Болконский после усталости и впечатлений путешествия, приема и в особенности после обеда чувствовал, что он не понимает всего значения слов, которые он слышал.
— Нынче утром был здесь граф Лихтенфельс, — продолжал Билибин, — и показывал мне письмо, в котором подробно описан парад французов в Вене. Le prince Murat et tout le tremblement...[1] Вы видите, что ваша победа не очень-то радостна, и что вы не можете быть приняты как спаситель...
— Право, для меня всё равно, совершенно всё равно! — сказал князь Андрей, начиная понимать, что известие его о сражении под Кремсом действительно имело мало важности в виду таких событий, как занятие столицы Австрии. — Как же Вена взята? А мост и знаменитый tête de pont,[2] и князь Ауэрсперг? У нас были слухи, что князь Ауэрсперг защищает Вену, — сказал он.
— Князь Ауэрсперг стоит на этой, на нашей, стороне и защищает нас; я думаю, очень плохо защищает, но всё-таки защищает. А Вена на той стороне. Нет, мост еще не взят и, надеюсь, не будет взят, потому что он минирован, и его велено взорвать. В противном случае мы были бы давно в горах Богемии, и вы с вашею армией провели бы дурную четверть часа между двух огней.
— Но это всё-таки не значит, чтобы кампания была кончена, — сказал князь Андрей.
— А я думаю, что кончена. И так думают большие колпаки здесь, но не смеют сказать этого. Будет то, чтò я говорил в начале кампании, что не ваша echauffourée de Dürenstein,[3] вообще не порох решит дело, а те, кто его выдумали, — сказал Билибин, повторяя одно из своих mots,[4] распуская кожу на лбу и приостанавливаясь. — Вопрос только в том, чтò скажет берлинское свидание императора Александра с прусским королем. Ежели Пруссия вступит в союз, on forcera la main à l’Autriche,[5] и будет война. Ежели же нет, то дело только в том, чтоб условиться,
- ↑ Принц Мюрат и все другое...
- ↑ укрепление,
- ↑ перестрелка под Дюренштейном,
- ↑ словечек,
- ↑ то Австрию принудят