Телемахида (Фенелон; Тредиаковский)/Книга вторая
| ← Книга первая | Тилемахида, или Странствование Тилемаха, сына Одиссеева, описанное в составе ироическия пиимы Василием Тредиаковским, надворным советником, членом Санкт-Петербургския императорския Академии наук с французския нестихословныя речи, сочиненныя Франциском де-Салиньяком де-ла-Мотом Фенелоном, архиепископом-дюком Камбрейским, принцом Священныя империи — Книга вторая | Книга третья → |
| Оригинал: фр. «Les Aventures de Télémaque» («Приключения Телемака»). — См. Содержание. Источник: Сочинения Тредьяковского. — СПб.: Издание А. Смирдина, 1849. — Т. 2, отделение I. |
ТИЛЕМАХИДЫ
Перечень.
Тилемах рассказывает, что он взят на Корабле Тирском, Мореходным Сесостриевым Строем, и отведён Пленник в Египет. Описывает красоту Египетские земли, и мудрость в правительстве Царя её. Присовокупляет, что Ментор послан Невольник в Ефиопию; что сам он, Тилемах, принуждён был пасти Стадо в пустыне Оасии; что Фермосирид, Жрец Аполлонов, утешил его наставлением подражания Аполлону, бывшему некогда Пастырем у Царя Адмита; что Сесострий наконец уведомлён о всём, делаемом от него дивном между Сопастырями; что его возвратил к себе, быв удостоверен о неповинности оного, и обещал отпустить в Ифаку, но смерть сего ж Царя ввергла его в новые злоключения; что заключён он в темницу в некоей башне, стоявшей на бреге морском, с коея видел нового Царя Вокхоря, погибшего на сражении против своих Подданных забунтовавших, а подкреплённых помощию от Тирян.
Тирян надмением Царь Сесострий на-гнев преподвигся,
Царствовал кой тогда в Нилотечном и-плодном Египте,
Да и-себе покорил воюя премногие Царства.
Как не сметное тех Богатство, притекшее Куплей,
5 Так и-Твердыни все неприступного града-их Тира,
Стены свои возносящего там на-глубокой Пучине,
Сердце Народов сих привели в напыщение странно.
Не восхотели Они платить Сесострию дани,
Он котору на-них положил из-походов идущий.
10 А к тому ж и Брата его снабдили Полками,
Кой возмечтал убить того возвратившася в Дом свой,
То ж совершить среди пирований торжественных самых.
Царь Сесострий приял мысль твёрду, да-Гордость низложит,
Делать препоны Купечеству их везде на-Морях всех:
15 Всюду Суда его, ища Финикиан, ходили.
Строй Мореходный тогда Египетский встретился с нами,
Как лишь стали от-нас Сикелийские горы скрываться.
Пристань и-вся земля убегать созади-нас казалась,
И как будто вся ж пропадать в облаках верхоплывных.
20 Мы и видим тогда ж Корабли Египетски близко;
Были они весьма подобны пловущему Граду.
Их Финикийцы признавши хотели от-тех удалиться:
Но не к тому так-уже убежать прочь время-им было.
Парусы были у-тех весьма исправнее наших;
25 Да и ветр настоял, в них дуя, благопоспешный:
Их и-гребцы притом находились во-множестве большем
Се вдруг к нам пристают, нас в руки берут, и-отвозят
Всех же нас, удобно толь поплененных, в Египет.
Тщетно-я сказывал им, что не были мы Финикийицы:
30 Те и слушать меня едва удостоить хотели.
Приняли нас они за-Рабов и Невольников подлых,
Коими так, как-и-всем, Финикийцы везде торговали;
В том о-прибытке себе от-добычи и-думали только.
Мы примечаем уже морских вод празелень тонку,
35 Всю забелевшуся там от-смешения Ниловых токов;
Мы и-Египетский кряж почитай зрим в равенстве с Морем.
К острову мы потом приплываем, именем Фару,
В близости кой лежит от города там Но-Леонта[1].
Идем оттуду вверх по Нилу до Мемфия прямо.
40 Если б болезнь и-печаль тогда о пленении нашем,
Нас не-лишили ко-всем веселиям чувствий природных;
То б усладились наши глаза Египта землёю.
Коя подобна весьма из-прекрасных прекрасному Саду,
Саду, несчетным множеством вод напаяему тамо.
45 Мы куда ни-воззрим на брега Египетски оба;
Видим всюду на-тех стоящи богатые Грады,
Сельные Домы везде приятно расставлены видим,
Нивы на-каждый год желтеющи жатвой обильной,
А никогда, отдохнуть бы себе, не-хотящие Земли:
50 Зрим Поля исполнены Стад и-Людей Земледельцов,
Всех не-могущих убрать плодов от-земли изнесенных,
Множество Пастырей зрим, на-Свирелях своих и-Цевницах,
Сладким гласом играющих Песнь, и-по-Ликам[2] поющих,
Звон же-их зыком своим повторяли Ихи[3] окрестны.
55 «Счастлив, — Ментор вещал, — Народ при-Царе благомудром!
Он изобилен, блажен, и-Виновника любит своих Благ.
Так-то, ещё ж тот, о! Тилемах, ты царствовать должен,
Быть веселием Людем твоим, и-любовию оным.
Ежели Боги дадут тебе Родительско Царство.
