Три яхты (Мариетт)/Версия 2/ДО

Три яхты
авторъ Фредерик Мариетт, пер. Фредерик Мариетт

Оригинал: англійскій, опубл.: 1836. — Источникъ: az.lib.ru • Повесть капитана Марриета.
(The Three Cutters).
Перевод Алексея Бутакова.
Текст издания: журнал «Библиотека для Чтения», т. 26, 1838.

ТРИ ЯХТЫ.

ПОВѢСТЪ КАПИТАНА МАРРІЕТА.

I.
ПЕРВАЯ ЯХТА.

Были ли вы когда-нибудь въ Плимутѣ? Если были, взоръ вашъ навѣрно съ восхищеніемъ останавливался на прелестномъ имѣніи графа Моунтъ-Эджкома; если не были, то чѣмъ скорѣе тамъ будете, тѣмъ лучше. На Моунтъ-Эджкомской дачѣ увидите вы лучшій строевой лѣсъ въ міръ. Кто не видалъ этого лѣсу, тотъ ничего не видалъ; лѣсу, величественно возвышающагося на вершинахъ холмовъ, который потомъ спускается по скату ихъ до самаго взморья. Съ того же чудеснаго мѣста открывается одна изъ великолѣпнѣйшихъ панорамъ въ свѣтъ: вы увидите, — я даже не знаю, чего тутъ не увидите! — вы увидите Рамгетъ и Коузендбе, Бриджватеръ, Дрековъ Островъ и Чортовъ Мостъ подъ ногами; далъе Плимутъ, съ своими укрѣпленіями, и Го; далѣе Чортовъ Мысъ; и наконецъ самого чорта, несчитая новыхъ провіянтскихъ магазиновъ. Противъ этихъ магазиновъ, сиръ Джемсъ Гордонъ останавливается всякой день, и беретъ табаку у всѣхъ прохожихъ, имѣющихъ табакерки: они въ восхищеніи, что потчуютъ честнаго баронета табачкомъ; онъ въ восхищеніи, что его потчуютъ, — что доказываетъ, какая масса восхищенія для людей можетъ заключаться въ нѣсколькихъ табакеркахъ. Послѣ того вы увидите Моунтъ-Вайзъ и Муттонковъ, городъ Дивонпортъ съ его великолѣпными верфями, доками и арсеналомъ, Нортъ-Корнеръ и дорогу въ Солтемъ. Вы увидите корабли строящіеся, и корабли только-что выстроенные; суда починивающіяся, и суда починенныя; блокшивы, плашкоуты, транспорты, брантвахты; суда, готовыя вступить подъ паруса, и суда идущія взадъ и впередъ подъ парусами, не говоря уже о перевозныхъ ботахъ, портовыхъ барказахъ, шлюпкахъ съ военныхъ и купеческихъ судовъ, и маркитантскихъ и рыбачьихъ лодкахъ. Словомъ сказать, многое можно видѣть въ Плимутѣ, но теперь я въ особенности желаю, чтобъ вы остановились на холмахъ моунтъ-эджкомскихъ и смотрѣли внизъ, въ небольшой заливъ Бернпуль: тамъ увидите стоящее на одномъ якорѣ небольшое судно, которое мы, моряки, называемъ тендеромъ, и, по его вымпелу и флагу, легко догадаетесь, что это чья-нибудь яхта.

Изъ всѣхъ удовольствій, сокращающихъ время англійскаго gentry, примѣрно сказать — дворянства, нѣтъ ни одного, столь сильнаго, столь національнаго и болѣе приводящаго меня въ восхищеніе, какъ катанье на яхтахъ. Оно весьма согласно и съ характеромъ Англичанъ, не по одному только географическому положенію ихъ отечества и множеству превосходныхъ гаваней и рейдовъ, но и по тому, что для подобнаго увеселенія требуются нѣкоторая степень твердости характера и значительныя деньги, которыя въ Англіи текутъ рѣками, какъ въ другихъ земляхъ молоко и медъ. Катанье на яхтахъ съ мудрою цѣлью было введено поддерживаемо англійскими монархами, которые чувствовали, что безопасность королевства требуетъ, чтобы всѣ его жители болѣе или менѣе были моряки и по-крайней-мѣрѣ понимали морское дѣло. Удовольствіе это важно еще и по тому, что оно улучшаетъ постройку и вооруженіе судовъ, и даетъ работу множеству плотниковъ и матросовъ. Но если я стану говорить похвальное слово катанію на яхтахъ, повѣсть и навѣрное никогда не начнется. Я предлагаю тостъ за здоровье адмирала лорда Ярборо и всего клуба яхтъ, и начинаю.

Яхта эта, какъ, я уже сказалъ, вооружена тендеромъ и красиво сидитъ на гладкой поверхности воды; она снимается съ якоря, распустила парусъ и скоро выйдетъ въ море; нѣсколько дамъ сидятъ на палубѣ и пять сѣтокъ съ дичиною висятъ за кормой. Взойдемъ на это милое судно. Палуба набрана изъ узкихъ, длинныхъ досокъ, бѣлыхъ какъ снѣгъ: вы не увидитѣ въ пазахъ ни одного сучка; мѣдныя пушки выполированы и какъ жаръ горятъ на солнцѣ; всѣ приборы и переборки — изъ цѣльнаго краснаго дерева; всѣ карнизы вызолочены. Ни въ чемъ нѣтъ недостатка: и между-тѣмъ какъ чисто, какъ просторно на палубѣ! Спустимся внутрь судна. Вотъ дамская каюта: есть ли что-нибудь въ мірѣ отдѣланное съ бѣльшимъ вкусомъ, щегольствомъ, роскошью? Вотъ столовая каюта, гдѣ теперь сидятъ мужчины: найдите мнѣ на сушѣ комнату болѣе изящную и богатую. Заглянемъ въ буфетъ и въ каюту буфетчика: онъ выжимаетъ лимонный сокъ для пуншу; подлѣ него стоитъ шампанское во льду; а тамъ лучшій въ мірѣ портвейнъ и въ готовности цѣлый рядъ бутылокъ съ превосходными винами. Въ передней части судна матросская комната: какъ просторно, какъ удобно! Совсѣмъ не что на военныхъ судахъ, гдѣ матросамъ тѣсно, какъ сельдямъ въ бочкѣ; здѣсь, напротивъ, роскошь проглядываетъ вездѣ, даже и подъ бакомъ. А какова напрямѣръ кухня? Вѣдь чудо! И какъ восхитителенъ душистый паръ супу à la tortue? Если подвергаться опасностямъ отъ морскихъ непогодъ, такъ ужъ по-крайней-мѣрѣ подвергаться на такомъ суднѣ!

Теперь, я хочу познакомить васъ съ собравшимися тамъ лицами.

Замѣтьте этого пожилаго, здороваго и красиваго мужчину, въ синей курткѣ и бѣлыхъ шароварахъ, съ зрительной трубою въ одной, и стаканомъ коньяку съ водою, въ другой рукѣ: это хозяинъ, членъ клуба яхтъ, лордъ Бломфильдъ. Онъ глядитъ морякомъ, и въ самомъ дѣлѣ онъ морякъ; а между-тѣмъ мнѣ случалось видѣть его въ мантіи пера при открытіи парламента. Подлѣ него стоитъ мистеръ Стюартъ, лейтенантъ королевскаго флота: онъ держится одной рукою за ванты, потому что былъ всю жизнь въ дѣйствительной службѣ и не знаетъ что дѣлать со своими руками, когда въ нихъ нѣтъ рюмки или зрительной трубы. Онъ protégé благороднаго лорда, и исправляетъ на яхтѣ должность штурмана.

Этотъ статный мужчина, стоящій у компаса — мистеръ Гогенъ. Онъ служилъ во флотѣ мичманомъ шесть лѣтъ; и разлюбилъ море; прослужилъ другія шесть лѣтъ въ кавалерійскомъ полку, и разлюбилъ лошадей; наконецъ онъ женился, и въ гораздо меньшій промежутокъ времени разлюбилъ женщинъ. Теперь онъ принятъ въ лучшемъ обществѣ и страстный любитель чужихъ яхтъ и чужихъ женъ, видя невозможность быть любителемъ своей собственной.

Молодой человѣкъ, въ вышитомъ шелковомъ жилетѣ и бѣлыхъ перчаткахъ, наклонившійся къ одной изъ дамъ, — это мистеръ Воггенъ; его можно видѣть въ аристократическихъ собраніяхъ Альмака, въ модномъ «аду» у Крокфорда, вездѣ, гдѣ угодно. Онъ немножко въ долгахъ, и оттого находятъ катанье на яхтахъ по морю-океану весьма пріятнымъ.

Тотъ, что сидитъ между дамами — родственникъ лорда: съ перваго взгляда можно угадать, что это за человѣкъ. Онъ корчитъ изъ себя моряка: не брился, потому что морякамъ часто нѣкогда бриться; рѣдко перемѣняетъ бѣлье, потому что моряки не могутъ дѣлать этого всякій день; куритъ непривычную сигару, отъ которой у него кружится голова, и разсказываетъ объ удовольствіяхъ бушующаго моря, зная навѣрное, что во время непогоды дамы уйдутъ внизъ и не увидятъ, что его укачало больше ихъ самихъ. Онъ имѣлъ несчастіе родиться для полученія большаго наслѣдства, и имѣетъ счастіе отъ природы быть глупцомъ. Фамилія его Оссультонъ. Онъ сродни лорду Бломфильду, котораго родъ носитъ то же самое названіе.

Мнѣ остается еще познакомить васъ съ однимъ человѣкомъ, котораго зовутъ мистеръ Сигровъ: онъ недуренъ собою, худощавъ; черты лица его пріятны, даже умны. Его воспитывали для крючкотворства, къ которому имѣетъ онъ всѣ способности, къ сожалѣнію еще не употребленныя, потому что онъ ни въ какомъ дѣлѣ не былъ, да кажется и не будетъ, адвокатомъ.

Мистеръ Сигровъ хорошо играетъ на скрипкѣ, и по этой причинѣ приглашенъ въ общество, собранное лордомъ Бломфильдомъ на яхтѣ.

Теперь надобно описать дамъ: мнѣ можетъ-быть слѣдовало начать этимъ; да ужъ такъ и быть: я держусь правила, что лучшее должно оставлять къ концу: это также правило всѣхъ фокусниковъ.

Начнемъ по старшинству. Сорока-пяти-лѣтняя дѣвица, высокая, тонкая, смотрящая изъ-подлобья, — сестра лорда Бломфильда. Ея не могли уговорить пріѣхать на яхту; но властолюбіе не позволило ей оставить своей племянницы подъ присмотромъ одного только отца. Ее все пугаетъ. Если она сидитъ въ каютъ, и на палубу упадетъ конецъ веревки, она вскакиваетъ я кричитъ — «Охъ!» Если она на верху, ей кажется, что вода течетъ во всѣ пазы судна, и она кричитъ-«Ахъ!» По-ней, всегда что-нибудь да не ладно. Она ссорится со всѣми, и надоѣдаетъ всѣмъ своею надмѣнностью и злостью; зато она имѣетъ самыя-точныя понятія о приличіяхъ и жертвуетъ собою долгу своего званія. Это высокочестная миссъ Оссультонъ.

Прелестная дама, у которой при всякой улыбкѣ являются двѣ ямочки на розовыхъ щечкахъ — молодая вдова, мистриссъ Лессельсъ. Изъ угожденія родителямъ она вышла замужъ за старика: за этотъ великодушный поступокъ справедливое небо наградило ее чиномъ вдовушки и большимъ имѣніемъ. Выйдя въ первый разъ замужъ для удовольствія своихъ родителей, она теперь намѣрена выйти для своего собственнаго; да она еще очень молода и не слишкомъ торопится.

Эта молоденькая, съ нѣжнымъ выраженіемъ, дѣвица — высокочестная миссъ Сесилія Оссультонъ: она рѣзва, остроумна, безстрашна, но еще почти ребенокъ: ей не болѣе семнадцати лѣтъ.

Таково общество лорда Бломфильда. Экипажъ состоитъ изъ десяти славныхъ матросовъ, буфетчика и повара; взяты также на яхту лакей лорда, жокей мистера Оссультона и горничная высокочестной миссъ Оссультонъ.

Яхта снялась съ якоря, и летѣла подъ всѣми парусами между Дрековымъ Островомъ и твердой землею. Кушанье было на столѣ; свѣжій морской воздухъ придалъ аппетиту всей компаніи и общій разговоръ начался только послѣ снятія со стола скатерти.

— Мистеръ Сигровъ, сказалъ благородный лордъ: вы чуть-было не опоздали къ намъ; я ждалъ васъ еще въ четвергъ.

— Я весьма сожалѣю, милордъ, что нѣкоторыя дѣла обязанности моего адвокатскаго званія… не допустили меня воспользоваться ранѣе вашихъ благосклоннымъ приглашеніемъ.

— Полно говорить вздоръ, Сигровъ, возразилъ Готенъ: ты вчера вечеромъ самъ мнѣ сказывалъ, что еще не имѣлъ ходатайства ни по чьему дѣлу.

— Такъ; но теперь это случилось совершенно нечаяннымъ образомъ. Хоть я и не слишкомъ страстный любитель дѣлъ, однакожъ нельзя сказать….. случалось и мнѣ имѣть довольно важныя. Понсонби звалъ меня съ собою въ Таттерсаль, желая услышать мое мнѣніе о лошади, которую онъ хотѣлъ купить, а потомъ я долженъ былъ ѣхать въ Форестъ-Вайльдъ, помочь ему въ дѣлѣ съ дядею.

— Такъ вотъ чѣмъ вы были задержаны! сказалъ лордъ. Могу ли узнать, выигралъ ли вашъ другъ свое дѣло?

— Нѣтъ, милордъ, онъ проигралъ это дѣло, но зато выигралъ жену.

— Говорите яснѣе, мистеръ Сигровъ, сказала молоденькая миссъ Сесилія Оссультонъ, дочь лорда.

