У бассейна горятъ фонари,
Гдѣ цвѣты дышатъ вѣчной весною,
Гдѣ лохмотьямъ и сѣрымъ плащамъ
Не мѣшаетъ и грандъ своей пышной одеждою, —
Безъ Гитаны съ гитарой — одною надеждою
Меньше свѣтитъ наивнымъ сердцамъ.
Отчего же съ обычной эстрады
Не слыхать ее? Или больна?
Или замужемъ? Или она
Влюблена и не ищетъ услады
Въ фиміамѣ горячихъ похвалъ? —
Вдругъ прошелъ странный слухъ, далеко не таинственный:
У Гитаны — любовникъ, — Донъ-Педро, единственный,
Кому бѣсъ богатѣть помогалъ…
Помогалъ и въ любви… Были слухи,
Что, въ дорогѣ, ребенкомъ, онъ былъ
Взять бандитами въ плѣнъ, полюбилъ
Удаль ихъ, воспитался въ ихъ духѣ,
Съ ихъ согласья въ Севилью сбѣжалъ,
Завладѣлъ, по наслѣдству отъ дяди, палатами,
И нерѣдко, отъ банды снабженный дукатами,
Втайнѣ ей помогалъ и спасалъ…
У бассейна горят фонари,
Где цветы дышат вечной весною,
Где лохмотьям и серым плащам
Не мешает и гранд своей пышной одеждою, —
Без Гитаны с гитарой — одною надеждою
Меньше светит наивным сердцам.
Отчего же с обычной эстрады
Не слыхать ее? Или больна?
Или замужем? Или она
Влюблена и не ищет услады
В фимиаме горячих похвал? —
Вдруг прошел странный слух, далеко не таинственный:
У Гитаны — любовник, — Дон-Педро, единственный,
Кому бес богатеть помогал…
Помогал и в любви… Были слухи,
Что, в дороге, ребенком, он был
Взять бандитами в плен, полюбил
Удаль их, воспитался в их духе,
С их согласья в Севилью сбежал,
Завладел, по наследству от дяди, палатами,
И нередко, от банды снабженный дукатами,
Втайне ей помогал и спасал…
