Отыщемъ ее въ Европѣ.
Въ неизвѣстныхъ Древнему міру лѣсахъ и дебряхъ безмолствовали дикіе народы, какъ огромныя машины, устроенныя Провидѣніемъ для неисповѣдимой цѣли, но еще не приведенныя въ движеніе. Китай коснулся одного колеса — и зашумѣла вся эта ужасная механика въ порывистыхъ совратахъ и начала сокрушать Римскую Имперію, и послѣднимъ колесомъ проходила по лицу дальней Люзитаніи: Варвары затопляли всю Европу! Какъ послѣ потопа земля оюнѣла, такъ и послѣ политическихъ переворотовъ явились новые народы, рожденные въ эту двухсотлѣтнюю бурю — явилось нюное человѣчество! Его первымъ, блестящимъ цвѣтомъ была жизнь Провенцаловъ — безпрерывное празднество любви и юности, со всѣми играми и потѣхами утонченной чувственности! Выраженіемъ этого полудѣтскаго, лирическаго возраста долженствовала быть такая поэзія, какую видимъ у Провенцаловъ: свѣжесть и сила, пестрая роскошь, безотчетное изліяніе чувствъ и мотыльковая игривость — могла ли такая поэзія обходиться безъ рифмы? и могла ли рифма не сообщиться такимъ — составляющимся въ тотъ періодъ языкамъ, каковы Испанскій, Португальскій и Итальянскій? Зной ихъ, сладострастная природа Юга должна была вдохнуть въ своихъ обитателей нѣгу, роскошь воображенія, чувственную склонность къ полнымъ, глубокимъ звукамъ и къ прихотливой игрѣ созвучій, коими изобилуетъ въ особенности Испанскій языкъ. Хотя Римляне владѣли Испаніею