60 Ты их-люби как Чад, красуйся любим-быть от-них же,
И препотщись, да чувствуют Мир и внутренню Радость,
Припоминая всегда, что-то-Царь совершеннейше Добрый,
Кой их всех наделил богатыми теми Дарами.
Все Цари, хотящие быть престрашными токмо,
65 И единственно всех утеснить себе Подчиненных
Да соделают их Работнейших по всепокорству,
Суть не ино что, как Коса человеческу Роду.
Правда, боятся их все, по-желанию точному Оных;
Но ненавидят всеж-тех, и-всечасно внутрь проклинают:
70 Больше боязни Царям сим, нежели Подданным страха!»
Ментору я говорил: «Ах! время ль теперь рассуждать нам,
Царствовать должно как? Уж-для-нас нет болей Ифаки;
Мы никогда не-увидим уже Отечества больше,
И ниже притом сладчайшия мне Пинелопы:
75 Да хотя б и-Одисс возвратился-в-дом славы исполнен,
Радости, видеть ему меня никогда уж-не-будет,
И ни мне, как слышать его, от-него так-учиться.
Умрем, Ментор драгий, другое нам мыслить не леть[4] есть;
Умрем, затем что-в-Богах нет к нам милосердия вовся».
80 Так говоря, прерывал все речи мои воздыханьми.
Ментор же, кой Зла-боялся прежде-то даже не-придет,
Всяко не-знал уже что-то-было Бед устрашаться,
Те как скоро в своей остроте и-всей-силе настанут.
«О! недостойный сын, — вопиял он, — мудра Одисса:
85 Как? ты-даёшься твоим злополучием быть побежденный!
Знай, что-увидишь Ифаку ты и мать Пинелопу;
Ты увидишь ещё, в его всей первейшей славе,
И Одисса, тобой никогда не видена бывша,
Коего преодолеть Тихия[5] злорадна не-может,
90 И который в своих Несчастьях, больших твоих сих,
Теми ж тебе подаёт Наставление в них не-крушиться.
О! когда б уведать он-мог в землях удаленных,
Буря в которы его занесла метнувши пресильно,
Что родной сын-его совсем подражать не-умеет,
95 Ни Терпеливости, и ни-его ж всей Крепости бодрой;
То б таковая весть со-стыда того низложила,
И ему б была жесточае всех-Зол и-Напастей,
Кои от-давних времен толь он в мучении страждет», —
Ментор потом казал мне радость также обильность,
100 Бывшу на-всех полях и нивах плодиста Египта,
В коем счислялось Градов с двемя две тысящи равно.
Он дивился в Градах-тех чиновным и-добрым Порядкам:
Деемой Правде против Богата Убогому в пользу;
Чад воспитанию, что послушными быть обучали,
105 Что трудолюбными там, что трезвыми всех непрестанно,
Что наставляли Искусствам, или Словесным Наукам;
Купно дивился он обрядам Закона побожным,
Всех бескорыстию , всех и-желанию Честности добры,
Верности к Людям притом, и страху к Богам несмертельным,
110 Кои каждый Отец вдыхал во всё Домочадство.
Не преставал-он дивиться сему изрядному Чину,
«Счастлив, — мне-так говорил немолчно, — оный Народ весь,
Кой премудрым Царем в таком есть образе правим!
Счастливей же сам Царь, который толь-многим Народам,
115 В точном деле собою есть сладчайше блаженство,
И который своё в Добродетели токмо имеет!
Он связует Людей подвластных Узлом взаимным,
Сто крат креплшим нежели Страх, а-сей-Узел Любовь есть,
Он не слушаем токмо, Ему быть любят послушны.
120 Царствует он во всех сердцах един предержавно;
Каждый, не-то чтоб-хотел его избыть и-старался,
В страхе есть завсегда, того б ему не-лишиться;
Да и всяк за-него живот-свой положит охотно».
Я примечал то всё, говорил что-мне-Ментор словами,
125 Чувствовал и притом, что бодрость во-мне возраждалась,
Более чем сей мудрый Друг представлял-мне вещая.
Прибыли мы едва в град Мемфий богатый и-красный,
Как Правитель и приказал нам следовать в Фивы,
Да явимся Царю Сесострию лично-мы тамо,
130 Кой хотел при-себе и Сам исследовать дело,
Быв превесьма на Тирян всех в пылающем гневе.
Мы, посему, ещё пошли в верх Нила водою,
Даже до-самых тех-Фив узорочных, стовратных, и-славных,
Где своё имел пребывание Царь-тот великий.
135 Сей показался нам-Град пространства в себе преобширна,
И многолюднее всех в Елладе градов пресловутых.
Благостроительность в нём совершенна по-чистости Улиц,
По течению вод в Трубах, Мылнь, Бань по-выгоде,
По Художествам, и Безопасности внутрь всенародной.
140 Площади украшены Овелиски и-Кладязьми слично;
Марморны Храмы, простого Зодчества[6], но благородна.
Двор Государев один как целый Город Пространный:
Марморны ж в нём Столпы, Овелиски в нём, Пирамиды,
В нём Истуканы[7], Убор от-Сребра и цельного Злата.
145 Взявшие нас донесли Царю, что мы в Финикийском
Были пловя Корабле, тем Сродные ж, иль Чужестранцы.
Слушал-он каждый день, часов уреченных во-время
Всех из-Подвластных себе, пред-него которы являлись
С жалобы иль на-кого, иль-себе с прошением неким,
150 Иль Самому Ему с подаянием блага Совета.
