388
В. И. Герье
веніи съ действительностью эти искусственно созданные идеалы націи, конечно, должны были раэлетѣться въ прахъ.
Къ такому выводу приводить насъ ивученіе наказовъ 1789 года. Въ этомъ заключается ихъ историческое эначеніе.
Исторія Франдіи въ ХѴІП вѣкѣ представляетъ намъ поразительный примѣръ того, въ какомъ несоотвѣтствіи можетъ находиться степень цивилизаціи, достигнутая извѣстнымъ обществомъ, съ его политической развитостью—до какой степени на ряду съ утонченностью нравовъ и вкусовъ, экономическимъ благосостояніемъ, вы-сокимъ развитіемъ точныхъ наукъ, уваженіемъ къ умственной культурѣ и къ образованію—могутъ господствовать въ странѣ политическая незрѣлость и легкомысленная игра принципами и фразами. При большой воспріимчивости народнаго характера и способности французовъ легко поддаваться великодушнымъ влеченіямъ, отсутствіе политической опытности давало себя чувствовать у нихъ особенно живо и непосредственно. При этихъ условіяхъ французское общество увлеклось великой идеей народа или націи прежде, чѣмъ было въ состояніи усвоить себѣ ея истинное значеніе и примѣнить ее къ своимъ потребностям!». Недовольное своимъ положеніемъ, французское общество стало искать политическаго прогресса въ односто-роннемъ развитіи этой идеи. Оно стало представлять себѣ н а ці ю, какъ нѣчто отдѣльное отъ власти, какъ нѣчто особое и самостоятельное, какъ нѣчто идеальное и потому болѣе высокое и почтенное, чѣмъ правительство. Достигнувши однажды этой наклонной плоскости, французское общество быстро или, правильнѣе сказать, одновременно прошло всѣ возможный стадіи въ развитіи идеи націи. Вмѣ-сто того, чтобы видѣть въ правительствѣ олицетвореніе націи въ политическомъ отношеніи, общество стало лелѣять мечты о ка-комъ-то совмѣстномъ владычествѣ монарха и народа. Мечты эти казались тѣмъ болѣе законными, что какъ будто опирались на пре-даніе старины, разукрашенной фантаэіями историковъ; мечты эта были тѣмъ болѣе заманчивы, что въ то же время льстили реаль-нымъ страстямъ, что каждый классъ народа надѣялся царствовать во имя націи. При такомъ настроеніи, умами легко овладѣли по-литическія доктрины тогдашняго либерализма и радикализма, ко-торыя, при всей противоположности своей въ принципахъ, одинакЛо сводили монархію на исполнительную функцію и тѣмъ лишали ее національнаго значенія. Смутно желая, чтобы государственная власть имѣла не сословный, а всенародный характеръ, чтобы законъ со-отвѣтствовалъ національному идеалу о правѣ и раэумномъ порядкѣ, чтобы въ общественной и умственной жизни было допущено свободное развитіе индивидуальныхъ силъ,—высшіе и интеллигентные классы Франціи не достаточно сознавали, что монархія представляетъ луЧшія для всего этого условія и гарантіи; что
нравственная сила и національное значеніе монархіи заключаются въ томъ,