Вот еще просьба. Меня интересовало и интересует особенно, кто особенно настаивал на смертной казни? Свистунов, декабрист, сказал мне, что особенно настаивал Карамзин и доказывал необходимость. Правда ли это? Есть ли какие указания? Где?8
На конверте:
Петербург. Публичная библиотека. Е. В. Владимиру Васильевичу Стасову. —
Впервые опубликовано в сборнике «Невский альманах», 2, Пг. 1917, стр. 209—210. Датируется на основании почтового штемпеля отправления: «Тула 9 июн. 1878».
1 См. письмо № 418, прим. 7.
2 [скромность]
3 Копия эта не сохранилась в бумагах Толстого; надо думать, что он сам уничтожил ее впоследствии. Но до того он читал ее своему знакомому Д. Д. Оболенскому, который вспоминал: «Когда Л. Н. Толстой начал писать роман «Декабристы»... ему доступны были архивы, и он был поражен собственноручной запиской Николая Павловича, в которой весь церемониал казни декабристов был предначертан им самим во всех подробностях... Мне Толстой читал снятую им копию: там встречается такая фраза: «когда их выведут, то барабаном пробить мелкую дробь и т. д.». «Это какое-то утонченное убийство», возмущался Л. Н. Толстой этой запиской» («По поводу казни декабристов. Заметка кн. Д. Д. Оболенского» — «Наша старина», 1917, 2, стр. 35—36).
4 Степаном Андреевичем Берсом, который привез Толстому от Стасова упоминаемую записку. См. ПС, стр. 179.
5 См. письмо № 435, прим. 3.
6 Александр Дюма-отец написал в 1840 г. роман «Le maître d’armes», в котором, вперемежку с вымыслом, рассказана история, но не В. П. Ивашева и француженки Ле Дантю, как предполагал Толстой, а декабриста И. А. Анненкова и Полины Гебль. Роман Дюма, запрещенный в царское время, вышел в русском переводе Г. И. Гордона под названием «Учитель фехтования» (изд. «Время», Л. 1925).
7 Толстой имеет в виду большой список книг, касающихся Петра I и его эпохи, составленный Стасовым и пересланный при письме H. II. Страхова в конце мая 1878 г. См. ПС, стр. 173—175.
8 Стасов отвечал 15 июня: «Что касается Карамзина и того, что вы спрашиваете, надеюсь дать вам скоро ответ. Правда, ни в каких мемуарах, письмах и записках, мне до сих пор доступных, я ничего подобного не слыхал и ничего вообще не знаю об этих совещаниях и о том, кто из заседавших на чем настаивал; но по моей просьбе будет спрошен Богданович (военный писатель) — единственный до сих пор человек, которому было позволено развернуть подлинное дело. Что узнаю, напишу вам» (ТС,
