По просьбе самого Титова — уродца посетил архимандрит Валентин и сказал: «тебе бы мантию одеть». После этого уродца постригли в монахи и стали именовать Серафимою. Сама Серафима при жизни была помещена в гробу, верхняя крышца от коего стояла при входе в ее домик.
Для этой Серафимы, постриженной в монахини, несмотря на ее идиотизм, т.-е. вопреки даже каноническим правилам, лишь из угодничества церковников к толстосуму Титову,— в монастырской церкви соорудили специальный ящик со скамеечкой и, кто хотел видеть карлика, тот должен был проползти в этот ящик.
В целях спекулятивных монахини усердно распространяли про этого карлика слухи, что он отличается даром прозорливости.
Одновременно учредители монастыря приспособили уродца Серафиму и монахиню Елену к распространению среди посетителей монархических и погромных листовок, — изданий Троицкой Лавры и т. п.
Как подготовляли канонизацию Грязнова.
После смерти Грязнова, Яков Лабзин, его дочери и племянник умершего Грязнова, Василий Никифорович Грязнов, приступили к инсценировке культа Василия Ивановича Грязнова. Основанная ими Монастырская община была лучшею базою для осуществления этого мошеннического плана.
В 1874 г., при постройке храма над могилою Василия Грязнова, — как признала сама Наталия Лабзина, — „по приказу Якова Лабзина от трупа Василия Грязнова отрубили два пальца, и Яков Лабзин хранил их, как святыню, в несгораемом шкафу. Предъявляемые мне следователем сейчас пальцы и серебряный ковчежец суть те самые пальцы, кои хранились у моего отца, — как мощи Василия Грязнова. И мой отец, и я, и духовенство, которое посещало наш дом, надеялось, что мощи Василия Грязнова будут прославлены. Василий Никифорович Грязнов (племянник) тоже постоянно говорил, что мощи Грязнова (его дяди) прославятся. По преданию нашей семьи — Грязнов был божий человек, святой жизни. Он старался жить хорошо на земле, чтобы получить царствие небесное. К нему приходили с разных сторон страж