— Дѣло въ томъ, что старому Понсонби удивительно хочется женить своего Вилліама на миссъ Персиваль, которой земли примыкаютъ къ Форестъ-Вайльду; ну, а мой другъ Вилліамъ столько же желаетъ жениться, сколько я люблю ходатайство по дѣламъ, и потому дядя его силыю разсердился.

— Но для чего же вы были призваны? спросила мистриссъ Лессельсъ.

— Для того, миледи, что Понсонби никогда не покупаетъ лошади безъ моего совѣта…

— Я всё-таки ничего не понимаю, сказала старая миссъ Оссультонъ, пожимая плечами.

— Извините меня, миледи! Дѣло въ томъ, продолжалъ Сигровъ, что такъ какъ мнѣ всегда приходится укрощать пылкость лошадей моего друга Вилліама, то ему хотѣлось, чтобъ я помогъ укротить и гнѣвъ его дяди. Это требовало особеннаго искусства, потому что старикъ не слушалъ ни какихъ доводовъ и хотѣлъ всячески заставить его жениться. Только-что мы вошли, старый Понсонби просилъ меня подождать въ другой комнатъ, а самъ остался наединѣ съ своимъ племянникомъ, къ счастію, я могъ слышать весь разговоръ.

— Чѣмъ же кончилось? сказалъ лордъ.

— Увѣряю васъ, милордъ, что эту сцену можно вставить въ любую комедію.

Я долженъ замѣтить, что природа дала мистеръ Сигрову большія комическія дарованія: онъ былъ превосходный мимикъ и могъ перемѣнять голосъ, какъ угодно. Разсказывая что-нибудь, онъ обыкновенно выводилъ на сцену дѣйствующихъ лицъ, представлялъ фигуру каждаго изъ нихъ, и подражалъ его голосу. Ежели онъ говорилъ, что эту сцену можно вставить въ комедію, это значило, что ему хочется, чтобы его просили разыграть ее. За это взялась миссъ Сесилія Оссультонъ.

Мистеръ Сигровъ тотчасъ принялся за дѣло.

— Можно было бы, сказалъ онъ, назвать эту комедію «Пять тысячъ акровъ въ одцой межѣ, или Прекрасная невѣста.» (Я не стану описывать жестовъ господина Сигрова: они соотвѣтствовали словамъ.) Да, Вилліамъ! сказалъ старый Понсонби, остановясь передъ племянникомъ, съ сложенными назади руками: могу сказать по совѣсти, что это одно изъ лучшихъ имѣній въ цѣлой Англіи; пять тысячъ акровъ чудесной земли, рядомъ съ моей отчиною…. шутка ли!…. оба имѣнія будутъ въ одной межѣ. — Смѣю сказать, дядюшка, что это меня не прельщаетъ. Потому что вамъ пришла фантазія соединить два имѣнія, вы и меня хотите захватить въ одну межу. — Да это, мой другъ, славная вещь! — Что, дядюшка, деревня или жена? — И то и другое, племянничекъ: надѣюсь, что ты не станешь противиться! — Да я, дядюшка, не корыстолюбивъ; вашихъ теперешнихъ помѣстій будетъ съ меня достаточно. Съ вашего позволенія, вмѣсто того чтобъ удваивать имѣніе и удвоиться мнѣ самому, не лучше ли мнѣ быть у васъ единственнымъ наслѣдникомъ? — Да такихъ золотыхъ случаевъ, мой другъ, надобно ждать цѣлыя столѣтія! Я всю жизнь свою о томъ только и думалъ, какъ бы соединить эти двѣ дачи и составилъ даже планъ преобразованія помѣстія моего сосѣдушки Персиваля. Домъ этотъ мы сломаемъ, а старое аббатство исправимъ и отдѣлаемъ, и тогда, мой другъ, пусть и самъ герцогъ Дивоншейръ потягается съ нами насчетъ великолѣпія, обширности и изобилія отчинъ. — Но я, дядюшка, и въ глаза не видалъ миссъ Эмиліи Персиваль! — Этакая жирная, здоровая, плодородная почва, что чудо на ней все родится самъ-пятнадцатъ. — Надобно прежде посмотрѣть, какова она! — Обработанная, мой другъ, превосходно!… по новѣйшей системѣ плодоперемѣнности. — И притомъ будетъ ли она, дядюшка, согласна? — Стоитъ только раздѣлить ее на участки, по моей системѣ, и отдать каждый участокъ въ арендное содержаніе Да о чемъ ты смѣешься? — О томъ, дядюшка, что вы, кажется, хотите за-живо женить меня на жирной землѣ, а я намѣренъ провесть первую ночь съ такой супругою только послѣ моей смерти. — Въ такомъ случаѣ, сударь, я долженъ вамъ замѣтить, что у меня могутъ найтись и другіе наслѣдники: мнѣ стоить только написать къ вашему двоюродному брату Джемсу; если онъ согласится на мое предложеніе, я сдѣлаю его моимъ наслѣдникомъ. Вѣроятно, онъ лучше васъ оцѣнитъ достоинство Персивалевой дачи…

Старикъ Понсонби пошелъ къ дверямъ. — Постой, любезный дядюшка, вскричалъ Вилліамъ, выскочивъ изъ креселъ; мы не совершенно понимаемъ другъ друга. Конечно, я бы лучше желалъ обладать однимъ вашимъ имѣніемъ и быть холостымъ, нежели обладать двумя и на придачу миссъ Эмиліей Персеваль; но всё-таки я не говорилъ вамъ, что предпочитаю нищенство двумъ прекраснымъ помѣстіямъ и женѣ въ одной межъ. Я знаю, вы любите быть вѣрнымъ своему слову: я принимаю ваше предложеніе, чтобы избавить васъ этимъ отъ издержекъ писать къ моему брату Джемсу.. — Ну, вотъ видишь, Вилліамъ, теперь ты сталъ уменъ! Мнѣ ничего больше не надобно. Я тоже знаю, что ты любишь быть вѣрнымъ своему обѣщанію, и буду считать это дѣло устроеннымъ. Я только за этимъ и посылалъ за тобою; теперь поѣзжай куда тебѣ угодно. Тебя увѣдомятъ, когда все будетъ готово. — Въ понедѣльникъ, дядюшка, я долженъ ѣхать въ Таттерсаль для покупки лошади на нынѣшнее лѣто: смѣю ли спросить, дядюшка, когда вы меня къ себѣ потребуете? — А вотъ я тебѣ сейчасъ скажу: теперь апрѣль; я полагаю, около іюля. — Около іюля, дядюшка! Пощадите! Неужели мнѣ жениться, когда собаки бѣсятся? Нѣтъ, я скорѣе повѣшусь! — Пожалуй! оно дѣйствительно немножко жарко… Такъ и быть, мы отложимъ до октября! — До октября!…. да я долженъ въ октябрѣ быть въ Мельтонѣ на собачьей травлѣ. — Сдѣлайте одолженіе, сударь, скажите мнѣ, когда же кончатся ваши собачьи дни? — Очень скоро, дядюшка; но я думаю, всего лучше было бы отложить до слѣдующаго апрѣля. — До слѣдующаго апрѣля! Пять тысячъ акровъ отличнѣйшей земли въ одной межѣ до слѣдующаго апрѣля! Да тутъ пройдетъ цѣлая зима! Ну, а если миссъ Эмилія Персиваль простудится и умретъ? — Ну такъ, дядюшка, изъ предосторожности извольте устроить это къ первому сильному морозу. — Да мы уже нѣсколько лѣтъ сряду не видали сильныхъ морозовъ. Прійдется ждать цѣлые годы! Нѣтъ, не хочу!….. Прощайте, сударь; я сегодня же напишу вашему двоюродному брату Джемсу. — Что вы, дядюшка!… Да вы меня обижаете! Вы можетъ-быть думаете, что я не хочу жениться на невѣстѣ, которую вы для меня избрали? Нѣтъ, вы меня не знаете. Я не люблю дѣлать въ половину: изъ уваженія къ вамъ, я женюсь въ іюлѣ, несмотря ни на какіе жары! — Вотъ за это спасибо, Вилліамъ! Не нужно ли тебѣ денегъ на покупку лошади? — Какъ не нужно, дядюшка!… Повѣрьте мнѣ, что я сдержу свое слово…. Лошади теперь, дядюшка, очень дороги… Въ іюлѣ я буду совершенію готовъ къ супружеству…. Ужъ какъ я торговался съ этими проклятыми барышниками: не хотятъ уступить ни гроша!…. Шесть сотъ фунтовъ стерлинговъ…. — Шесть-сотъ фунтовъ? Ты съ ума сошелъ! — Въ іюлѣ мѣсяцѣ, дядюшка, въ каникулы. — Шесть сотъ фунтовъ!…. да это разбой! — Во всякое время, когда вы прикажете…. если только миссъ Эмилія. — Да ужъ не хлопочи объ этомъ! Это мое дѣло. Миссъ Эмилія…. Вогъ съ тобою, вотъ банковый билетъ въ тысячу фунтовъ; размѣняй въ Лондонѣ, и пришли ко мнѣ сдачу по почтѣ. Прощай, поклонись твоему другу Сигрову. — Такимъ образомъ было рѣшено бракосочетаніе двухъ помѣстьевъ и соединеніе Вилліама Понсонби съ миссъ Эмиліей Персиваль въ одну межу.

— Славно разсказано, мистеръ Сигровъ! сказалъ лордъ: послѣ этого вы непремѣнно должны распить со мною рюмку вина.

— Признаюсь, я не слишкомъ завидую будущему благополучію миссъ Эмиліи Персиваль, замѣтила старая миссъ Оссультонъ.

— Изъ двухъ золъ надобно выбирать меньшее, примолвилъ Готенъ: бѣдному Понсонби нечего дѣлать.

— Что бы подобное предложеніе сдѣлали мнѣ! сказалъ Воггенъ: ужъ я навѣрное не призадумался бы въ выборѣ, какъ Понсонби.

— Въ такомъ случаѣ я считаю себя весьма счастливою, что я не на мѣстѣ миссъ Эмиліи Персиваль, сказала мистриссъ Лессельсъ, смѣясь, потому что Воггенъ сильно за ней ухаживалъ.

— Мнѣ кажется, Воггенъ, замѣтилъ Сигровъ, что вы немножко повредили себѣ въ общемъ мнѣніи этимъ замѣчаніемъ.

Воггенъ, думавшій то же самое, возразилъ: — Мистриссъ Лессельсъ должна быть увѣрена, что я только шутилъ.

— Полноте, Воггенъ, вскричала миссъ Сесилія Оссультонъ: я знаю, что вы сказали это отъ чистаго сердца.

— Ты забываешься, милая Сесилія, сказала старая миссъ Оссультонъ. Что ты можешь знать о мужскомъ сердцѣ?

— Вы сами всегда мнѣ говорили, милая тетушка, что мужчины обманщики и что имъ не должно вѣрить ни въ одномъ словѣ.

— Ого, Сесилія, ты бросаешь имъ всѣмъ перчатку! вскричалъ лордъ: но я не допущу до борьбы. Я вижу, господа, вы не пьете вина; пойдемте лучше на верхъ пить кофе.

— Мы только-что хотѣли уйти, милордъ, примолвила съ колкостью старая миссъ Оссультонъ. Я только ждала, пока мистриссъ Лессельсъ на насъ посмотритъ, но она…

— Я смотрѣла, кажется, въ другую сторону, прервала вдова улыбаясь.

— Я, я тотъ несчастный преступникъ, который отвлекъ вниманіе мистриссъ Лессельсъ, сказалъ Сигровъ: я разсказывалъ одинъ анекдотъ…

— Который вѣрно не долженъ быть слышанъ всѣмъ обществомъ, потому что вы сообщали его въ полголоса, возразила злая дѣва. — Ежели мистриссъ Лессельсъ готова…… продолжала она, вскакивая съ досадою со стула.

— Я во всякомъ случаѣ могу дослушать на верху, отвѣчала вдова.

Дамы встали я ушли въ свою каюту. Сесилія я госпожа Лессельсъ помѣнялись значительными улыбками, слѣдуя за старою миссъ Оссультонъ. Мужчины также встали и вышли на палубу.

— Славный вѣтерокъ, милордъ! сказалъ Стюартъ, остававшійся на палубѣ. Мы летимъ стрѣлою.

— Тѣмъ лучше, отвѣчалъ лордъ. Намъ бы уже недѣлю тому назадъ слѣдовало стоять на якорѣ въ Коуссѣ. Тамъ всѣ будутъ прежде насъ.

Мистеръ Оссультонъ закурилъ сигару; Стюартъ пошелъ обѣдать; кофе былъ поданъ; вѣтръ дулъ попутный, и погода сдѣлалась почти теплою. Яхта, которой имя «Стрѣла», при помощи теченія, вскорѣ оставила Местонъ далеко за кормою.

II.
ВТОРАЯ ЯХТА.

Были ли вы когда-нибудь въ Портсмутѣ? Если были, то ужъ вѣрно восхищались видомъ съ салютаціонной баттареи. Если не были, поѣзжайте туда какъ можно скорѣе. Съ баттареи вы увидите, такъ же какъ въ Плимутѣ, порть, арсеналы, доки, и часть огромнаго флота. По другую сторону порта вы увидите Госнортъ, Саллипортъ, и множество другихъ мѣстъ. Въ лѣвой рукѣ будетъ Соутсибичъ; передъ вами Спитгетскій рейдъ съ военными и Мотербенкскій съ купеческими судами; а тамъ далѣе островъ Вайтъ, и Райдъ, опушенный лѣсомъ, и бухта Коуссъ, гдѣ стоятъ на якорѣ яхты. Въ самомъ дѣлѣ, въ Портсмутѣ много любопытныхъ вещей; но теперь мнѣ нѣкогда ихъ описывать, и я хочу только обратить ваше вниманіе на небольшое судно, котораго канатъ завязанъ за бочку, подлѣ самой салютаціонной баттареи; это яхта или, если угодно, тендеръ: по множеству шлюпокъ, изъ которыхъ двѣ подняты на ростры, и по другимъ признакамъ, вы уже угадали, что она принадлежитъ таможнѣ и назначена собственно для перехватыванія смогглеровъ, которые, какъ черти въ омутѣ, вьются въ Каналѣ и перевозятъ контрабанду изъ Франціи въ Англію и обратно. Она очень походитъ на судно торгующее шлюпками. Замѣтьте, что эта яхта выкрашена вся черною, а гребныя суда бѣлою, краской, и что она вовсе не такъ щеголевата и красива какъ первая: здѣсь нѣтъ ни сѣтокъ съ дичиною, ни запаху супу à la tortue, ни шампанскаго, ни бургонскаго. Зато въ одной изъ сѣтокъ, за кормою, торчитъ баранья нога, а въ прочихъ находятся кочни капусты и говядина, и для проглодавшагося есть кость съ кускомъ мяса, добрый стаканъ грогу и радушный пріемъ.