Не презирал никого, ниже от-кого отвращался,
Быть и мнился Царём на-Добро всем Подданным токмо,
Коих любил как-Детей родных себе и-Наследных.
Что ж до-Пришельцов; сих принимал он всех благосклонно,
155 Сих и видеть хотел, как Знавший, что-можно, конечно,
Тем завсегда научиться чему, на-потребу полезну,
Как о нравах Племён отдалённых, так-их о-поступках.
В силу сего любопытства в Царе, пред-него привели нас.
Он на-Престоле сидел из-Слоновыя сделанном кости,
160 Скиптр имея в руках златой; сам был престарелый,
Но благозрачен, тих, и полн величия дивна.
Каждым утром судил Людей в терпеливости мудро,
Коей в нём удивлялись все без-ласкания льстивна.
Весь трудивыйся день в Делах и в Судной Расправе,
165 В слушани Дома Учёных мужей отдыхал-он на-вечер,
Иль иногда с Людьми вельможными в дельной беседе;
Сих умел избирать к обхождению с ними содружну.
Нельзя было его ничем в жизнь целу порочить,
Точно что-в-пышности торжествовал над-Царями излишней,
170 Коих ему победить и-себе покорить прилучилось;
Да что-поверил себя одному из-Своих Подчиненных;
Вскоре которого я Тебе описуя представлю.
Он увидел меня, сожалел что-я-млад и-печален;
В том спросил, откуду я, и как именуюсь:
175 Мудрости мы удивились, его вещавшей устами.
Я отвечал: «О! Царь великий, Фригийския Брани
Ведома есть Тебе осада Троянскому граду,
Длившася десять лет, и-тому падение громко,
Много пролившее крови толь всецелы Еллады[8];
180 Мой Родитель Одисс от-Царей был первейших оных,
Кои тот-Градь разорили, до-самых там оснований.
Он заблуждает по-всем Морям, а-найти не-возможет
Острова в том Ифаки, ему что собственно Царство:
Я ищу его; но-подобно несчастие Отчу
185 Делает, что я взят. Прошу ж, о! Царь, соизволи
Ты меня отдать Отцу, и Отечеству купно.
Так да Боги Тебя соблюдут любезнейшим Чадам,
И да радость чувствовать им подадут долголетну,
В их житии при-Тебе Отце толика блажайшем!»
190 Зрил Сесострий всё на-меня сожаления ж оком:
Но хотяй познать, что правда ль сказана мною,
Нас отослал к одному из-своих Предстоящих в Палате,
Коему он приказал расспросить тех взявших Корабль наш,
Подлинно ль Грайи[9] мы, или Финикиане были.
195 «Если они, — говорил Царь, — найдутся быть Финикийцы;
То наказать надлежит сугубою казнию оных,
Как Неприятелей Нам, и более что восхотели,
Здесь обманывать нас такою подлою лжею.
Буде ж, тому напротив, они суть Еллины[9] прямо;
200 То хочу, да-поступиться с ними в должном приятстве,
И да-отпустятся в Дом из моих Кораблей на-едином:
Ибо Елладу[8] люблю я: многи из-наших Египтян
Были в Ахейской[10] земле той первые Законодавцы;
Ведаю мужество я Ираклиево[11] и Добродетель;
205 Слава до-нас дошла о храбром их Ахиллее;
И дивлюсь всему поведану мне ж об-Одиссе,
Коль сей мудр, и коль же притом он есть злополучен.
Склонность моя, помогать Добродетели странно бесчастной».
Тот Палатный, что-Царь дал наше исследовать Дело,
210 Злое сердце имел, и столько ж то ухищренно,
Сколько Сесострий сам был искренен и веледушен.
Имя было ему, как-от-змийска коварства, Метофий.
Он допрашивал нас, и-разбить в речах-всех старался;
Видя ж, что меня отвечал разумнее Ментор,
215 Стал на-него смотреть с недоверием и отвращенно:
Ибо злые все раздражаются вскоре на-Добрых.
Порознь нас разлучил; а-с-того я времени точно,
И не знал уже куда мой Ментор девался.
Та разлука была мне вместо перунна удара.
220 Чаял Метофий всегда, что, нам Допросом не-купным,
Может удобно нас привести к разноречию пречну:
Мнил особливей меня обольстить обещаньми и-лаской,
И домощись признания в том, что Ментором скрыто.
Словом, он не-искал отнюд добросовестно Правды;
225 Но хотел найти подлог, и-донесть Скиптродержцу,
Что всеконечно также и-мы Финикиане были,
Чтоб нас сделать себе чрез то на веки рабами.
Подлинно, он не-смотря на нашу сущу Невинность,
И не-взирая притом на самую Царскую Мудрость,
230 Средство себе изобрёл, обмануть того Венценосца.
Горе! чему Цари бывают подвержены часто?
Часто Мудрейший в них уловляется в сети не-чая:
Люди пронырны, корысть и любящи их окружают;
Добрые все отстают от них отлучаясь особно,
235 Тем что-они не-умеют ласкать и-казаться услужны:
Добрые ждут, пока не взыщутся и призовутся,
А Государи почти не-способны снискивать оных.
Злые ж, сему напротив, суть смелы, обманчивы, дерзки,
Скоры вкрасться, во-всём угождать, притворяться искусны,
240 Сделать готовы всё, что-противно Совести, Чести,
Только б Страсти им удоволить в Самодержавном.
