раженіе мое рисуетъ мнѣ картины, блистающія всѣми лучами и цвѣтами, какіе только есть въ царствѣ природы и возможностей! Какая жизнь, какая полная, радостная, дѣятельная жизнь! Какъ сравнить ее съ тою, какую вела я въ Домбровицѣ! Теперь каждый день, каждый часъ я живу и чувствую, что живу: о въ тысячу, въ тысячу разъ превосходнѣе теперешній родъ жизни!... Балы, танцы, волокитства, музыка,... о Боже! какія пошлости, какія скучныя занятія!...
Право, я не думала, что найду употребленіе тому вину, котораго раздаютъ намъ по двѣ рюмки каждой день наровнѣ съ солдатами; но видно не надобно ничѣмъ пренебрегать: вчера, проходя одно селеніе, должно было нашему эскадрону идти чрезѣ узкую плотину; какое-то затрудненіе, встрѣтившееся переднему отдѣленію, заставило эскадронъ остановиться; другіе подходя потѣснили насъ съ тылу, и лошади наши, тѣснясь и упираясь, чтобъ не упасть въ широкіе рвы съ боковъ плотины, стали бѣситься, бить и становиться на дыбы. Въ этомъ безпорядкѣ меня вдавили въ средину моего взвода, и такъ сжали, что я, хотя и видѣла, какъ стоящая передо мною лошадь располагалась ударить меня своею, хорошо подкованною ногою, но во власти моей было только съ мужествомъ дождаться и вытерпѣть этотъ ударъ; отъ жестокой боли я вздохнула изъ глубины души! Негодная лошадь имѣла и волю и возможность раздробить ногу мою, потому что я была какъ въ тискахъ; къ щастію, когда она собиралась повторитъ ударъ, эскадронъ тронулся съ