Взойдемъ на тендеръ. Пушки чугунныя, и выкрашены черною краскою, а борты и перегородки красной; хоть это и не такъ красиво, и немножно грязновато, однако жъ прочно. На суднѣ много команды, и всё славные малые, молодцы въ красныхъ фланелевыхъ рубашкахъ и синихъ шароварахъ, нѣкоторые въ парусинныхъ высмоленныхъ фуфайкахъ, весьма полезныхъ въ сырую погоду, когда приходится сидѣть въ шлюпкахъ день и ночь. Не останавливаясь нигдѣ, мы спустимся прямо въ каюту, и поклонимся лейтенанту, командующему судномъ, штурманскому помощнику и мичману: передъ каждымъ изъ нихъ стоитъ стаканъ горячаго грогу съ огненнымъ джиномъ и сахаромъ. Джинъ этотъ они черпаютъ изъ небольшаго анкерка, стоящаго подъ стокомъ: они какъ-то забыли отдать его таможнѣ въ числѣ прочей контрабанды, захваченной при послѣдней поимкѣ одного смогглера. Челомъ бьемъ честной компаніи, здравствуйте, господа!

Позвольте представить вамъ ихъ по порядку.

Вотъ лейтенантъ Эппльбой; не красавецъ, нечего грѣха таить: пожилой человѣкъ съ сѣдыми волосами и рыжими бакенбардами, съ круглымъ блѣднымъ лицомъ и краснымъ носомъ; по, могу васъ увѣрить, пьетъ славно, а дерется еще лучше. Онъ служилъ на судахъ всѣхъ родовъ и исправлялъ должность перваго лейтенанта въ продолженіе двадцати лѣтъ: теперь, преслѣдуя корчемство, онъ захватилъ значительное число анкерковь джину и ждетъ себѣ производства. Жаль, что въ послужные списки не вносится тотъ джинъ, который усердные чиновники принимаютъ внутрь: а то онъ бы давно уже получилъ слѣдующій чинъ. Теперь онъ наполняетъ четырнадцатый стаканъ грогу; привыкнувъ къ регулярной жизни, онъ ведетъ имъ самый точный счетъ, и никогда не переступаетъ положеннаго числа семнадцати: тогда только его «раскачаетъ», и онъ отправляется въ койку.

Вотъ штурманскій помощникъ Томкинсъ. Онъ трижды выслужилъ свои шесть лѣтъ, и уже пересталъ питать честолюбивыя надежды: и очень хорошо онъ дѣлаетъ; не бывать ему никогда капитаномъ перваго ранга. Онъ предпочитаетъ мелкое судно большому, потому что тутъ не требуется изысканности въ костюмѣ, и ждетъ себѣ штурманства отъ перваго милостиваго манифеста. Мистеръ Томкинсъ очень любитъ мягкій хлѣбъ, съ-тѣхъ-поръ какъ зубы его подали въ отставку, и всѣмъ напиткамъ въ свѣтѣ предпочитаетъ портеръ; но, какъ бы ни было, онъ не прочь и отъ стакана грогу, на чемъ бы грогъ ни былъ основанъ, на ромѣ, коньякѣ или джинѣ.

А вотъ мистеръ Смитъ! Извините, онъ съ разорванными локтями, но уже цѣлыхъ два мѣсяца онъ собирается починить свою куртку, да лѣнь достать изъ чемодана новую. Этого молодаго человѣка сгоняли съ половины палубъ англійскаго флота за лѣность: онъ ужъ такъ родился, — это не его вина! Мистеръ Смитъ считаетъ таможенный тендеръ самымъ приличнымъ для себя судномъ: здѣсь по-крайней-мѣрѣ двѣ трети земнаго существованія можно стоять въ гавани; а впрочемъ онъ не отказывается ѣздить на шлюпкахъ для описыванія конфискованныхъ судовъ: тамъ онъ сидитъ развалившись въ кормѣ; это не утомительно. Лазить по бочкамъ съ крѣпкими напитками на катеръ, захваченномъ съ контрабандою — его любимый моціонъ. Онъ величайшій охотникъ до грогу, но лѣнится часто подносить стаканъ ко рту, и только смотритъ на него и оставляетъ его въ покоѣ. Мистеръ Смитъ говоритъ мало, потому что ему также и лѣнь говорить. Онъ прослужилъ мичманомъ уже болѣе осьми лѣтъ и презираетъ всѣ производства и сопряженные съ ними экзамены: подобныя идеи не достойны его.

Таковы особы, сидящія за грогомъ въ каютѣ таможеннаго тендера.

— Подождите, дайте вспомнить! Это было, кажется, въ девяносто третьемъ или въ девяносто четвертомъ году: вы еще тогда не были въ службѣ, Томкинсъ.

— Право, не помню; уже столько времени прошло съ тѣхъ поръ, какъ я таскаюсь по морю, что право трудно запомнить числа. Но вотъ что я знаю навѣрное: это случилось за три дня до смерти моей тетки…

— А когда она умерла?

— Почти годъ спустя послѣ смерти моего дяди.

— А когда же умеръ вашъ дядя?

— Этого ужъ я никакъ не знаю.

— Такъ видите ли, Томккисъ, что у насъ нѣтъ вѣрной точки, отъ которой бы вы могли вести свое счисленіе; впрочемъ вы уже могли быть въ службѣ къ это время. Тогда не столько взыскивали за чистоту костюма какъ теперь.

— Въ такомъ случаѣ служба тогда была гораздо сноснѣе теперешней. Нынче, на вашихъ щегольскихъ фрегатахъ, нашему брату подштурману приходится плохое житье; того и гляди, что посадятъ подъ арестъ за грязную куртку. Желаю знать, что бы сказалъ напримѣръ капитанъ Приггъ, если бъ увидѣлъ на своихъ шапцахъ такого оборвыша какъ Смитъ?

Смитъ посмотрѣлъ на одинъ локоть, потомъ на другой, и послѣ этого обзора продолжалъ молчать попрежнему.

— Гдѣ я служилъ въ это время? Ну, да это было въ девяносто третьемъ или девяносто четвертомъ году. Томкинсъ — налейте вашъ стаканъ и дайте мнѣ сахару…. А на которомъ я остановился? — Да! это пятнадцатый стаканъ, сказалъ Эппльбой, считая бѣлыя черты, проведенныя на столѣ; потомъ онъ взялъ мѣлъ и провелъ еще черту. — Этотъ анкерокъ не такъ хорошъ, Томкинсъ: посмотрите, какой слабый цвѣтъ мало мозжевельнику положили, мошенники! А главное-то, что уже мало остается. Можетъ-быть мы будемъ счастливѣе въ слѣдующее крейсерство. Кстати, Томкинсъ, мы завтра снимаемся съ якоря.

— А я думалъ, что мы объ этомъ забыли.

— Нѣтъ, я регуляренъ какъ часы! Прослуживъ двадцать лѣтъ первымъ лейтенаитомъ, можно, кажется, привыкнуть къ порядочной жизни; я люблю регулярность, и люблю также, чтобы и другіе поступали со мной регулярно. — Вы знаете, Томкинсъ, что адмиралъ, послѣ всякаго моего прибытія въ портъ, звалъ меня къ себѣ обѣдать: теперь онъ этого не сдѣлалъ, и велитъ сниматься съ якоря!…

— Это скверно съ его стороны! Тѣмъ болѣе, что у него всякой день обѣдаетъ множество гостей.

— И я въ послѣднее крейсерство взялъ три приза, да еще открылъ тридцать семь анкерковъ джину!

— Я ихъ открылъ, сударь, замѣтилъ Смитъ.

— Это всё равно. Когда ты послужишь долѣе, то узнаешь, что открылъ все — командиръ, а прозѣвали все — офицеры. Ты еще мичманъ: гдѣ тебѣ понимать эти вещи! Да, на чемъ я остановился? Это было въ девяносто третьемъ или девяносто четвертомъ году, какъ я уже сказалъ: я въ то время былъ на флотѣ, крейсировавшемъ въ Каналѣ… Томкинсъ, нѣтъ ли горячей воды?…. эта уже совсѣмъ простыла. Мистеръ Смитъ, сдѣлайте одолженіе, позвоните въ колокольчикъ. Джемсъ, принеси горячей воды!

— Съ позволенія вашего, сударь, сказалъ босоногій Джемсъ, поваръ опрокинулъ котелъ съ кипяткомъ. Да онъ поставилъ на огонь другой.

— Опрокинулъ котелъ? Ахъ, мерзавецъ! Хорошо, мы потолкуемъ объ этомъ завтра. Мистеръ Томкинсъ, потрудитесь занести это въ утренній вашъ рапортъ: я могу забыть… А давно ли онъ поставилъ другой котелъ?

— Только сейчасъ, сударь.

— Хорошо, мы это разберемъ завтра. Ты принесешь котелъ, какъ только онъ будетъ готовъ. Да послушай, Джемсъ, трезвъ ли этотъ негодяй?

— Какъ же, сударь! Онъ такъ же трезвъ какъ вы сами.

— Удивительно, какую наклонность къ пьянству имѣютъ наши простые матросы! Я служу сорокъ лѣтъ, и до-сихъ-поръ не замѣчаю ни какой перемѣны: удивительные негодяи!…. Ну, ежели нѣтъ горячей воды, дѣлать нечего, приходится употребить теплую: не ложиться же спать въ ожиданіи, пока та будетъ готова! Чортъ возьми, кто бы это подумалъ, уже шестнадцатый стаканъ! Дай сосчитаю такъ! — Но нѣтъ, это должна быть ошибка, продолжалъ Эппльбой, бросая съ досадою мѣлъ: еще одинъ стаканъ послѣ этого то есть, ежели мой счетъ вѣренъ… Можетъ-быть мнѣ сдвоилось.

— Можетъ-быть, сказалъ Смитъ.

— Ну, нечего дѣлать. А между-тѣмъ надобно досказать вамъ мою исторію: это было, какъ я уже сказалъ, въ девяносто третьемъ или девяносто четвертомъ году; мы были около Торбе…

— Вотъ горячая вода, сударь, закричалъ Джемсъ, ставя котелъ на полъ.

— Хорошо. А привезли ли кадушку съ коровьимъ масломъ?

— Провезли, сударь, да она проломлена на самой серединъ; я кое-какъ заткнулъ диру.

— Кто жъ это, сударь, ее проломилъ?

— Я думаю, Билль Джемсъ, потому что онъ очень любитъ масло. Да и въ кадушкѣ уже мало осталось.

— Хорошо, мы поговоримъ объ этомъ завтра. Мистеръ Томкинсъ, потрудитесь записать въ утреннемъ рапортъ о проломленной кадушкѣ съ масломъ… я легко могу забыть. Но это ничего. Это случилось, какъ я сказалъ, въ девяносто третьемъ или девяносто четвергомъ году, когда я былъ на флотѣ, крейсировавшемъ въ Каналѣ. Мы были около Торбе, и только-что взяли у марселей два рифа… Впрочемъ подождите; прежде нежели я стану продолжать, надобно выпить послѣдній стаканъ… Кажется, послѣдній! дайте сосчитать. Такъ, чортъ возьми! уже шестнадцать; но зато послѣдній стаканъ долженъ быть круче. Бой, принеси кипятокъ, да смотри, не налей мнѣ въ сапоги какъ въ прошлый разъ…. Хорошо. Ну, Томкинсъ, Смитъ, наполняйте стакавы, выпьемъ выѣстѣ и тогда вы услышите конецъ моей исторіи: а чертовски любопытная! Я бы самъ не повѣрилъ, если бъ не былъ свидѣтелемъ God damn! что за дьявольщина? что сдѣлалось съ грогомъ? Мистеръ Томкинсъ!

Томкинсъ отвѣдалъ; но онъ, по тѣмъ же причинамъ какъ Эппльбой, не могъ совершенно положиться на свой вкусъ: — Что-то отливъ не хорошъ, мало мозжевельнику.

— Смитъ, докладывай, въ чемъ дѣло?

Смитъ съ трудомъ поднесъ стаканъ ко рту и наконецъ проговорилъ:

— Соленая вода…

— Соленая вода?…. Такъ и есть, God damn! вскричалъ Эппльбой.

— Чистая соль, какъ Лотова жена, вскричалъ его помощникъ.

— Соленая вода, сударь? вскричалъ Джемсъ въ ужасѣ, ожидая себѣ соленаго на ужинъ.

— Да! отвѣчалъ Эппльбой, выплескивая ему въ лице все, что было въ стаканъ. Соленая вода! соленая вода!

— Да въ этомъ виноватъ, сударь, не я, возразилъ Джемсъ, дѣлая кислую рожу.

— Не ты? Какъ не ты? А кто сказалъ, что поваръ трезвъ?

— Да онъ притворился совершенно трезвымъ, сударь.

— Хорошо, хорошо; мистеръ Томкинсъ, въ случаѣ, если я забуду, потрудитесь внести въ вашъ утренній рапортъ и о котлѣ съ соленой водою. Негодяй! нарушилъ порядокъ службы, регулярность моей жизни, оставилъ меня только съ шестнадцатью стаканами… но мы обстоятельно разсмотримъ это завтра; я не даромъ былъ первымъ лейтенантомъ двадцать лѣтъ; я его заставлю выпить весь котѣлъ грогу съ соленой водою, вотъ и все. Покойной ночи, господа. — И смотрѣть впередъ хорошенько…. продолжалъ лейтенантъ строгимъ голосомъ, слышите ли, мистеръ Смитъ?… Этотъ безпорядокъ случился во время вашей вахты!