О! злополучен Царь, что толь открыт Злых-коварствам:
Он погиб, когда Ласкательств не отревает,
И не любит всех вещающих Истину смело.
245 Так то я размышлял в моей тогдашней напасти,
И вспоминал в себе от Ментора слышанно мною!
В том я послан уж-был Метофием в горы Пустыни,
Именем что Оасиа, с его совокупно рабами,
Чтоб мне с ними служить, и пасти Стад множество скотских».
250 Тут Калипса речь Тилемаху пребила вещая:
«Что ж ты сделал тогда, для того что ты в Сикелии
Смерть предпочёл, не-терпя, поносному оному рабству?»
Ей Тилемах: «Всегда моя возрастала бесчастность;
Я не-имел уже и-утехи бедные, выбрать
255 Кое нибудь одно, меж рабством и-смертию в горе;
Надобно стало быть Рабом, и-сносить терпеливно
Острые тягости все, наложенные люто Тихией[12]:
Путь каковой сия ни-даёт, по-нём-следовать должно;
Уж не-осталось мне отнюд никакия надежды;
260 Я и-подумать не-мог, чтоб мне когда свободиться.
Ментор потом-мне сказал, что продан-он был Ефиопцам,
И в Ефиопию что за ними последовал прямо.
Что ж до-меня; то прибыл я в прегнусные Степи:
Видятся там гарячи пески на плоскости равной,
265 Снеги, что никогда не тают, и-вечную Зиму
Делают на хребтах тех гор безмерно высоких;
Корм тут-Животным находится токмо камней в промежках;
Гор посредине крутых Буяраки толь преглубоки,
Что едва осиять глубь может солнце лучами.
270 Нет людей, кроме Пастухов, в урочище оном,
Столько ж грубых, сколь-вся-та земля дика и-дебриста.
Ночи я-там провождал несчастий в оплакани только,
Днями за-Стадом ходил, одного да-рабичища злости
Бешеной не подпаду, кой, быть уповая на-воле,
275 Всех обносил непрестанно других клеветами своими,
Чтоб показать Господину к его усердие пользе:
Первый сей-раб, сам пастырь Волов, был именем Вутий.
В случае сем приходило мне погибнуть конечно.
В острую скорбь мою позабыл я некогда Стадо,
280 Лёг на-траве, простёршись там, при некой пещере,
Где ждал смерти себе, терпеть не могши болезней.
В сей час я усмотрил, что-гора колеблется страшно,
Дубы и-Сосны мне казались сходящи с хребтов гор,
Ветры своё притом дыхание удержавали:
285 Се ж и-ревущий глас из-пещеры с сими словами:
«Мудрого сын Одисса, тебе быть необходимо
«Должно, как и-ему, Велику терпением токмо.
«Не унывай, воспоследует негли[13] счастие бедным.
«Все Государи, всегда которы преспеющи были,
290 «Суть не-весьма за тем своего блаженства достойны:
«Нега портит их, а-величие упоевает.
«Счастия коль-же тебе, по всех победе несчастий!
«И при-всегдашней памяти внутрь тех бедностей бывших!
«Ты увидишь Ифаку ещё; твоя-же и-слава
295 «Превознесётся до-самых Светил, до Звёзд понебесных.
«Будешь-же ты когда другим Властелин человекам,
«И Добродетельми Отчими править мирное Царство;
«Помни, что-сам был слаб, бедн, страждущ равно как-оны,
«Сладко тебе да-бывает всем им делать отраду,
300 «Подданных прямо люби, проклинай ласкательства вредны,
«Да и знай притом, что Великим будешь постольку,
«Ты поскольку в стремительствах всех быть станешь умерен,
«А всегда Бодр, Храбр, побеждать кипящие Страсти».
Глас божественный сей, с такими всеми речами,
305 Вшёл, и сердца проник моего до глубокостей самых.
Он возбудил вот паки во-мне и радость и-бодрость;
Я не-почувствовал внутрь тогда боязни такие,
Коя приводит в лёд всю кровь текущую в жилах,
Смертным Боги себя когда сообщить изволяют.
310 Встал спокоен внутрь, поклонился я на-коленах,
Руки на-Небо воздев, Богине деве Палладе,
Мнил которой быть одолжен проречением в гласе.
В самое время то ж был новым я Человеком:
Мудрость собою мой-разум, смысл, ум весь просвещала;
315 Чувствовал силу в себе Страстей к умирению льготно,
И к воздержанно всех стремлений Юности резвы.
Все Пастухи возлюбили меня в той дикой Пустыне;
Кротость моя, исправность, моё и-терпение купно,
Уж, наконец, того утолили Вутия срога,
320 Кой всю власть имел над-другими Невольники тамо,
И кой мучить меня хотел же равно с начала.
Лучше ж бы скуку мне-несть в узилище и в укромонстве;
То искал Книг-себе, для того-что-я гиб от-уныний,
Как не-имеяй отнюд тогда никаких Наставлений,
325 Пользу могущих Душе принесть подкрепленьми своими.
«Счастливы, — я размышлял, — отвращаются кои от-наглых
Сладостей, зная довольны быть беспорочием жизни!
Счастливы все, от-Наук которым веселие любо,
И просветить рачат которые Сведеньми Разум!
330 Их Тихия куда б неприязненна ни заточила;
Всё имеют с собой, о чём собеседовать могут:
Скука ж, других Людей снедающа в Роскошах самых,
Их чужда, что-своё забавляют Чтением время.
