неніе, которое вызывала въ ученикѣ его память отца. Видно было, что герцогъ только и мечталъ достигнуть такой-же славы. Глаза его блистали, когда онъ внималъ разсказамъ о славныхъ подвигахъ Наполеона, и самъ разскащикъ такъ увлекался при воспоминаніяхъ о славныхъ дѣлахъ, въ которыхъ и онъ принималъ такое близкое участіе, что забывалъ наставленія Метерниха быть холоднымъ въ изложеніи своего предмета.
Однажды герцогъ восторженно и съ горечью воскликнулъ: «Еслибъ отецъ и мать моя не покинули Парижа, судьба наша могла бы быть совсѣмъ иною».
Припоминая, что при отъѣздѣ императрицы Маріи Луизы сынокъ ни за что не хотѣлъ дозволить увезти себя изъ Тюльери и съ громкимъ плачемъ хватался ручками за двери, Наполеонъ въ своемъ заточеніи на островѣ св. Елены часто съ удовольствіемъ говорилъ объ этомъ трогательномъ эпизодѣ.
По окончаніи преподаванія, герцогъ Рейхштатскій подарилъ Мариону свой портретъ съ слѣдующею надписью:
«Arrivé près de moi par un zèle sincère
Tu me contais alors l'histoire de mon père.
Tu sais combien mon âme attentive à ta voîx
S'échauffoit au récit de ses nobles exploits».
(Придя ко мнѣ, влекомый искренною ревностью, ты разсказалъ мнѣ исторію моего отца. Ты знаешь какъ горячо душа моя внимала твоему голосу, повѣствовавшему о его великихъ подвигахъ.)
Энтузіазмъ, который возбуждалъ Наполеонъ въ дни своего величія и славы, послѣ его смерти возродился и перешелъ въ нѣкоторый родъ религіознаго почитанія. Наполеоновскій культъ началъ даже распространяться за предѣлы Франціи, и въ самой Германіи имя великаго императора сдѣлалось предметомъ поэзіи. Два знаменитые поэта, Цейдлицъ и Гейне, прославляли его въ своихъ лучшихъ произведеніяхъ. Изъ числа французскихъ поэтовъ, Мери и Бартэлеми, высказывали памяти усопшаго героя восторженное поклоненіе. Свое стихотвореніе, касавшееся герцога Рейхштатскаго, они озаглавили: «Le fils de l'homme» (сынъ человѣка). Бартэлеми поѣхалъ въ Вѣну, надѣясь лично передать свое произведенiе въ руки молодого принца, но, не смотря на рекомендательныя письма, ему не удалось добиться аудіенціи у герцога Рейхштатскаго. Меттернихъ съ боязливою осторожностью старался устранить все, что могло разгорячить и безъ того уже пылкое воображеніе герцога. Графъ Дитрихштейнъ, возвращая поэту стихотвореніе, сказалъ ему несколько холодныхъ словъ похвалы и передалъ ему опасенія Меттерниха. Огорченный и опечаленный этимъ отказомъ Бартэлеми цѣлые дни бродилъ по улицамъ Вѣны, тщетно отыскивая встрѣчи съ герцогомъ Рейхштатскимъ. Ему посовѣтовали отправиться въ Burg-
нение, которое вызывала в ученике его память отца. Видно было, что герцог только и мечтал достигнуть такой же славы. Глаза его блистали, когда он внимал рассказам о славных подвигах Наполеона, и сам рассказчик так увлекался при воспоминаниях о славных делах, в которых и он принимал такое близкое участие, что забывал наставления Метерниха быть холодным в изложении своего предмета.
Однажды герцог восторженно и с горечью воскликнул: «Если б отец и мать моя не покинули Парижа, судьба наша могла бы быть совсем иною».
Припоминая, что при отъезде императрицы Марии Луизы сынок ни за что не хотел дозволить увезти себя из Тюльери и с громким плачем хватался ручками за двери, Наполеон в своем заточении на острове св. Елены часто с удовольствием говорил об этом трогательном эпизоде.
По окончании преподавания, герцог Рейхштатский подарил Мариону свой портрет со следующею надписью:
«Arrivé près de moi par un zèle sincère
Tu me contais alors l'histoire de mon père.
Tu sais combien mon âme attentive à ta voîx
S'échauffoit au récit de ses nobles exploits».
(Придя ко мне, влекомый искренною ревностью, ты рассказал мне историю моего отца. Ты знаешь как горячо душа моя внимала твоему голосу, повествовавшему о его великих подвигах.)
Энтузиазм, который возбуждал Наполеон в дни своего величия и славы, после его смерти возродился и перешел в некоторый род религиозного почитания. Наполеоновский культ начал даже распространяться за пределы Франции, и в самой Германии имя великого императора сделалось предметом поэзии. Два знаменитые поэта, Цейдлиц и Гейне, прославляли его в своих лучших произведениях. Из числа французских поэтов, Мери и Бартэлеми, высказывали памяти усопшего героя восторженное поклонение. Свое стихотворение, касавшееся герцога Рейхштатского, они озаглавили: «Le fils de l'homme» (сын человека). Бартэлеми поехал в Вену, надеясь лично передать свое произведение в руки молодого принца, но, несмотря на рекомендательные письма, ему не удалось добиться аудиенции у герцога Рейхштатского. Меттерних с боязливою осторожностью старался устранить всё, что могло разгорячить и без того уже пылкое воображение герцога. Граф Дитрихштейн, возвращая поэту стихотворение, сказал ему несколько холодных слов похвалы и передал ему опасения Меттерниха. Огорченный и опечаленный этим отказом Бартэлеми целые дни бродил по улицам Вены, тщетно отыскивая встречи с герцогом Рейхштатским. Ему посоветовали отправиться в Burg-