— Слышу, лейтенантъ, проворчалъ Смитъ. Но моя вахта уже прошла.

— Въ такомъ случаѣ вы простоите на палубѣ и слѣдующую вахту, сказалъ Эппльбой, который былъ сильно не въ духѣ. Мистеръ Томкнисъ, дайте мнѣ знать, какъ только разсвѣтетъ. Бой, приготовь койку…… Морской воды, подали мнѣ къ грогу, мошенники!…… Но хорошо, мы подумаемъ объ этомъ завтра.

Эппльбой пошелъ спать, Томкинсъ и Смитъ также отправились по своимъ каютамъ: Смиту вовсе не хотѣлось стоять слѣдующую вахту за то, что поваръ былъ пьянъ и вскипятилъ горькую воду. Что же касается до исторіи, случившейся въ девяносто третьемъ или четвертомъ году, я бы разсказалъ ее своимъ читателямъ, если бъ зналъ; но я боюсь, что эта любопытная исторія никогда не дойдетъ до потомства.

На слѣдующее утро Томкинсъ, какъ обыкновенно, забылъ донести своему начальнику о поварѣ, о кадушкѣ съ масломъ, и о котлѣ съ соленой водою; а Эппльбой вспомнилъ объ этомъ только на третій день, когда гнѣвъ его уже давно укротился. На разсвѣтѣ лейтенантъ вышелъ на палубу, протирая свои сѣрые глаза и стараясь проникнуть взоромъ сквозь утреиній туканъ. Свѣжій, отрадный вѣтерокъ развѣвалъ его сѣдые волосы и прохлаждалъ его пылающій носъ.

Таможенный тендеръ, которому имя «Проворный», снялся съ якоря, и съ попутнымъ вѣтромъ направилъ чуть къ Нидльсовому Проходу.

III.
ТРЕТЬЯ ЯХТА.

Были ль ли вы когда-нибудь въ Сенъ-Мало? Если были, то поздравляю васъ; а если будете, то совѣтую выбраться изъ этой проклятой ямы какъ-можно скорѣе. Наказаніе — видѣть какой-нибудь французскій портъ! ни одинъ не стоитъ этого труда. Правда, они сдѣлали одну или двѣ искусственныя гавани; но и тутъ нѣтъ ничего достойнаго глазъ человѣческихъ. Ни входить ни выходить во всякое время нельзя ни въ какой французскій портъ. То, что Французы называютъ гаванями, просто-гадкія, тѣсныя ямы, куда можно проникнуть только при извѣстныхъ вѣтрахъ и съ помощію теченій; ямы, окруженныя грудами нечистоты, кабаками и рыбными торговками. Онѣ годятся для однихъ только смогглеровъ.

Собачья яма, называемая Французами «прекрасныхъ портомъ Сенъ-Мало», имѣетъ однакожъ довольно пріятныя окрестности, но моряку тутъ смотрѣть совершенно нечего. Создалъ же Богъ такую страну, гдѣ честному моряку даютъ пить кислыя чернила, называемыя «Бордосскимъ виномъ», и ѣсть какую-нибудь мерзость, до-того замаскированную приправами, соусами и прочими ухищреніями кухни, что ты никакъ не опредѣлишь, къ какому роду птицъ, рыбъ и четвероногихъ принадлежитъ то, чѣмъ начиняешь свой желудокъ! Во Франціи, за исключеніемъ Парижа, ѣдятъ всякую дрянь, разумѣется всегда подъ пышными названіями, и, пожалуй, подадутъ тебѣ голову обезьяны, умершей отъ оспы, назвавъ ее — singe à la petite vérole. О комфортѣ и чистотѣ тамъ не имѣютъ ни какого понятія, и то, что они называютъ la belle France — самая грязная и оборванная земля на всемъ протяженіи западнаго берега материка, исключая быть-можетъ одной Испаніи. Ихъ роскошь почиталась бы въ Англіи нищетою. Напрасно говорятъ, что жизнь во Франціи гораздо дешевле чѣмъ на британскихъ островахъ: она дешевле только въ томъ отношеніи, что тамъ нельзя достать и половины тѣхъ предметовъ удобства и роскоши, въ которыхъ вы не въ силахъ отказать себѣ въ Англіи; но попробуйте жить во Франціи такъ же, какъ вы живете въ британскомъ городъ, ѣсть такую здоровую и отличную пищу какъ въ Англіи, пить образцовыя вина, созрѣвшія подъ полуденнымъ солнцемъ, и вы увидите, что это обойдется вамъ несравненно дороже. Сидите дома, я имъ совѣтую. Земля, въ которой нѣтъ ни одного хорошаго трактира, не стоитъ того чтобы по ней путешествовать.

Я бы не сталъ даже упоминать вамъ о Сенъ-Мало, если бы не желалъ обратить особеннаго вашего вниманія на небольшое судно, стоящее у самой пристани, съ которой брошена на него доска, вмѣсто сходни. Вода весьма мала; оно стоитъ на мели, и доска туда такъ круто опускается, что человѣку непривычному довольно опасно всходить или спускаться по ней. Это опять яхта, родъ тендера: съ перваго взгляда не увидите на ней ничего особеннаго; но она славно маневрируетъ въ крѣпкій вѣтеръ и въ сильное волненіе, и славно ходитъ съ попутнымъ вѣтромъ. Яхта эта, по своей длинѣ, кажется слишкомъ широкою, но зато носъ и корма весьма подбористы; пушекъ на ней нѣтъ: для смогглеровъ это слишкомъ опасно; они берутъ хитростью то, чего не могутъ взять силою. Чтобъ быть смогглеромъ, надобно быть лихимъ морякомъ, чрезвычайно ловкимъ и находчивымъ: безъ этихъ качествъ какъ разъ попадешься въ лапы таможеннымъ. Судно, о которомъ я говорю, имѣетъ не большой, но цѣнный грузъ, — нѣсколько тысячъ ярдовъ кружевъ, нѣсколько сотъ фунтовъ чаю и около сорока анкерковъ настоящаго голландскаго джину. Смогглеры ждутъ только крѣпкаго вѣтру или густаго тумана, чтобъ сняться съ якоря.

На суднѣ одинъ только юнга: остальные ушли оканчивать свои небольшіе счеты въ кабакъ; тамъ ихъ человѣкъ пятнадцать, красивыхъ, проворныхъ, отважныхъ молодцовъ, сидитъ вокругъ стола. Они чрезвычайно веселы, но совершенно трезвы: ночью они идутъ въ море.

Капитанъ яхты, которой имя «Удача», вотъ этотъ прекрасный собою, видный, молодой мужчина, съ черными бакенбардами, которые соединяются у него на самомъ горлѣ. Его зовутъ Джекъ Пиккерсджилль. Съ перваго взгляда можно замѣтить, что онъ по своей наружности гораздо выше обыкновеннаго контрабандиста; манеры его пріятны, обращеніе привлекательно; онъ почти денди въ своемъ родѣ. Посмотрите, какъ вѣжливо онъ сипмаетъ шляпу вотъ этому Французу, съ которымъ только-что расплатился. А между-тѣмъ во взглядѣ его видны привычка повелѣвать и внутреннее чувство превосходства передъ monsieur Jean Crapaud, cabaretier-électeur-éligible. Посмотрите, какъ онъ мѣряетъ взглядами хозяина съ высоты своего сана, хотя онъ въ тоже время чрезвычайно вѣжливъ! Дѣло въ томъ, что Пиккерсджилль происходитъ отъ весьма хорошей фамиліи и отлично воспитанъ: но онъ былъ сирота; родственники его были богаты и не хотѣли для него ничего сдѣлать; друзья его были бѣдны и не могли помочь ему; Джекъ отправился въ Индію мичманомъ на большомъ остъ-индскомъ кораблѣ, бѣжалъ съ него, и плавалъ на шкунѣ, возившей контрабандный опіумъ въ Китай; наконецъ онъ возвратился на родину. Ремесло контрабандиста понравилось его предпріимчивому характеру; и теперь, собравъ небольшой капиталъ, онъ снарядилъ судно на свои счетъ, и располагаетъ отправиться опять въ Индію. Свезя въ Китай груза два опіума, онъ возвратится домой съ хорошими деньгами и прійметъ свою настоящую фамилію. Вотъ намѣренія Пиккерсджилля; и такъ какъ онъ дѣйствительно хочетъ со времененъ зажить порядочнымъ человѣкомъ, то не жуетъ табаку и не употребляетъ крѣпкихъ напитковъ; руки его всегда чисты и украшены кольцами; онъ нюхаетъ табакъ не иначе какъ изъ золотой табакерки. Несмотря на все это, люди его знаютъ, что онъ одинъ изъ отважнѣйшихъ и искуснѣйшихъ моряковъ, какіе когда-либо ходили по палубѣ. Пиккерсджилль — большой весельчакъ, остръ какъ бритва, и умѣетъ расчитывать свои выгоды: кружева принадлежатъ ему; если онъ, на пути въ Китай, доставитъ ихъ благополучно въ одинъ лондонскій модный магазинъ, то можетъ очистить себѣ насколько тысячъ фунтовъ стерлинговъ.

Этотъ, небольшаго росту, миловидный молодой человѣкъ — помощникъ и товарищъ капитана. Онъ ловокъ какъ обезьяна, смышленъ, и никогда не теряется въ затруднительныхъ положеніяхъ: онъ всегда мастерски изъ нихъ вывертывается, — важное достоинство для помощника капитана контрабандистовъ. Его зовутъ Корбетомъ: онъ всегда веселъ; полу-морякъ, полу-купецъ, знаетъ всѣ языки и всѣ ярмарки, разъѣзжаетъ по морю, и въ Лондонѣ дѣлаетъ свое дѣло не хуже всякаго торговца; живетъ для настоящаго и смѣется надъ будущимъ.

Вотъ еще маленькой, насквозь проспиртованный, старичекъ, съ длинными сѣдыми волосами, жирнымъ лицомъ, и носомъ, похожимъ на вопросительный знакъ. Его можно называть штурманомъ судна. Онъ иногда съѣзжаетъ на берегъ во Франціи, но, у англійскихъ береговъ, вы ни какими силами не сманите его съ яхты. Когда ему поручили грузъ, онъ съ той минуты какъ-будто прикованъ къ палубѣ, и уже несмотря ни на какіе штурмы, туманы и теченія, явится въ назначенномъ мѣстѣ. Всѣ таможенные знаютъ Моррисона очень хорошо, но не смѣютъ нападать на него, потому что онъ какъ-разъ завлечетъ ихъ гдѣ-нибудь въ гибельное мѣсто. Онъ знаетъ каждый мысъ, заливъ, каждый закоулокъ, каждое ущеліе обояхъ береговъ, и кромѣ того онъ глубоко изучилъ всѣ теченія и малѣйшія ихъ перемѣны въ цѣломъ Каналѣ. Таковы герои яхты Удача.

Изъ этого видно, что Джекъ Пиккерсджилль имѣетъ превосходныхъ помощниковъ въ Корбетѣ и Моррисонѣ: прочіе его люди славные моряки, народъ проворный, дѣятельный и послушный.

— Теперь, друзья, вы можете потребовать себѣ еще одну литру вина, и чтобъ она была послѣдняя; вода пребываетъ сильно, и скоро сниметъ съ мели нашу Удачу. Ктому жъ грѣшно упускать попутный вѣтеръ. Какъ ты думаешь, Моррисонъ, будетъ ли туманъ?

— Я сейчасъ разсматривалъ горизонтъ, капитанъ, и если вѣтеръ не перемѣнится, отвѣчаю головой, что черезъ три часа будетъ славный туманъ.

— Это не мѣшаетъ. Корбетъ, устроился ли ты съ Дювалемъ?

— Да; только онъ страстный охотникъ торговаться, и непремѣнно проситъ уступки.

— Богъ съ нимъ! сказалъ Пиккерсджилль. Жаннета, подай намъ бутылку вольнею одинадцатаго года, и три стакана.

Жаннета, хорошенькая fille de cabaret, вскорѣ явилась съ виномъ, котораго кромѣ капитана Удачи рѣдко кто требовалъ.

— Вы уходите сегодня ночью? сказала она, ставя передъ нимъ бутылку.

Пиккерсджилль кивнулъ головою.

— Я видѣла странный сонъ, продолжала она: мнѣ приснилось, будто всѣ вы взяты были таможенными и заключены въ тюрку; я прошла посмотрѣть на васъ и не узнала ни одного: вы всѣ такъ перемѣнились!

−0 Ничего нѣтъ мудренаго, Жаннета, ты не первая изъ тѣхъ, которыя не узнаютъ своихъ друзей въ несчастіи.

— Mais, mon Dieu, je ne suis pas comme èa, moi!

— Конечно нѣтъ, Жанпета, ты премилая дѣвушка, и я на тебѣ непремѣнно женюсь un de ces beaux jours, сказалъ Корбетъ.

— Il sera bien beau ce jour là, par exemple! отвѣчала Жаннета, смѣясь. Вы уже третій годъ обѣщаете жениться на мнѣ, каждый разъ какъ бываете здѣсь.

— Что жъ, это показываетъ, что я постояненъ!

— Да, но дѣло всё-таки не подвигается.

— Онъ мнѣ нуженъ, Жаннета; я не могу теперь безъ него обойтись, сказалъ капитанъ. Но подожди еще немного, это устроится, а между-тѣмъ вотъ пятифранковикъ въ прибавокъ къ твоей petite fortune.

— Merci bien, monsieur le capitaine!

Жаннета, выходя изъ комнаты, погрозила Корбету нальцемъ, и прибавила съ улыбкою: — Méchant!

— Ну, Моррисонъ, помоги намъ скорѣе опорожнить эту бутылку, и потомъ всѣ вмѣстѣ отправимся на Удачу.