Счастливы все, посему, читать которыи любят,
335 И не-лишены так, как есмь, читания Книжна!»
С мыслями сими, в моём уме преходящими рядом
В тёмный Лес углубился я, и вдруг-там увидел,
Мужа, он-древен был, в руке держащего Книгу.
Сей Престарелый имел Главу власов обнаженну,
340 Та челиста была, а-Чело с морщинами вмале,
Долгая, даже за-Перси, Брада седая висела;
Стан его высок, величествен, лепо сановен;
Цвет в Лице свеж, и румян, проницательны Очи;
Голос тих у-него, а просты слова и-приятны;
345 Летами коль-сей мастит, благоумием зрел же толико.
Я не-видал досточтима толь Престарелого Мужа;
Имя ему Фермосирид, он-был Аполлонов Священник,
Жертвуяй и служай в созданном из-мармора Храме,
Оному Богу в Лесе том от-Царей посвященном.
350 Книга, держима им, была собрание Имнов[14],
Красно в честь Божеству сочинённых всех по-порядку.
Дружно подходит ко-мне; разговор мы сводим взаимный:
Сказывал чинно так о-Прошедшем, что-аки-то видишь;
То ж всё кратко толь, что-сказанием мне не-наскучил.
355 Будуще впредь прозревал глубиною Мудрости верно,
Ею он-знал Людей, и-к чему быть могут преклонны.
Толь с великим умом снисходителен был-он и-весел,
Так что-ни-Юность сама толико приятств не-имеет.
Муж колико стяжал их сей в состаревшихся летах;
360 Да и-любил-же Младых, когда остроумны-те были,
И к Добродетелям всем в проявленной клонились охоте.
Вскоре сердечно взлюбил меня, и-мне-Книги давать стал
На утешение мне ж, притом и начал-звать Чадом.
Я почасту ему говорил: «Мой Отче дражайший!
365 Боги, которы меня лишили Ментора дружна,
Сжалились уж о мне, даровавши тебя-мне Другого».
Сей Человек, как-Орфей, иль-Пророк Лин, был вдохновенный:
Он мне-читал Стихи своего сложения точна,
Иль самому давал прочитывать те сочиненны
370 От премногих других, преизящных и сладких, Пиитов,
Поспешествуемых бывших яве священными Мусы.
Был он-когда облечён в предлинную белую Ризу,
И брал в персты Лиру свою из-Слоновыя кости;
Бабры[15] со-Львы к его лизанию ног прибегали.
375 Сатиры[16] из Лесов, круг-его плясать, выходили;
Самые в том Древеса казались в подвижность пришедши:
Да и-сказал бы всяк, что Камни дики, смягчившись,
С Гор и-Холмов снисходили его на-умильные Гласы.
Пел он токмо великость Богов, добродетель Ироев,
380 Мудрость и-тех Человек, что Славы ищут, не-Сласти.
Часто мне-он повторял, что должен я ободриться:
Боги отнюд не-оставят ниже Одисса, ни-Сына.
Он, наконец, утвердил, что-мне-должно, смотря на-Аполла,
Выцветить Пастырей всех обходительством с Мусы полезным.
385 «Фив Аполлон, — рек он, — негодуя, что-Дий[17] возмущает
Небо своими Перуны, в дни пресветлые самы,
Мстить восхотел за то Киклопам ковавшим Перуны;
Да и тех положил в сень смерти своими стрелами.
Этна гора изрыгать престала-вдруг пламеней вихри;
390 Громкий на-ужас стук от млатов не был-уж слышен,
Наковаль кои разя в перебор, приводили в стон-страшный
Все пещеры земли, совокупно бездны морские.
Медь и-Железо уже не к тому Киклопами в деле:
Та начала зеленеть, а ржаветь оное стало.
395 Ифест[18] из-пещи своей исходит в ярости зельной.
Храмлет хоть-он, на-Олимп, однак, с поспешением идет;
Сам весь в поте, в пыли, на-собор приходит Богов всех;
В горести там своей приносит жалобы оным.
Гневный Дий[19] Аполлона тогда прогоняет от-Неба.
400 И на Землю его низвергает как Земнородна.
Празна уже Колесница сама свой бег направляла,
Даруя дни-же и-нощи Земным, и-времён перемены.
Так Аполлон, своих лучей по-навету лишённый,
Пастырь Стадам прнуждён у-Царя находиться Адмита.
405 Он по-зарям и-в-полдня играл на-Свирели умильной;
Прочие все Пастухи шли-под-сень Вязового древа,
Кое стояло там на-брегу прозначна потока,
Слушать свиряний его и песней разных и-красных.
Жизнь по-то-время они провождали зверску и-дику,
410 Знали только пасти Овец, их стричь, и-доить тех,
И потом из-млека Сыр делать, пахтая Масло:
Вся Насельность была как груба Чудь и-глухая.
Вскоре всех Пастухов Аполлон научил-там Искусствам,
Могут которые дать житие все чувствовать сладце.
415 Он воспевал цветки, что-в-венок Весна сослагает;
Все Ароматы, она разливает которы уханьми;
Также и-зелень Трав под-её растущих ногами:
Летние нощи он-пел, как лёгкие вея зефиры,
Сим привносят всем человекам желанну прохладу,
420 Купно и-росу, земле отъемлющу сухости жажду.
