— Ахъ, вы, мать…
Маловъ быстро вскинулъ ружье къ плечу, раздался сухой трескъ, разъ, два… Лицо солдата было блѣдно, ружье въ его рукахъ дрожало, и штыкъ рылъ воздухъ. Рыжій солдатъ тоже приложился и, прислушиваясь, замеръ.
— Э, сволочь! — тихо сказалъ Яковлевъ, подбивая стволъ ударомъ руки кверху. Раздался еще выстрѣлъ. Рыжій быстро опустилъ ружье и тряхнулъ Малова, схвативъ его за плечо.
— Перестань, ты…
Маловъ закачался на ногахъ и, видя, что всѣ товарищи спокойны, смущенно заговорилъ:
— Ну и наро-одъ! Православнаго человѣка, солдата… престолу-отечеству… изъ окошка стрѣлять… а?
— Трусъ! Почудилось тебѣ, — раздраженно сказалъ рыжій.
Маловъ завертѣлся, махая рукой.
— Ничего не почудилось… И не трусъ… Кому-же охота помирать? — забормоталъ онъ, ковыряя пальцемъ замокъ ружья.
— Сами себя боитесь… — усмѣхаясь молвилъ Яковлевъ.
Замолчали. И всѣ четверо неподвижно смотрѣли на груду красныхъ углей у своихъ ногъ. Со
— Ах, вы, мать…
Малов быстро вскинул ружьё к плечу, раздался сухой треск, раз, два… Лицо солдата было бледно, ружьё в его руках дрожало, и штык рыл воздух. Рыжий солдат тоже приложился и, прислушиваясь, замер.
— Э, сволочь! — тихо сказал Яковлев, подбивая ствол ударом руки кверху. Раздался ещё выстрел. Рыжий быстро опустил ружьё и тряхнул Малова, схватив его за плечо.
— Перестань, ты…
Малов закачался на ногах и, видя, что все товарищи спокойны, смущённо заговорил:
— Ну и наро-од! Православного человека, солдата… престолу-отечеству… из окошка стрелять… а?
— Трус! Почудилось тебе, — раздражённо сказал рыжий.
Малов завертелся, махая рукой.
— Ничего не почудилось… И не трус… Кому же охота помирать? — забормотал он, ковыряя пальцем замок ружья.
— Сами себя боитесь… — усмехаясь молвил Яковлев.
Замолчали. И все четверо неподвижно смотрели на груду красных углей у своих ног. Со