— Зачѣмъ эта дѣвушка проходитъ сюда съ своими глупыми снами? сказалъ Моррисонъ, садясь подлѣ Корбета: я не люблю этихъ вещей. Когда она разсказывала, что видѣла насъ въ когтяхъ таможенныхъ собакъ, я смотрѣлъ въ окно на двухъ голубей, бѣлаго и сизаго, и сказалъ себѣ — Если сизый слетитъ съ мѣста первый, я буду въ тюрмѣ на этой недѣлѣ; если же бѣлый, я безопасно возвращусь сюда…

— И что жъ? спросилъ Пиккерсджилль, смѣясь.

— Да вышло плохо! Проклятый сизый голубь слетѣлъ первый, отвѣчалъ Моррисонъ, отпивъ изъ своего стакана и ставя его съ глубокимъ вздохомъ на столъ.

— Ну, Моррисонъ, у тебя должно быть куриное сердце, если ты испугался сизаго голубя, сказалъ Корбетъ, глядя съ улыбкою въ окно. Вотъ онъ воротился и опять сидитъ подлъ бѣлаго.

— Въ первый разъ въ жизни слышу я подобный упрекъ! вскричалъ Моррисонъ въ бѣшсиствъ.

— Да ты его и не заслуживаешь, возразилъ Пиккерсджилль. Вѣдь Корбетъ только пошутилъ.

— Теперь я попробую испытать счастія; посмотримъ, буду ли я въ тюрмѣ: мой злой предвѣстникъ будетъ также сизый голубь, какъ и у тебя Моррисонъ.

Паккерсджиль и всѣ матросы встали и подошли къ окну, чтобъ видѣть гаданіе Корбета. Сизый голубь взмахнулъ крыльями, и подсѣлъ ближе къ бѣлому; бѣлый поднялся и перелетѣлъ на сосѣдственную крышу. «Браво, бѣлый голубь!» вскричалъ Корбетъ: «это значитъ, что я черезъ недѣлю возвращусь сюда.» Всѣ, смѣясь, усѣлись по мѣстамъ, и даже лицо Моррисона прояснилось. Онъ взялъ стаканъ, налитый Пиккерсджиллемъ, и сказалъ съ улыбкою: "Твое здоровье, Корбетъ; все это было вздоръ, потому что я безъ тебя не могу попасть въ тюрму. Всѣ мы плаваемъ на одномъ суднѣ; а когда вы меня оставляете одного, то всегда увозите съ собою все, что только есть, — и тогда никто не имѣетъ права схватить меня. За успѣхъ нашего предпріятія! «

— Выльемъ всѣ этотъ тостъ, друзья, а потомъ на судно! сказалъ капитанъ. За удачу нашей Удачи!

Пиккерсджилль и всѣ присутствовавшіе встали, выпили свои стаканы, поставили ихъ вверхъ дномъ на столъ и скорыми шагами пошли къ пристани. Черезъ полчаса Удача вышла изъ гавани Сентъ-Мало.

IV.
ПОРТЛЕНДЪ-БИЛЛЬ.

Удача снялась съ якоря изъ Сенъ-Мало съ свѣжимъ попутнымъ вѣтромъ, наканунѣ отправленія Стрѣлы изъ Беринуля. Проворный вышелъ изъ Портсмута днемъ позже.

Яхта Стрѣла, какъ мы уже сказали, шла въ Коуссъ, къ острову Вайту. Проворный долженъ былъ крейспровать около Портсмута: онъ спустился къ Вестъ-бе, по другую сторону Портлендъ-Вилля, куда шла и Удача съ своею контрабандой.

Вѣтеръ дулъ тихо, и по всѣмъ признакамъ надобно было ожидать хорошей погоды, когда Удача, въ десять часовъ вечера, увидѣла портлендскіе маяки: не имѣя возможности выгрузиться въ эту ночь, смогглеръ провелъ къ вѣтру и легъ въ дрейфъ.

Въ одиннадцать часовъ портлендскіе маяки были усмотрѣны и таможенною яхтою. Лейтснаитъ Эппльбой вышелъ на палубу, взглянулъ на огни, и потомъ опять возвратился въ каюту допивать положенные семнадцать стакановъ. Въ полночь яхта Стрѣла тоже увидѣла маяки и продолжала итти своимъ курсомъ, едва справляясь съ сильнымъ теченіемъ.

Настало утро, горизонтъ былъ ясенъ. Лучше всѣхъ смотрѣли впередъ безъ сомнѣнія смогглеры: они и враги ихъ, находившіеся на таможенной яхтѣ, обыскали все море бдительными взорами; яхта Стрѣла оставалась нейтральною.

— Двѣ яхты въ виду, капитанъ, сказалъ Корбетъ, стоявшій на вахтѣ, между-тѣмъ какъ Пиккерсджилль, проведя всю ночь на палубѣ, бросился въ койку чтобъ нѣсколько отдохнуть.

— Кто онѣ таковы? спросилъ Пиккерсджилль, вскочивъ въ одно мгновеніе ока.

— Одна просто частная яхта, другая, кажется, сколько я могу разсмотрѣть въ эту пасмурную погоду, вооружена въ видъ тендера и не кто иная какъ наша старая пріятельница.

— Какъ! старый чортъ Эппльбой?

— Да, похожъ на него; но еще не разсвѣло, нельзя разсмотрѣть.

— Хорошо; при этомъ тихомъ вѣтрѣ онъ ничего не можетъ сдѣлать.; мы на вѣтру, и успѣемъ показать ему пятки. Но увѣренъ ли ты, что другое судно частная яхта?

— Да; паруса прекрасные, не казенные.

— Ты правъ, сказалъ Пиккерсджилль. Это частная, потѣшная яхта. И опять таки ты угадалъ: другая тендеръ, и дѣйствительно старый ползунъ Проворный. Этотъ дуракъ идетъ къ намъ за джиномъ: вѣрно ему уже пить нечего. Покуда, нѣтъ ни какой опасности, Корбетъ, развѣ настанетъ мертвая тишь; тогда прійдется нашимъ товарамъ спасаться на шлюпкѣ, какъ скоро Эппльбой начнетъ спускать свои. Теперь мы еще отъ него въ четырехъ миляхъ. Наблюдай хорошенько за его движеніями, и если онъ вздумаетъ спускать гребныя суда, тотчасъ дай мнѣ знать. Сколько у насъ ходу? четыре узла!….. хорошо; мы ихъ скоро измучимъ.

Положеніе трехъ яхтъ было слѣдующее: Удача находилась около четырехъ миль отъ Портлендъ-гета въ заливѣ Вестъ-бе; таможенный тендеръ былъ подлѣ самаго мыса, а яхта лорда внѣ залива, мили на двѣ отъ смогглера и на пять или шесть миль отъ Проворнаго.

— Два судна въ виду, сударь, сказалъ Смитъ, сойдя въ каюту къ Эппльбою.

— Хорошо, отвѣчалъ лейтенантъ, поворотившись въ койкѣ на другой бокъ.

— Говорятъ, что одно изъ нихъ Удача, примолвилъ Смитъ.

— Что, что, Удача?…… Ну, да я ее знаю. Я уже разъ двадцать обыскивалъ ее, и всегда находилъ безъ грузу. Какъ она лежитъ?

— Къ весту, сударь; однако, говорятъ, что она лежала въ дрейфѣ, когда въ первый разъ ее увидѣли.

— Въ такомъ случаѣ она съ грузомъ.

Мастеръ Эппльбой выбрился, одѣлся и вышелъ на верхъ.

— Да, сказалъ лейтенантъ, протирая заспанные глаза, чтобъ лучше видѣть въ трубу: это Удача. Всѣ на верхъ! Прибавить парусовъ! А кто тамъ еще?

— Не знаю, сударь; кажется, тендеръ.

— Тендеръ?…… да; можетъ-быть; это видно другая таможенная яхта, крейсирующая здѣсь. Мастеръ Томкинсъ, ставьте всѣ паруса, подымайте флагъ и палите пушку; она пойметъ, что мы хотимъ сказать; ей Удача не такъ хорошо извѣстна какъ намъ.

Черезъ нѣсколько минутъ Проворный шелъ подъ всѣми парусами: онъ поднялъ свой таможенный вымпелъ и выпалилъ изъ пушки. Смогглеръ, видя себя узнаннымъ, также поставилъ всѣ паруса и продолжалъ итти своимъ курсомъ.

— Палятъ изъ пушки, сударь, донесъ одинъ изъ команды потѣшной яхты господину Стюарту.

— Слышу; дай-ка мнѣ трубу…. таможенный тендеръ: значитъ, тотъ — долженъ быть смогглеръ.

— Онъ только-что поставилъ всѣ паруса, сударь.

— Да; это смогглеръ, безъ всякаго сомнѣнія; надобно донести милорду… Не терять его изъ виду!

Мистеръ Стюартъ донесъ лорду Бломфильду о происшествіи. Лордъ и всѣ мужчины вышли на палубу: вскорѣ потомъ явились и дамы, которымъ хозяинъ судна сообщилъ эту новость черезъ дверь каюты.

Смогглеръ шелъ полнѣе таможеннаго тендера и быстро удалялся.

— Не прикажете ли поворотить, милордъ, спросилъ мистеръ Стюартъ: онъ у насъ прямо передъ носомъ, а тогда будетъ между нами и берегомъ и ужъ конечно не ускользнетъ.

— Поворачивайте, любезный Стюартъ, сказалъ лордъ: нашъ долгъ содѣйствовать къ исполненію законовъ.

— Это не хорошо съ вашей стороны, батюшка, сказала миссъ Сесилія. Зачѣмъ вы обижаете этихъ добрыхъ смогглеровъ? Они привозятъ кружева, блонды, ленты, перчатки и такія миленькія вещицы изъ Парижа!

— Миссъ Сесплія, замѣтила, ей тетка, вы еще слишкомъ молоды и не должны давать совѣтовъ.

Яхта поворотила и, при своей превосходной ходкости, отнимала у смогглера послѣднюю надежду уйти; но догнать одно дѣло, а взять другое.

— Выпалите въ него пушку, сказалъ лордъ. Это испугаетъ ихъ и они вѣрно не осмѣлятся проходить у насъ передъ носомъ.

Пушка была заряжена, выпалена; но какъ яхта лорда находилась отъ смогглера болѣе нежели на одну милю разстоянія, то ядро упало на три четверти мили отъ Удачи.

Лордъ и его гости были разгорячены преслѣдованіемъ; но вѣтеръ началъ стихать, и наконецъ совершенно стихъ.

Таможенный тендеръ спустилъ свои гребныя суда, которыя быстро приближались къ смогглеру.

— Спускайте шлюпку, мистеръ Стюартъ; надобно помочь таможеннымъ; теперь совершенный штиль.

Шлюпку спустили на воду; шесть гребцовъ вскочили въ нее, и вслѣдъ за ними Стюартъ и лордъ Бломфильдъ.

— Вы не берете ружей? спросилъ Готенъ.

— Смогглеры нынче не сопротивляются, отвѣчалъ Стюартъ.

— Въ такомъ случаѣ вы идете на самый смѣлый подвигъ, сказала миссъ Сесилія. Желаю вамъ радости.

Лордъ съ горяча не разслышалъ этого замѣчанія; они помчались къ смогглеру.

Въ это время шлюпки таможеннаго судна были на пять миль отъ Удачи, а яхта лорда на три четверти, мили, у самаго входа въ заливъ. Пиккерсджилль, разумѣется, слѣдилъ движенія яхты: онъ видѣлъ, какъ она палила изъ пушки, какъ подняла вымпелъ и флагъ, какъ пустилась за нимъ въ погоню.

— Хорошо же, сказалъ онъ. Это самая черная неблагодарность, быть преслѣдованнымъ тѣми, для кого трудишься. Но они мнѣ за это поплатятся, пусть только подойдутъ поближе; я не люблю этихъ вздоровъ.

Таможенныя шлюпки гребли изо всѣхъ силъ. Пиккерсджилль внимательно смотрѣлъ на нихъ.

— Что теперь дѣлать? спросилъ Корбетъ. Не спустить ли и намъ своей четверки?

— Да, отвѣчалъ Пиккерсджилль, надобно спустить, и нагрузить всѣмъ, что только стоитъ этого труда: во-первыхъ, мы въ состояніи грести сильнѣе ихъ; а во-вторыхъ, они препорядочно устанутъ, прежде нежели доберутся до насъ. Не увидать имъ даже нашей и струи. Но я не оставлю судна, пока они не приблизятся на пол-мили. Анкерки надобно затопить, чтобъ они не имѣли права конфисковать нашей Удачи. Приготовься спустить ихъ съ носу по правую сторону, чтобъ эти собаки могли присягнуть, что не видали ихъ. А между-прочимъ у насъ еще добрые полчаса вереди.

— Да и не кчему торопиться! сказалъ Моррисонъ. Хоть всё таки не мѣшаетъ приготовиться на всякой случай… Но черезъ полчаса, клянусь, віы скроемся у нихъ изъ виду. — Смотрите сюда, капитанъ, продолжалъ онъ, показывая на густое бѣлое облако въ восточной сторонъ неба. Вѣдь оно идетъ прямо на насъ!

— Такъ, Моррисонъ; но еще не извѣстно, кто подойдетъ скорѣе, таможенные или туманъ. Ба, это что? на насъ нравитъ шлюпка съ яхты?

Пиккерсджилль посмотрѣлъ въ трубу.

— Да, это шестерка со Стрѣлы; я вижу имя, написанное золотыми буквами на носу. Прекрасно! добро пожаловать!…… Мы не станемъ съ ними церемониться: они не имѣютъ предписаній отъ адмиралтейства и должны приготовиться къ послѣдствіямъ; этихъ господъ бояться нечего. Достаньте интрекеля и гандшпиги, молодцы. Шестеро гребутъ, а трое сидятъ въ кормѣ…… Если бы въ каждомъ изъ нихъ было по десятку чертей, и тутъ они насъ не возьмутъ!