Песни свои срастворял златистыми он-же Плодами,
Коими Есень труды Оратаев толь награждает;
Пел и-спокойства Зимы, когда уж резвая Юность,
Вкруг разложенных Огней караводом скачет и-пляшет.
425 Он наконец представлял им Песньми дремучие Лесы,
Кои стоит на-Горах, опушая и-те покрывая,
Низкие Долы притом, где Реки, крутясь велевратно,
То ж неисчетно ещё, с собой играющи мнятся.
Самых среди Лугов, коль тучных толь зеленистых.
430 Он показал Пастухам приятность в жизни Напольной,
Если уметь наслаждаться тем, что-простая Природа
Имать в себе благолепного и прелюбезного прочно.
Тотчас Пастыри все, в свои Цевницы свиряя,
Быть нашлись уже Царей блаженнее прямо.
435 Хижинки их веселий тмы непритворных имели,
Нет которых всегда в высотах Палат позлащённых:
Смех, Забава, Игра, служили Пастушкам невиннымъ.
Праздник был ежедневно у-них в гуляниях срочных.
Слышимо было везде одно щебетание Птичек,
440 Иль благовонный дух от Зефиров веющих тихо,
С ветви ж на-ветвь Древес прелетающих в шуме прохладном,
Иль журчание чиста Ручья, упадающа с Камня;
Песнь или, какову вдыхали в Пастырей Мусы,
Следовать могших своим подражанием в том Аполлону.
445 Сей Бог их научил препираться ристая за-Почесть,
И прободать на Ловле стрелами Серн[20] и-Еленей,
Боги сами пришли в завидение Пастырям сельным:
Жизнь сия показалась им сладчае-их Славы,
Тем-то и-паки к себе на-Олимп восприяли Аполла.
450 Чадо! повесть сия тебе да будет в Науку:
Ты в состоянии том, в каковом Аполлон находился.
Сам возделай сию удобряя дикую Землю;
Сам во цвет приведи, как-и-он, иссохлу Пустыню;
Дай знать сим Пастухам Согласия сладость предивну;
455 Их свирепы сердца умягчи, их грубые нравы,
Всю покажи Добродетель им любезну без-меры;
Чувствовать их возбуди великость, приятность-ту твёрду,
Благ независтных всех в наслаждении уединённом,
Кои ничто никогда отнять у Пастырей может.
460 Будет, Чадо, и-то, день будет, что-в-тяжких кручинах,
Всюду которы Царей окружают всегда неотступно,
Станешь тужить на-Престоле ты по-Пастушеской жизни».
Рек, и-мне-дал Фермосирид Свирель толь сладостну гласом,
Что гор Ихи[21] тех, огласивши ею окольность,
465 Вскоре ко-мне привлекли Пастухов всех, бывших в Соседстве.
Голос мой возымел Божественну неку согласность;
Чувствовал я возбужденна себя, и-как-будто в восторге,
К пению лепотствий всех и польз, которыми всюду
Доброе толь Естество, распестрив, одарило Насельность.
470 Целые дни провождали мы, и несколько нощи,
В песнях согласных тех совокупно звон сликовавши.
Все Пастухи, позабывши свои Стада и-Приюты,
Были вокруг меня в молчании пренеподвижны,
Я им-когда подавал наставления внятно и-просто.
475 Мнились, Поля ничего не-имеющи дикого оны;
Зрилось, всё на них красоваться и-всё веселиться:
Нрав учтивый Людей казался ту-землю смягчивый.
Часто сходились мы к принесению купныя жертвы,
В тот Аполлонов Храм, священствовал где Фермосирид.
480 Шли Пастухи тогда увенчанны листом Дафнийским[22],
В честь Божеству тому, любившему Дафнию деву.
Шли ж Пастухи с плясанием, и в венках разноцветных,
И несли на-главах в Корзинах священные дары.
Мы, по-скончании жертв, возлегали за-Пир поселянский.
485 Наша Пища была сладчайша и-вкуснейша сама,
Наших Козок млеко, и-млеко Овечек-же наших,
Кое из-них надоить мы сами всегда прилежали;
Свежие также Плоды руками нашими ж сняты,
Как то Финики, как Виноград, Амигдалы, и-Смоквы.
490 Ложем была у нас Мурава зелёна и-мягка;
Сень ветвисты Древа подавали приятнейшу нам же,
Нежель под-Кровом златым Палат узорочие Царских.
Но меня в Пастухах сие прославило болей:
Некогда в Стадо моё ворвался Лев алча презельно.
495 Сей уже стервенясь кровопийствовал в том преужасно!
Я не-имел в руках кроме Посошка обычайна;
Только ж прямо бегу, и смело бегу на-Зверину.
Дыбом поднял Лев свою косматую гриву;
Кажет мне-он как зубы свои, так пазногти остры;
500 Зев отворяет сухий, и пылко дышущий жаром;
Кажутся и глаза у-него кровавы огнисто;
Бьётся хвостом и-в-бока, и-его на-хребет завращает:
Я ж повергаю Льва. Нагрудник на-мне незаводен,
Носят какие все Пастухи в Египте обычно,
505 Не допустил мне быть от-него растерзану люто.
Трижды его низлагал, на-дыбки становился-он трижды:
Рыком меня оглушал раздававшимся в Рощах дубравных.
Но, наконец, задавил я-его моими Руками;
А Пастухи, как-сию Победу видевши были,
510 Все присудили надеть мне кожу грозного Зверя.
