь ли, какъ въ головѣ больной
Звенитъ та сказочка и какъ печальна
Та пѣсенка, какъ плутовски-нахально
Смѣется дѣвушка!.. И страшно мнѣ порой,
Что треснетъ черепъ мой. Не допустите, боги,
Чтобъ разумъ мой сошелъ съ своей дороги!
По вечерамъ, въ часы печальныхъ грёзъ,
Плывутъ ко мнѣ забытыхъ пѣсенъ звуки;
Я внемлю имъ; тускнѣетъ взоръ отъ слезъ,
И сердце старыя терзаютъ му̀ки.
Какъ въ зеркалѣ, всплываетъ предо мной
Возлюбленной моей изображенье:
Она сидитъ, отрадной тишиной
Озарено прелестное видѣнье.
Вдругъ милая порывисто встаетъ
И прядь волосъ, отрѣзавъ, мнѣ даетъ;
Я трепещу отъ счастья и боязни…
Злой духъ меня жестоко проучилъ:
Изъ пряди той веревку онъ ссучилъ —
И даръ любви сталъ горше лютой казни.