Черезъ нѣсколько минутъ лордъ былъ подлѣ самаго смогглера.

— На шлюпкѣ, ало! что вамъ надобно?

— Сдавайтесь, во имя короля!

— Кому? чему? зачѣмъ мы будемъ сдаваться? Мы англійское купеческое судно и идемъ вдоль берега.

— Греби сильнѣе, ребята, вскричалъ Стюартъ. Я королевскій офицеръ! мы васъ знаемъ.

Шлюпка пристала къ борту, и лордъ Стюартъ и всѣ гребцы вскочили на тендеръ контрабандиста.

— Что жъ, господа? что вамъ угодно?

— Вы смогглеры, мы беремъ васъ: отговариваться нечего…… вотъ боченки съ крѣпкими напитками.

— Мы никогда и не говорили, что мы не смогглеры, отвѣчалъ Пиккерсджилль: но кто вы таковы? Вы, кажется, не принадлежите къ королевскому флоту и не состоите на жалованьи у таможни.

— Нѣтъ, но мы имѣемъ вымпелъ и считаемъ себя обязанными защищать законы.

— Да кто жъ вы?

— Я лордъ Бломфильдъ, сэръ Соединенныхъ Королевствъ.

— Въ такомъ случаѣ, милордъ, позвольте вамъ сказать, что вы по званію своему обязаны только писать законы, а исполненіе ихъ можете предоставить другимъ, хоть напримѣръ этимъ господамъ, которые у васъ теперь за кормою. Зачѣмъ вамъ мѣшаться не въ свое дѣло? Мы не сдѣлаемъ вамъ ни какого зла, потому что вы дѣйствовали только словами, но зато мы постараемся отнять у васъ возможность вредить намъ. Подите-ка сюда, наши молодцы!… Теперь, милордъ, сопротивленіе безполезно, насъ вдвое противъ васъ, не угодно ли вамъ самимъ сдаться.

Лордъ Бломфильдъ и Стюартъ замѣтили, въ какой просакъ они попали.

— Вы можете дѣлать что вамъ угодно, но вспомните, что таможенныя шлюпки недалеко, сказалъ Споартъ.

— А гдѣ таможенный волкъ?…… Потрудитесь мнѣ его показать, возразилъ Пиккерсджилль.

Стюартъ взглянулъ, и увидѣлъ, что тендеръ скрылся въ туманѣ.

— Черезъ пять минутъ, сударь, и шлюпки его скроются точно также изъ виду, да вмѣстѣ съ ними и ваша яхта; и потому кажется, намъ ихъ нечего опасаться.

— Въ самомъ дѣлѣ, милордъ, не лучше ли намъ возвратиться? сказалъ Стюартъ, видя, что Пиккерсджилль правъ.

— Нѣтъ, ужъ извините, господа! вскричалъ Пиккерсджилль. Вы еще не такъ скоро попадете на свою яхту, какъ воображаете. Выберите-ка всѣ весла изъ этой шлюпки, молодцы, да брось имъ пару нашихъ короткихъ гребковъ и одинъ крюкъ, чтобъ имъ было чѣмъ пристать къ берегу. Если кто-нибудь вздумаетъ противиться — за бортъ! Вы можетъ быть не замѣтили, милордъ, что вы принялись за ремесло пирата и; этихъ водахъ.

Стюартъ взглянулъ на лорда: смогглеръ говорилъ правду. Люди съ яхты не могли ипчему препятствовать; весла были вынуты, а ихъ самихъ опять посадили въ шлюпку.

— Милордъ, сказалъ Пиккерсджилль, ваша шлюпка готова, не угодно ли намъ отправиться; и вы, сударь, также. Да потрудитесь поспѣшить, господа: мнѣ бы очень непріятно было наложить руки на государственнаго сановника или на лейтенанта королевскаго флота, будь онъ даже въ безсрочномъ отпуску.

Лордъ былъ отведенъ и посаженъ въ шлюпку двумя смогглерами. Стюартъ самъ послѣдовалъ за нимъ.

— Ваши весла, милордъ, будутъ оставлены у вайтмоутской таможни: смѣю надѣяться, что этотъ урокъ научитъ васъ впередъ не мѣшаться въ чужія дѣла.

Смогглеры оттолкнули, отъ борта лорда Бломфильда и его спутниковъ; черезъ нѣсколько минутъ они погрузились въ туманъ, который покрылъ также яхту и таможенныя шлюпки. Въ это же время задулъ легкій вѣтерокъ отъ востока.

— Приведи къ вѣтру, Моррисонъ, сказалъ Пиккерсджилль: намъ надобно выбраться изъ залива; эти дураки будутъ навѣрно грести по прежнему направленію воображая насъ тамъ; Да и Эппльбой туда же спустится.

Пиккерсджилль и Корбетъ разговаривали нѣсколько времени въ полголоса; потомъ капитанъ велѣлъ спустить на два румба.

— Никто ни слова, друзья! сказалъ Пиккерсджилль. И дайте мнѣ знать, если кто изъ васъ услышитъ выстрѣлъ или звукъ колокола.

— Пушка!…. Близехонько отъ насъ, капитанъ, донесъ одинъ изъ матросовъ: выстрѣлъ слышенъ прямо передъ носомъ.

— Хорошо; такъ держать. Подите сюда, молодцы. Намъ сегодня нельзя выгрузиться въ заливъ, потому что на берегу видѣли, какъ таможенный тендеръ гнался за нами; это навѣрное подняло на ноги всю таможенную команду. Теперь, друзья, я рѣшился вотъ на что: эти господа съ потѣшной яхты вообразили себѣ, что имѣютъ право взять насъ; въ отмщеніе имъ, я намѣренъ овладѣть ихъ судномъ. Тогда мы уйдемъ отъ самаго сатаны, и можемъ, не навлекая на себя ни малѣйшаго подозрѣнія, итти куда намъ угодно и выгрузить товары на берегъ безъ всякаго препятствія. Я буду держать вдоль ея борта: тамъ осталось очень мало рукъ: но не дѣлайте зла никому, будьте вѣжливы и исполняйте въ точности мои приказанія. Моррисонъ съ четырьмя человѣками и юнгою останутся за Удачѣ и отведутъ ее во Францію, въ Шербуръ, куда и мы вскорѣ явимся на прекрасной яхтѣ, какой Французы еще и во снѣ не видали.

Черезъ нѣсколько минутъ снова раздался выстрѣлъ. Всѣ гости лорда на яхтѣ, въ особенности дамы, сильно встревожились: туманъ былъ до такой степени густъ, что въ нѣсколькихъ саженяхъ нельзя было различать предметовъ. Они видѣли, какъ ихъ шлюпка пристала къ борту смогглера, но не видали, какъ она отвалила безъ веселъ и какъ билась противъ сильнаго теченія: тогда туманъ уже совершенно покрывалъ лорда и его сподвижниковъ. На Стрѣлѣ оставалось только трое матросовъ, такъ, что въ случаѣ свѣжаго вѣтру ея пришлось бы плохо; и притомъ не было ни одного человѣка, который бы умѣлъ безопасно привести судно въ гавань. Мистеръ Готенъ принялъ командованіе яхтою и приказалъ палить изъ пушекъ, чтобъ дать знать шлюпкѣ о своемъ мѣстѣ. Заряжали уже четвертую пушку, какъ вдругъ показался изъ тумана тендеръ смогглера.

— Вотъ они! вскричали матросы: они привели съ собою призъ. Да здравствуетъ Стрѣла!

— На тендерѣ, ало! приставайте къ намъ!

— Въ этомъ-то и состоитъ мое намѣреніе, господа, отвѣчалъ Пиккерсджилль, перескакивая съ своего тендера на яхту со всѣми смогглерами.

— Кой чортъ! кто вы таковы? вскричалъ мистеръ Готенъ.

— Этотъ же самый вопросъ предложилъ я лорду Бломфильду, когда онъ меня абордировалъ, отвѣчалъ Пиккерсджилль, вѣжливо кланяясь дамамъ.

— Хорошо, да какого жъ чорта вамъ надобно?

— Точно тотъ же вопросъ предложилъ я лорду Бломфильду, отвѣчалъ Джекъ Пиккерсджилль.

— Гдѣ лордъ Бломфильдъ? спросила испуганная миссъ Сесилія, подходя къ смогглеру. Въ безопасности ли онъ?

— Да, сударыня; по-крайней-мѣрѣ я знаю, что онъ на своей шлюпкѣ, съ своими людьми, и не потерпѣлъ отъ насъ ни малѣйшаго оскорбленія. Но извините, сударыня, ежели я покорнѣйше попрошу васъ сойти въ низъ, пока я буду говорить съ этими господами. Не безпокойтесь, миссъ…… вы не подвергнетесь ни малѣйшей невѣжливости; я овладѣлъ яхтою только на время.

— Овладѣлъ яхтою! вскричалъ Готенъ.

— Да, сударь, потому что хозяинъ ея хотѣлъ овладѣть моимъ судномъ. Я всегда считалъ этакія красивыя яхты судами, созданными для удовольствія и плавающими для забавы своихъ хозяевъ; на повѣрку вышло иначе. Хозяинъ этой яхты счелъ нужнынъ нарушить нейтралитетъ и напасть на человѣка, который не сдѣлалъ ему ни какого зла, я я въ отмщеніе беру его яхту.

— Но что жъ вы хотите дѣлать, сударь?

— Просто помѣняться съ вами на нѣсколько дней. Васъ, господа, я пошлю на свой тендеръ работать, исправлять смогглерское дѣло, а самъ останусь здѣсь съ дамами, и буду кататься на вашей яхтъ.

— Но, милостивый государь, я полагаю……

— Не полагайте ничего. Я уже вамъ объявилъ свои намѣренія, и этого довольно; мнѣ бы не хотѣлось, господа, прибѣгать къ насильственнымъ мѣрамъ: я требую повиновенія. У васъ, кажется, осталось только три человѣка: этого недостаточно, тѣмъ болѣе, что имъ нѣсколько дней не удастся видѣть лорда Бломфильда и остальной части вашего экипажа. Уваженіе къ дамамъ, даже самое человѣколюбіе, не позволяютъ мнѣ оставлять вашего судна въ такомъ положеніи. И такъ какъ мнѣ нужны руки для доставленія моего тендера въ одинъ французскій портъ, то покорнѣйше прошу васъ, господа, пересѣсть на него и присоединиться тамъ къ моимъ людямъ. Это единственный знакъ благодарности, который я отъ васъ принимаю. Вамъ, господа, будетъ неловко работать въ вашихъ щегольскихъ костюмахъ; потрудитесь, въ одолженіе меня, надѣть вотъ эти……

Корбеть бросилъ имъ нѣсколько толстыхъ фланелевыхъ рубашекъ, байковыхъ куртокъ я смоленыхъ матросскихъ шароваровъ. Послѣ слабаго и безполезнаго сопротивленія, господа Готенъ, Оссультонъ, Воггенъ и Сигровъ, въ одеждѣ контрабандистовъ были переведены со Стрѣлы на Удачу.

Три матроса, остававшіеся на яхтѣ, и слуга господина Оссультона, наряженный такъ же какъ его господинъ, были тоже отправлены на тендеръ Пикксреджилля и содержались тамъ плѣнниками въ тюрмѣ. Корбеть и смогглеры, отряженные Джекомъ на яхту, въ нѣсколько минутъ перетащили на нее весь грузъ съ контрабанднаго судна, кромѣ анкерковъ, а шлюпку взяли на бакштофъ. Моррисонъ получилъ наставленія своего капитана, и суда разстались; Удача пошла въ Шербуръ, а Стрѣла направила курсъ вдоль берега Англіи, къ западу. Черезъ часъ послѣ этого обмѣна, туманъ прочистился и Пиккерсджилль увидѣлъ, что таможенный тендеръ лежалъ въ дрейфѣ и ждалъ своихъ шлюпокъ, гребшихъ изо всѣхъ силъ назадъ. Моррисонъ былъ уже на три мили внѣ залива, а лордъ съ товарищи употребляли разныя средства, чтобъ ихъ какъ-нибудь теченіемъ прибило къ Портленду. Только-что таможенныя шлюпки пристали къ борту Проворнаго, онъ снялся съ дрейфа, и подъ всѣми парусами пустился въ погоню за Удачею, не обращая вниманія на яхту и не заботясь о шлюпкѣ, которую теченіемъ несло въ заливъ Вестъ-бе.

V.
ПЕРЕОДѢВАНІЕ.

— Ну, Корбетъ, — кажется, что дѣла наши устроены, сказалъ Пиккерсджилль. Но теперь дѣла въ сторону; надобно позабавиться. Мнѣ кажется, Корбетъ, что вотъ это платье будетъ тебѣ въ пору, а костюмъ того красиваго молодца, который говорилъ со мною, придется мнѣ: переодѣнемся и пойдемъ завтракать съ дамами.

Пиккерсджилль надѣлъ платье Готена, а Корбетъ Оссультона. Позвали буфетчика, который, разумѣется, не посмѣлъ ослушаться: онъ явился, дрожа какъ листъ.

— Буфетчикъ, ты отнесешь это платье на низъ, сказалъ Пиккерсджилль. И замѣть себѣ, братецъ, что теперь я командую яхтой; пока я здѣсь, ты долженъ отдавать мнѣ то же почтеніе какъ лорду Бломфильду и, говоря со мною, обращаться ко мнѣ какъ къ перу Соединенныхъ Королевствъ. Приготовь обѣдъ и завтракъ, и помни, чтобъ все было такъ-же хорошо какъ при твоемъ прежнемъ господинѣ. Я ни за что не допущу, чтобы дамы имѣли малѣйшій поводъ къ неудовольствію, и чтобы онѣ обѣдали или завтракали не такъ роскошно какъ прежде. Ты передашь мои приказанія повару, а теперь, зная мои желанія, позаботься, любезнѣйшій, чтобъ все было исполнено въ точности. Если ты вздумаешь не повиноваться, не забудь, что мои люди здѣсь, и что мнѣ стоитъ только поднять кверху палецъ, и ты за бортомъ. Совершенно ли ты меня понялъ?