Слух о сём, и Пастырей тех об-изрядной премене,
Мог разгласиться уже по-всему плодорастну Египту;
До самого дошёл ещё Сесострия слух тот.
Ведомо стало ему, что-един из Пленников оных
515 Коих взяли Двоих за-природно прямых Финикиан,
Паки златой-Век привёл почитай в непроходны-те Дебри.
Видеть меня восхотел, как-любивший Мус доброгласных;
Да и всё, что-могло к наставлению быть человекам,
Было приятно весьма его великому сердцу.
520 Я представлен Ему, был выслушан им благосклонно;
Тут он-познал, что-Метофий его обманул с лихоимства:
Он того осудил за-сие в неисходну Темницу,
Всё Богатство отняв, стяжанное тем не-по-правде.
«О! пренесчастлив всяк, — говорил, — кто-Державствует в Людех:
525 Часто не-может зрить своими Правды очами;
Он окружён такими Людьми, которые Правду
Не допускают всегда доходить к Повелителю прочих;
Каждому надобность в том, чтоб-его обольстить наилучше;
Каждый Ревности видом своё любочестие кроет.
530 Всяк отвне оказует любовь к Особе верховной,
Внутрь же не-любит всяк, как Богатство даемое оным:
Царь толь мало любим, что, - к-приятию милости Царски,
Льстят Царю во всём, и-во-всём Царю изменяют».
Уж Сесострий со-мной поступал сердолюбно и-дружно:
535 Да и-хотел отпустить меня в прирождённу Ифаку
На Кораблях, и-притом с довольным войска снарядом,
Чтоб свободить я мог от всех женихов Пинелопу.
Был уже готов со всем тот Строй Мореходный;
Только и-нам осталось сесть, да в Море пуститься.
540 Я дивился в себе Тихии строению чудну,
Коя подъемлет вдруг низверженных в долы собою.
Опыт сей приводил меня в надежду велику,
Негли[13] и-сам Одисс возвратился в собственно Царство,
По долговременном бед и-напастей в пути претерпени.
545 Мнил же ещё, что-могу-я увидеть Ментора паки,
Был-он в незнаему хоть завезён страну Ефиопску.
В том как медлил моим отбытием время на-мало,
Не получу ль какова о-нём известия вскоре,
Царь Сесострий, кой-был в престарелости, умре внезапу;
550 А кончиной его и-погряз я в новые бедства.
Весь Египет о-смерти того неутешен явился!
Каждый Дом помышлял, что-лишился лучшего Друга,
Собственна как себе Отца, так-Заступника щедра.
Мужи маститых лет, воздевая руки на-Небо,
555 Все вопияли: отнюд никогда в долговечном Египте
Не было толь благого Царя, отнюд никогда же
В нём подобна ему не будет; о-Боги! о-Боги!
Бедным отрада он-был, красота ж и слава Державы:
Всяк-Дом, имевший пасть, о нём стоял не-повержен.
560 Долг-был или его не-давать никогда Человекам,
Иль никогда ж от них отнимать дарованна однажды!
Жить почто уж нам по-великом Сесострии ныне?
Юность гласила сие: Надежда Египта погибла;
Счастливей были наши Отцы, что жизнь продолжали
565 Толь при добром Царе; а-мы-видели оного токмо,
Чтоб остряе в себе нам чувствовать нашу утрату.
Все Царедворцы его рыдали по-нём деннонощно.
Но когда Царя к погребению вынесли мертва,
И лежал он шесть седьмиц намащенный по-Царски;
570 То отдаленны Народы все притекали толпами,
Каждый видеть ещё хотел единожды тело;
Каждый соблюсть хотел вид в памяти образа Царска:
Многи желали быть положены с ним и-в-Гробницу.
О! хоть-и-каждому день свой, и неминуемо время
575 Жизни всея: но-продлить изрядными Славу делами;
То единые есть Добродетели мощь неизменна!
Более сим ещё болезнь умножилась обще,
Что Наследник его сын Вокхор, Преемник Престолу,
Не имел отнюд ни Людскости уж к Чужеродным,
580 Ни любопытства в себе к Наукам и-Знаниям вышним,
Ни к Мужам добронравным и-Дельным почтения должна,
И ниже каковые любви к Содеяний Славе.
Точно великость Отцовска была в том перва причина,
Что явился толь недостоин царствовать оный.
585 В неге воспитан он, и-в-надмении грубосвирепом.
Ставил Людей за-Ничто, мня-о-них, что сделаны были
Все для-него, а-он-был Естества от оных другого.
Тщился доволить токмо свои непомерные Страсти;
Токмо что рассыпать неисчетно богатство Сокровищ,
590 Кое Отец его хранил с великим ощадством;
Токмо что изнурять Народ, высысать кровь-из-бедных;
Токмо что, наконец, советам следовать льстивным
Юных буявых Людей, его всегда окружавших,
А удалять от-себя с презрением смысленных Старых,
595 Бывших всех при-его Отце, которым-он верил:
Был то, словом, не-Царь, но-Чудовище некое страшно.
Весь Египет стенал! А-хотя Сесострия имя,
Толь Египтянам всем любезное, и приводило,
Чтоб им в Сыне сносить поступку люту и-подлу;
600 Но сам он поспешал к своей погибели быстро.
Как Государю долго царить недостойну Престола!
