— А ты?
— Братцы, будетъ! — просилъ Семенъ.
— И я! Ну?
— Ага! Такъ какъ-же ты можешь…
— Не надо, братцы!
Сопровождая каждое слово матерной руганью, солдаты наступали другъ на друга, одинъ — болѣзненно блѣдный — весь дрожалъ, другой грозно ощетинилъ усы и, надувая толстыя красныя щеки, гнѣвно пыхтѣлъ.
— Маловъ бѣжитъ! — сказалъ Семенъ съ испугомъ. — Перестаньте, ради Христа…
И въ то-же время изъ тьмы раздался пугливый крикъ Малова:
— Михаилъ Евсѣичъ! Они форточки открываютъ…
— Стой! — сказалъ рыжій. — Смирно!
И онъ заоралъ во всю грудь:
— Закрыть форточки, эй! Стрѣлять будемъ…
Изъ мрака выбѣжалъ, согнувшись и держа ружье на перевѣсъ, Маловъ и, задыхаясь, быстро заговорилъ:
— Я тамъ… это… дѣлаю… а они… открываютъ окно, слышу: — Видишь его? Валяй!.. Это — чтобы стрѣлять меня…
— Имѣютъ право! — глухо сказалъ Яковлевъ.
— А ты?
— Братцы, будет! — просил Семён.
— И я! Ну?
— Ага! Так как же ты можешь…
— Не надо, братцы!
Сопровождая каждое слово матерной руганью, солдаты наступали друг на друга, один — болезненно бледный — весь дрожал, другой грозно ощетинил усы и, надувая толстые красные щёки, гневно пыхтел.
— Малов бежит! — сказал Семён с испугом. — Перестаньте, ради Христа…
И в то же время из тьмы раздался пугливый крик Малова:
— Михаил Евсеич! Они форточки открывают…
— Стой! — сказал рыжий. — Смирно!
И он заорал во всю грудь:
— Закрыть форточки, эй! Стрелять будем…
Из мрака выбежал, согнувшись и держа ружьё наперевес, Малов и, задыхаясь, быстро заговорил:
— Я там… это… делаю… а они… открывают окно, слышу: — Видишь его? Валяй!.. Это — чтобы стрелять меня…
— Имеют право! — глухо сказал Яковлев.