— Да, сударь, отвѣчалъ запинаясь буфетчикъ.

— Сударь? А что я тебѣ сейчасъ говорилъ? Я милордъ, понимаешь?

— Да, милордъ.

— Скажи мнѣ, чье платье надѣлъ этотъ господинъ?

— Господина…… господина Оссультона, кажется, сударь…. милордъ…… извините-съ.

— Хорошо, въ такомъ случаѣ не смѣй называть его иначе какъ господиномъ Оссультономъ.

— Слушаю, милордъ, и буфетчикъ, возвратившись въ свою каюту, долженъ былъ выпить двѣ рюмки водки чтобъ не упасть въ обморокъ.

— Кто они таковы? что они, мистеръ Меддоксъ? — вскричала горничная, заливаясь слезами.

— Пираты!…. необузданные…. свирѣпые…. кровожадные пираты, отвѣчалъ буфётчикъ.

— Охъ! вскричала горничная: что будетъ съ нами бѣдными, беззащитными женщинами!

Она побѣжала въ каюту и сообщила тамъ роковую вѣсть. Дамы находились въ весьма незавидномъ положеніи. Старшая миссъ Оссультонъ нюхала спирты и соли, мучимая неизвѣстностью и оскорбленной гордостью, мистриссъ Лессельсъ плакала потихоньку; миссъ Сесилія была печальна: ея маленькое сердце билось отъ страху и опасеній, какъ вдругъ вбѣжала горничная.

— О, сударыня! о миссъ! ахъ, мистриссъ Лессельсъ! мы погибли; я узнала все…. это необузданные…… свирѣпые, кровожадные пираты!

— Милосердое небо! вскричала старая дѣва: но я увѣрена, что они не рѣшатся…

— Ахъ, сударыня, они рѣшатся на все! Они сейчасъ хотѣли выбросить въ море буфетчика, перерыли всѣ чемоданы, одѣлись въ лучшее платье нашихъ господъ…… Капитанъ ихъ сказалъ буфетчику, что онъ лордъ Бломфильдъ, и что, если тотъ осмѣлится называть его иначе, онъ разрѣжетъ ему горло отъ уха до уха; а если поваръ не изготовитъ имъ хорошаго обѣда, злодѣй этотъ отрѣжетъ ему правую руку, и заставитъ его самаго съѣсть ее безъ соли и перцу!

Старая миссъ Оссультонъ впала въ истерическій припадокъ. Мистриссъ Лессельсъ и миссъ Сесилія бросились къ ней на помощь: молоденькая миссъ не забыла однако жъ вѣжливости Пиккерсджилля, когда онъ вступалъ во владѣніе яхтою, и потому она не вполнѣ вѣрила разсказамъ горничной, хотя страхъ за себя и за отца сильно ее тревожилъ. Приведя въ чувство тетку, миссъ Сесилія надѣла шляпку, лежавшую на софѣ.

— Куда ты, моя милая? спросила мистриссъ Лессельсъ.

— На верхъ, отвѣчала миссъ Сесплія: я хочу, я должна говорить съ этныи людьми.

— Боже праведный! Куда ты идешь? Стой! Развѣ ты не слыхала, что говорила Лиза?

— Слышала, тетушка, но я не могу долѣе ждать.

— Не выпускайте ея!…. они ее убьютъ! они ее…. Она съ ума сошла!

Но Сесиліи никто не останавливалъ, и она преспокойно вышла изъ каюты. Поднявшись по лѣстницъ, она увидѣла Джека Пиккердсжилля и Корбета прохаживающихся взадъ и впередъ по палубѣ: одинъ изъ смогглеровъ стоялъ у руля, прочіе разсъялись по палубѣ; словомъ, все было въ томъ же порядкѣ и такъ же тихо и спокойно какъ прежде. Только-что Сесилія показалась, Джекъ снялъ шляпу и поклонился ей весьма вѣжливо.

— Я не знаю, съ кѣмъ имѣю честь говорить, сударыня, но мнѣ чрезвычайно лестно видѣть знакъ вашей довѣренности. Вы видите…… и смѣю васъ увѣрить, что вы не ошибаетесь…. вы изволите видить, что мы не лютые звѣри.

Сесилія взглянула на Пиккерсджилля болѣе съ удивленіенъ нежели со страхомъ: платье Готена было еяу совершенно впору; онъ касался весьма ловкихъ и красивымъ мужчиною и не имѣлъ ничего разбойничьяго въ своей физіономіи: вмѣстѣ съ тѣмъ, подобно а Корсару» Байрона, онъ былъ «полу-жестокъ, полу-нѣженъ.» Она не могла удержаться отъ мысли, что встрѣчала, на лондонскихъ балахъ и въ модныхъ собраніяхъ, людей съ гораздо менѣе comme il faut нежели этотъ необузданный, свирѣпый, кровожадныя пиратъ.

— Я осмѣлилась прійти сюда, сударь, произнесла миссъ Сесилія нетвердымъ голосомъ, просить какъ малости, чтобъ вы объявили мнѣ ваши намѣренія на счетъ яхты и на счетъ дамъ.

— Въ такомъ случаѣ позвольте васъ еще разъ поблагодарить за вашу довѣренность; планъ мой уже составленъ, и я буду отвѣчать вамъ чистосердечно… но вы дрожите… позвольте вамъ предложить стулъ; чтобы устранить ваши опасенія, я буду говорить коротко и ясно: судно это я намѣренъ возвратить тѣмъ, кому оно принадлежитъ, со всѣми вещами, какія на немъ находились до моего прибытія, и которыя будутъ свято сохранены. Что касается до васъ, сударыня, и до прочихъ дамъ, даю вамъ честное слово, что вамъ опасаться совершенно нечего: съ вами будутъ обращаться съ полнымъ уваженіемъ, особы ваши неприкосновенны, и черезъ нѣсколько дней вы соединитесь съ вашими родными и друзьями. Въ исполненіи этого я вамъ клянусь всѣмъ, что только есть для меня священнаго въ этой жизни, но хочу еще прибавить нѣсколько условій, которыя впрочемъ будутъ не слишкомъ строги.

— Но, отвѣчала Сесилія, почти совершенно оправившись, потому что Пиккерсджилль стоялъ подлѣ нея съ самымъ почтительнымъ видомъ: но вы, если я не ошибаюсь, капитанъ контрабандистовъ?…. Сдѣлайте милость, отвѣчайте мнѣ еще на одинъ вопросъ: что сталось съ лордомъ Бломфильдомъ и, его спутниками? Онъ мой отецъ.

— Я оставилъ вашего батюшку въ его собственной шлюпкѣ, не тронувъ никого изъ нихъ, благородная миссъ; но я отнялъ у нихъ весла.

— Такъ онъ погибнетъ! закричала Сесилія, закрывая глаза платкомъ.

— О, нѣтъ, онъ теперь ужъ вѣроятно на берегу. Я только отнялъ у него средство помочь таможенному тендеру овладѣть мною, но не я имѣлъ возможности добраться до берега. Не всякой бы это сдѣлалъ послѣ того, чему онъ хотѣлъ подвергнуть меня и моихъ товарищей.

— Я просила его не ѣздить! сказала Сесилія: я говорила ему, что это не хорошо и что ему не за что ссориться съ смогглерами.

— Благодарю васъ и за это, отвѣчалъ Пиккерсджилль, и теперь, миссъ… Извините, я не имѣю чести знать фамильнаго названія вашего батюшки.

— Оссультонъ, сказала миссъ Сесилія, глядя на Пиккерсджилля съ возрастающимъ удивленіемъ.

— Такъ, съ вашего позволенія, миссъ Оссультонъ, я хочу васъ сдѣлать моей повѣренною: извините, что я такъ свободно выражаюсь, но это только потому, что я хочу совершенно уничтожить вашъ страхъ и ваше недоумѣніе. Я долженъ васъ предувѣдомить, что не могу дозволить объявить мои намѣренія всѣмъ, находящимся здѣсь на суднѣ. Я чувствую, что могу ввѣриться вамъ, потому что вы отважны: а гдѣ есть отважность, тамъ всегда можно найти и праводушіе. Осмѣливаюсь спросить васъ, будете ли вы столь снисходительны, что согласитесь хранить мою тайну?

Сесилія подумала. Мысль быть повѣренною контрабандиста, «пирата», останавливала ее, но подробное знаніе его намѣреній, хоть и нельзя будетъ открыть ихъ никому, могло быть для нея важнымъ. Не удастся ли нѣсколько смягчить его? Хуже ничего не могло случиться: слѣдственно, есть надежда, что ея положеніе измѣнится къ лучшему, и въ этомъ не было ни малѣйшаго сомнѣнія. Вѣжливость Пиккерсджилля внушила ей довѣріе; и хотя онъ попиралъ законы своего отечества, однако жъ въ глазахъ ея былъ человѣкъ весьма почтенный, потому что зналъ законы свѣтскихъ приличій. Миленькая миссъ Сесилія, какъ вы это уже замѣтили, имѣла много смѣлости, и она рѣшилась отвѣчать:

— Если секретъ, котораго вы требуете, не навлечетъ никому зла и меня не поставитъ въ непріятное положеніе, я согласна.

— Я не въ состояніи оскорбить мухи, миссъ Оссультонъ, развѣ только для своей собственной защиты; и столько питаю уваженія къ вамъ, что не осмѣлюсь употребить во зло вашей снисходительности. Позвольте мнѣ быть чистосердечнымъ: тогда вы можетъ-быть увидите, что другіе на моемъ мѣстѣ поступили бы совершенно также, не показавъ и половины моей умѣренности. Батюшка вашъ, безъ всякаго права, вздумалъ вмѣшиваться въ мои дѣла: я могъ быть взятъ, заключенъ въ тюрму, осужденъ, выславъ изъ отечества, можетъ-быть лишенъ жизни. Я не намѣренъ защищать смогглерства: довольно, если а скажу, что есть извѣстныя наказанія за нарушеніе извѣстныхъ законовъ, и что я рискую онъ подвергнуться. Лордъ Бломфильдъ не былъ уполномоченъ правительствомъ предупреждать ввозъ нѣкоторыхъ товаровъ: онъ сдѣлалъ это самовольно; и если бъ я выбросилъ въ море его и всѣхъ его спутниковъ, я былъ бы совершенно правъ, потому каждому позволено защищаться, и въ подобныхъ случаяхъ именно такъ и дѣлается. Вашъ батюшка превратилъ свою яхту въ таможеннаго ползуна: не удивляйтесь же, если я изъ нея сдѣлаю смогглера и вашихъ кавалеровъ пожаловалъ въ контрабандистовъ. Я уже нарядилъ ихъ въ смогглерскую одежду и отправилъ на моей Удачѣ въ Шербуръ: они выйдутъ тамъ на берегъ въ безопасности. Самъ я, съ своимъ товарищемъ, одѣлся, какъ вы видите, для шутки въ ихъ костюмы. Цѣль моя, во-первыхъ, свезти свой грузъ, который теперь здѣсь, въ Англію, а во-вторыхъ, отмстить вашему батюшкѣ и его пріятелямъ за ихъ злыя намѣренія тѣмъ, что я займу ихъ мѣсто я наслаждусь одинъ удовольствіями катанія по-морю съ ихъ дамами и на ихъ же яхтѣ.. Собственность милорда, какъ я сказалъ, священна: я буду только распоряжаться какъ хозяинъ его съѣстными припасами и винами; но все это не доставитъ мнѣ еще ни малѣйшаго удовольствія, если находящіяся здѣсь дамы не будутъ сидѣть за однимъ со мною столомъ, какъ онѣ сидѣли съ вашимъ батюшкой и его друзьями.

— Я не думаю, чтобъ онѣ на это согласились, сказала миссъ Сесилія.

— А я, напротивъ, увѣренъ въ этомъ. Отъ этого будетъ зависѣть не только освобожденіе яхты и ихъ самихъ, но даже ихъ дневная пища. Я предоставляю вамъ самимъ рѣшить, не лучше ли согласиться, для общаго блага. Я уполномочиваю васъ, сударыня, объявить прочимъ дамамъ, что каковы бы ни были ихъ поступки, онѣ будутъ совершенно безопасны отъ грубости и насилія, но я не ручаюсь, чтобъ онъ не проголодались, ежели, при всей моей вѣжливости, онъ будутъ такъ неблагодарны, что откажутся удостоить меня своего общества.

— Такъ вы хотите голодомъ принудить насъ къ повиновенію?

— Разумѣйте это, сударыня, какъ вамъ угодно, но я вамъ замѣчу только то, что на вѣжливость, между людьми благовоспитанными, должно отвѣчать вѣжливостью, и что такого человѣка какъ я не благоразумно оскорблять грубостями.

— Вы очень убѣдительны, сказала миссъ Сесилія. Что касается до меня, то я готова пожертвовать всѣмъ чтобъ избавить батюшку отъ малѣйшей непріятности. Съ вашего позволенія, я пойду въ каюту успокоить нашихъ спутницъ; тайна ваша будетъ сохранена; но я должна вамъ сказать, что, по моимъ лѣтамъ, не имѣю ни какого вліянія на тѣхъ, кто меня старше: прошу на меня не гнѣваться, если доказательства мои будутъ отвергнуты. Могу ли я сообщить ваши намѣренія одной замужней дамѣ, которая находится здѣсь на суднѣ?…. замужней женщинѣ? Тогда, можетъ-быть, требованія ваши будутъ исполнены…. чего я отъ всей души желаю, только для того чтобъ какъ-можно скорѣе увидѣть батюшку и родныхъ.

— И избавиться отъ моего общества, замѣтилъ Пиккерсджилль съ ироническою улыбкой. Безъ малѣйшаго сомнѣнія, я согласенъ. Но я забылъ сказать вамъ еще объ одномъ: я желаю доставить себѣ и вамъ маленькое удовольствіе особеннаго рода. Вы будете меня ненавидѣть, и конечно уже ненавидите, но это не помѣшаетъ вамъ участвовать въ общей потѣхѣ. Какъ вы васъ отрекомендуете своимъ дамамъ? Вы не должны знать нашихъ именъ; это могло бы впослѣдствіи повлечь за собою разныя неудобства…. Прежде чѣмъ вы сойдете въ низъ, позвольте, сударыня, представить вамъ моего друга, господина Оссультона, прибавилъ Пиккерсджилль, показывая на Корбета, который снялъ шляпу и вѣжливо поклонился.