Болей не уповал уж я возвратиться в Ифаку.
В башне сидел на бреге морском при-Пилусии граде,
Где надлежало нам в Суда мореплывны грузиться,
605 Если б Царя Сесострия смерть тогда не-постигла.
Вышел Метофий уже искусством своим из-темницы,
Паки пришёл и в милость к Царю наставшему ново:
Он то-меня заключил в ту башню на-бреге высоку,
Да за-своё отмстит несчастье мной причинённо.
610 Я провождал и дни и нощи в глубокой печали.
Всё, что предвозвестил проречением мне Фермосирид,
И что слышал я-сам в пещере; сном-то казалось.
Был я препогружён в горчайшу прискорбия бездну:
Видел волны, что-бить прикатались, с шумом прегрозным,
615 Саму башни тоя подошву, где-я заключён был.
Часто взирал на-Суда, возметаемы бурей ужасно,
Бывшие ж и при-напасти быть сокрушены о-камни,
На которых была построена оная башня.
Я не токмо по-Людях тех, угрожаемых бедством,
620 Не сожалел; но-ещё и завидел жребию оных
Вскоре, я-мыслил, конец их будет несчастьям в жизни;
Иль они приплывут к своему пристанищу здравы:
Мне ж, ах горе! того и-другого чаять не-можно.
В тех тужениях так изнуряясь без всякия пользы,
625 Я усмотрил как частый Лес Корабельные Щеглы[23];
Море белело что-снег Парусами надменными ветром:
Пенилась вся вода Пучины от-вёсл неисчетных.
Слышались мне отвсюду глухо смятные вопли:
Усмотревал уж часть на-брегу устрашённых Египтян,
630 Коя бежала к Ружью, а другую, котора казалась
В стречу идуща тому Водоплывному шедшему Строю.
Тотчас я признал, что сии Суда чужестранны,
Были одни Финикийски, другие ж с острова Кипра:
Ибо напасти мои научать меня начинали
635 Опытом самым тому, что-могло к Мореходству касаться.
Мне Египтяне меж собой показались в Раздоре.
Я без-труда возмог познать, что несмысленный Вокхор
Наглостьми точно воздвиг Подзаконных собственных к Бунту,
И меж ними зажёг к усобию брань смертоносну.
640 Был я с Башни той кроволитныя битвы Смотритель.
Те из-Египтян, себе призвавшии в помощь Пришельцев,
И помогшие сим сойти на бреги сухие,
Яростно там на-других одноземных напали Египтян,
Коим сам был Царь Предводитель и-главный Начальник.
645 Зрил я-Царя, ободрявша Своих своим же примером;
Он казался быть подобен Арису[24] Богу:
Токи крови парные текли там оного окрест;
Были колёса все обагрены его Колесницы
Кровью ж, чёрною то, и в пене, и-скверно густою;
650 Да и-едва катиться могли по-раздавленным Трупам.
Юный сей-Царь, и-высок, и статен, силен, надменен,
В зорких очах имел отчаянность купно и-ярость.
Он был-как-некий Конь веледушный, добрый, и-рьяный:
Бодрость слепо его поревала в отважное бедство,
655 Не приводило ж в нём Благоумие Мужества в мерность.
Он не-умел ни-поправить своих погрешностей рыща,
Ни повелений точных дать, ни Злого предвидеть,
Кое грозило ему, ни-щадить Людей препотребных.
Впрочем, был не-лишён в себе природного света;
660 Разум его равнялся его ж всей храбрости пылкой:
Только не был он научен Несчастьем неким.
Смысла в нём остроту Ласкательством те повредили,
Были кои его Наставники, и научали
Он упоен своим Могуществом, также Богатством;
665 Мнил, что-обязано всё уступать Похотениям жарким;
Самая мала прека ему, на гнев вспламеняла.
Более он тогда не умствовал должно-как Людям;
Вне себя пребывал Сумасброду шумну подобен;
Гордость неистова в нём проявляла свирепого зверя;
670 Благость и-Ум от-него во-мгновение ока сникали;
Верны слуги ему от-него ж убегали далече:
Он не-любил, кроме ласкавших-в-нём подлые страсти.
Так-то всегда и-ловил, что-противно истинным пользам,
И причину давал свои клясть глупы обраты.
675 В мужестве долго ж стоял против Супостатов премногих;
Но напоследок стоптан от-них. Я видел ему смерть:
В перси его пробола Финикийска стрела быстролетна;
Выпали вожди из-рук, и-упал сам Коням под-ноги.
Голову тотчас отсёк один из Воинов Кипрских,
680 Взяв за-Космыни ту, показал как-Торжественник Войску.
Помнить буду во-век я виденну голову мною,
Всю в крови, и-глаза у-которой потускло глядели;
Бледное то лицо, те-уста зияющи некак,
Кои казались кончить слова, начатые ими;
685 Гордый и-грозный зрак, что смертию не изменился:
Будет сие всегда стоять пред-мооми очами.
Если ж Боги хотят, чтоб царствовал некогда Сам я;
То не-забуду отнюд, от-примера толь смертоносна,
Что из-Царей достойный токмо тот Повелитель,
690 И по-толику он в своём Могуществе счастлив,
Кто по-колику сие подвергает Разуму тверду.
Коль же велико зло и-несчасти здесь Человеку,
Должен который есть промышлять всем обще блаженство,
А Предержателем быть, злополучия всем же для-крайня!
Конец второй книги.