— 103 —
«преступниковъ» столько же иодлежитъ «нравственному» осужденію, какъ наши собственные поступки, хотя съ нашей личной точки зрѣнія мы мо-жемъ и пожалѣть объ этомъ удовлетвореніи желаній. Мы должны также допустить, что, поскольку мы позволяемъ себѣ примѣнять насиліе для подавленія удовлетворенія этихъ желаній, постольку мы укрѣпляемъ современное господство насилія и отсрочиваем7> наступленіе царства договора. Въ силу этихъ-тр соображеній я и называю себя сторонникомъ непроти-вленія и считаю послѣднее необходимымъ элементомъ ѵченія объ эгоизмѣ, предпочитающаго договоръ насилію.
Я долженъ объясниться передъ читателемъ, что, употребляя слово «непротивленіе», я не придаю ему смысла «отсутствія сопротивленія». Подъ этимъ словомъ я разумѣю сопротивленіе всякими средствами, кромѣ отвѣтнаго насилія.
Передовыя статьи, появившіяся недавно въ ЫЪегіу за подписью мистера Іерроса, отдавали сильнымъ моралистическимъ привкусомъ, который, впрочемъ, неизбѣженъ для него при его исходныхъ точкахъ. Взгляды Пентекоста я считаю, наоборотъ, болѣе согласными съ ученіемъ объ эгоизмѣ. Кстати, я былъ бы очень радъ, если бы мистеръ Іерросъ яснѣе изложилъ свою моралистическую позицію на страницахъ ЪіЬегіу, или если бы вы съ нимъ открыли дебаты по этому вопросу.
Джонъ Беверлей Робинзопъ.
Я считаю вполнѣ правильнымъ сказать, что Анархизмъ предвидитъ существованіе всего, что не противорѣчитъ Анархизму. Писатель, котораго ЫЪегіу критиковала, сдѣлалъ, какъ ему казалось, само собою подразумѣвающееся предположеніе, что полиція и ^тюрьмы противорѣчатъ Анархизму. ЫЪегіу просто отрицала эту безусловность, и въ этомъ смыслѣ она и предвидитъ существованіе полиціи и тюремъ. Понятно, что во всякомъ случаѣ, она не предвидитъ сохраненія принудительной поддержки такихъ учрежденій не пападающими лицами.
2. Когда я называю человѣка нападающимъ, я не набрасываю на него тѣни; я просто констатирую фактъ. Этимъ названіемъ я ни на одну минуту не утверждаю о низкомъ нрав-ственномъ уровнѣ желаніи нападающаго. Я только признаю невозможность одновременнаго удовлетворенія желанія нападающаго нападать и моего желанія, чтобы меня никто не трогалъ. Что эти оба желанія по нравственной цѣнности равны между собою, я охотно допускаю, но они, тѣмъ не менѣе, не могутъ быть одинаково осуществлены. Такъ какъ
Одинъ изъ насъ долженъ подчиниться другому, то я, естест-