Миссъ Сесилія не могла удержаться отъ улыбки.

— И, продолжалъ Пиккерсджилль, принявъ командованіе яхты вмѣсто вашего батюшки, мнѣ необходимо принять и его имя. Пока я здѣсь, я лордъ Бломфильдъ: позвольте вамъ отрекомендоваться подъ этимъ именемъ. Иначе называть меня нельзя, и я рѣшительно не позволяю. Вы можете быть увѣрены, миссъ Оссультонъ, въ моей отеческой нѣжности, и желаніи, доставить вамъ всевозможное удовольствіе.

Если бъ Сесилія дала полную волю своимъ чувствамъ, она бы расхохоталась какъ безумная; но это было бы слишкомъ неприлично. Забавность случая ободрила ее еще болѣе, и она довольно весело спустилась въ каюту.

Миссъ Оссультонъ и мистриссъ Лессельсъ ожидали возвращенія Сесиліи съ величайшимъ нетерпѣніемъ: онѣ не знали что думать объ ея продолжительномъ отсутствіи, а сами не осмѣливались выйти на палубу. Мистриссъ Лессельсъ хотѣла было итти, расчитывая, что если эти морскіе разбойники въ самомъ дѣлѣ такъ неукротимы, свирѣпы и кровожадны, какъ говорила Лиза, то чѣмъ скорѣе ихъ неукротимость, свирѣпство и кровожадность совершатся, тѣмъ лучше; но мольбы и крики старой Оссультонъ остановили ее. Спокойный видъ, съ какимъ посланница «корсара» вошла въ каюту, ободрилъ вдову; тетка бросилась на шею Сесиліи и, всхлипывая, едва могла выговорить: Что они съ тобой сдѣлали, моя бѣдная, бѣдная Сиси!

— Ничего, тетушка, отвѣчала миссъ Сесилія. Какіе они разбойники!…. Да они совсѣмъ не разбойники. Капитанъ чрезвычайно вѣжливъ и говоритъ, что съ нами будутъ обращаться съ уваженіемъ, если только мы будемъ исполнять его приказанія; если же нѣтъ…

— А если нѣтъ, такъ что? вскричала старая дѣва, хватая свою племянницу за руку.

— Онъ уморитъ насъ голодомъ и не выпуститъ отсюда.

— Боже умилосердись надъ нами! вскричала миссъ Оссультонъ съ новымъ всхлипываніемъ.

Сесилія подошла къ мистриссъ Лессельсъ, и сообщала ей потихоньку все, что узнала. Вдова убѣдилась, что имъ дѣйствительно нечего опасаться грубостей и обидъ; и, продолжая разговаривать о происшествіи, объ онѣ наконецъ разсмѣялись. Идея, что всѣ эти изнѣженные франты превращены въ смогглеровъ, казалась онъ до такой степени забавною, что онѣ не могли не хохотать. Сесилія и очень рада была не открывать ничего своей надмѣнной теткѣ: ей хотѣлось напугать миссъ Оссультонъ до такой степени, чтобы та навсегда лишилась охоты кататься на яхтѣ вмѣстѣ съ нею, а мистриссъ Лессельсъ радовалась случаю помучить старую дѣву за многія свои обиды. Она особенно желала полюбоваться на новаго лорда Бломфильда и новаго мистеръ Оссультона. Между-тѣмъ, онѣ еще не завтракали, и теперь, когда ужасъ ихъ уже прошелъ, чувствовали себя препорядочно голодными. Лиза отправлена была къ буфетчику съ порученіемъ достать чаю и кофе, и передала дамамъ отвѣтъ, что завтракъ готовъ и его свѣтлость лордъ Бломфильдъ изволитъ ждать ихъ.

— Нѣтъ, нѣтъ, сказала мистриссъ Лессельсъ: я не пойду, не познакомившись съ нимъ напередъ.

— И я также не пойду, сказала Сесилія: я напишу ему; мы получимъ завтракъ сюда.

Она написала карандашомъ слѣдующее: «Миссъ Сесиліи Оссультонъ, свидѣтельствуя свое почтеніе лорду Бломфильду, имѣетъ честь увѣдомить, что дамы чувствуютъ себя не совершенно здоровыми послѣ тревогъ утра; онѣ надѣются, что его свѣтлость извинитъ ихъ, если онѣ не пріидутъ раздѣлить съ нимъ завтрака, но будутъ имѣть честь встрѣтить милорда за обѣдомъ или, прежде этого времени, на палубѣ.»

Милордъ не замедлилъ отвѣтомъ, и буфѣтчикъ явился съ завтракомъ въ дамскую каюту.

— Что, Меддоксъ? спросила миссъ Сесилія: каково ты ладишь съ своимъ новымъ господиномъ?

Буффѣтчикъ посмотрѣлъ заперта ли дверь и отвѣчалъ отчаяннымъ голосомъ: — Онъ, мошеиникъ, велѣлъ изжарить къ обѣду половину всѣхъ нашихъ куропатокъ и два раза грозился бросить меня въ море!

— Ты долженъ ему повиноваться, или онъ въ самомъ дѣлѣ это сдѣлаетъ. Пираты — ужасные люди. Будь внимателенъ и служи ему, такъ же какъ моему отцу.

— Хорошо, хорошо, сударыня, я буду ему служить; только пріидетъ же и наше время; это просто разбой, и я охотно пройду пѣшкомъ пятдесятъ миль чтобъ видѣть его на висѣлицѣ.

— Буффетчикъ! закричалъ Пиккерсджилль изъ мужской каюты.

— Боже мой! неужели онъ меня слышалъ? Какъ вы думаете, сударыни, слышалъ ли онъ?

— Перегородка очень тонка, а ты говорилъ громко, сказала мистриссъ Лессельсъ. Ступай къ нему скорѣе.

— Простите, миссъ! простите, сударыня!… я можетъ-быть васъ больше не увижу, проговорилъ Меддоксъ, дрожа всѣми членами и спѣша явиться на грозный зовъ.

Старая миссъ Оссультонъ не дотрогивалась до завтрака, но Сесилія и мистриссъ Лессельсъ ѣли съ большимъ аппетитомъ. — Какъ непріятно сидѣть здѣсь въ заперти! сказала мистриссъ Лессельсъ: пойдемъ на верхъ, Сесилія.

— Вы меня оставляете? вскричала старая миссъ Оссультонъ.

— При васъ останется Лиза, тетушка; мы идемъ убѣждать этихъ тирановъ, чтобъ они насъ скорѣе высадили на берегъ или убили.

Мистриссъ Лессельсъ и миссъ Сесилія надѣли шляпки и вышли на палубу. Лордъ Бломфильдъ поклонился весьма вѣжливо и просилъ быть представленнымъ прекрасной вдовѣ; потомъ онъ подвелъ дамъ къ стульямъ, и вступилъ съ ними въ разговоръ о разныхъ предметахъ, который въ глазахъ Сесиліи и ея подруги имѣлъ прелесть новости. Его свѣтлость сказывалъ о Франціи, описывалъ ея города, показывалъ имъ различные мысы, заливы, деревни, мимо которыхъ они тогда проходили, и приправлялъ все это остроумными шутками и забавными анекдотами. Не прошло двухъ часовъ, какъ дамы, къ крайнему своему удивленію, увидѣли себя увлеченными пріятною и разнообразною бесѣдой капитана контрабандистовъ, и часто отъ души смѣялись его остротамъ. Онѣ одушевились смѣлостью и вполнѣ повѣрили, что его единственное намѣреніе было выгрузить свои кружева, отмстить за себя, и посмѣяться. Ни одно изъ этихъ трехъ преступленій не кажется уголовнымъ въ глазахъ прелестнаго пола, а Джекъ былъ красивый мужчина, съ отличными манерами, и умѣлъ искусно завести и поддержать разговоръ; кромѣ-того ни онъ, ни Корбетъ, не обращались къ дамамъ иначе какъ съ величайшею почтительностью.

— Помните, милордъ, сказала ему наконецъ вдова, что вы внушили намъ довѣренность къ себѣ вашимъ честнымъ словомъ.

— Такъ вы дѣлаете мнѣ честь вѣрить моему слову?

— Я вамъ не вѣрила, пока васъ не увидѣла, отвѣчала мистриссъ Лессельсъ: но теперь я твердо убѣждена, что вы сдержите свое слово.

— Вы поощряете меня къ этому, сударыня, сказалъ Пиккерсджилль, кланяясь: мнѣ было бы чрезвычайно прискорбно потерять ваше одобреніе, а тѣмъ болѣе сдѣлаться его недостойнымъ.

Дѣла на яхтѣ шли, какъ-нельзя лучше.

VI.
ВЫГРУЗКА КОНТРАБАНДЫ.

Миссъ Сесилія спустилась въ каюту посмотрѣть, не оправилась ли ея тетка, а госпожа Лессельсъ продолжала на палубѣ разговоръ съ Пиккерсджиллемъ. Джекъ принялся защищать свое поведеніе въ отношеніи къ лорду Бломфильду, и мистриссъ Лессельсъ не могла не убѣдиться, что тотъ былъ кругомъ виноватъ. Въ продолженіе разговора она намѣкнула на ремесло Джека, которое, по ея мнѣнію, было недостойнымъ его воспитанія.

— Вы, можетъ-быть, не повѣрите мнѣ, сударыня, когда я вамъ скажу, что я, Джекъ Пиккерсджилль, смогглеръ, имѣю такіе же прекрасные гербы какъ и лордъ Бломфильдъ. Я извѣстенъ на этихъ водахъ не подъ настоящимъ своимъ именемъ. Я, конечно, могъ бы избрать для себя другое поприще, болѣе согласное съ моимъ происхожденіемъ, но мнѣ нравится дикая и удалая жизнь, которую я веду, начальствуя своими молодцами. Что мнѣ дѣлать въ вашемъ англійскомъ обществѣ, гдѣ величайшее преступленіе есть бѣдность? Ежели мнѣ посчастливится и я разбогатѣю, я прійму снова свою настоящую фамилію, и тогда вы можетъ-быть встрѣтите меня въ вашемъ кругу. Если заблагоразсудите, можете даже сказать всѣмъ, что этотъ господинъ перевозилъ кружева мимо таможни.

— Этого я не сдѣлаю ни за что въ свѣтѣ! отвѣчала молодая вдова: но всё-таки не могу безъ сожалѣнія видѣть, что человѣкъ, рожденный для гораздо высшихъ занятій, занимается ремесломъ непозволительнымъ, хоть и весьма полезнымъ для нашего женскаго тщеславія.

— Въ этомъ я совершенно согласенъ съ вами, сударыня, я при первой возможности оставлю смогглерство: ни одинъ изъ насъ не желаетъ такъ пламенно сбросить своихъ цѣпей…

Въ это время буффетчикъ вылѣзъ изъ форлюка и знаками звалъ къ себѣ мистриссъ Лесссльсъ, которая, извинившись передъ Пиккердсжиллемъ, подошла къ нему.

— Ради Бога, сударыня, сказалъ Меддоксъ, такъ какъ онъ кажется не слишкомъ золъ на васъ, спросите, какихъ ему надобно котлетъ! Поваръ рветъ на себѣ волосы; онъ приказалъ ему сдѣлать котлеты по-мандарински, и обѣщалъ съѣсть меня и повара, если котлеты будутъ хуже чѣмъ у китайскаго императора. Мы не знаемъ, что такое котлеты по-мандарински.

Мистрисъ Лессельсъ велѣла бѣдному Меддоксу подождать, а сама пошла къ Пиккерсджиллю для объясненій: черезъ нѣсколько времени она возвратилась къ буффетчику съ наставленіями Джека, который между прочимъ былъ отличный гастрономъ и зналъ множество тайнъ повареннаго искусства. Послѣ этого, она снова вступила въ разговоръ съ Пиккерсджиллемъ, къ которому наконецъ присоединился и Корбетъ, до того времени не вмѣшивавшійся въ ихъ бесѣду. Корбетъ очень хорошо понималъ, что, если ему угодно пользоваться распоряженіемъ дамъ, надобно было сперва дать время начальнику утвердиться въ ихъ милости.

Между-тѣмъ Сесилія хлопотала около своей тетки, которая всё-еще плакала и жаловалась. Молодая дѣвица старалась утѣшить старую и убѣдить ее, что нѣтъ ни какой опасности, ежели онѣ только будутъ вѣжливы и покорны.

— Вѣжливы и покорны! восклицала старая миссъ Оссультонъ: со смогглеромъ! съ пиратомъ! съ тираномъ!…… Какъ онъ смѣетъ, мошенникъ…… Никогда!…… Какая злодѣйская дерзость!

— Все это прекрасно, тетушка, но вспомните, что надобно иногда покориться обстоятельствамъ. Люди эти настоятельно требуютъ, чтобы мы съ ними обѣдали, и мы должны итти, ежели не хотимъ остаться голодными.

— Чтобъ я сидѣла за однимъ столомъ съ пиратомъ?…… Никогда! Не надобно мнѣ обѣда; я лучше умру съ голоду.

— Но, тетушка, въ этомъ заключается единственный способъ нашего освобожденія; ежели вы не согласитесь, мистриссъ Лессельсъ подумаетъ, что вы сами желаете съ ними остаться.

— Мистриссъ Лессельсъ судитъ по себѣ и о другихъ.

— Капитанъ чрезвычайно образованъ и очень похожъ на переодѣтаго джентльмена. Мнѣ кажется, тетушка, что все это чья-нибудь шутка…… Какъ вы объ этомъ думаете?

— Шутка? спросила миссъ Оссультонъ, нѣсколько оправившись.

Сесилія была очень довольна своей догадкою: она доказывала самыми убѣдительными аргументами, что это непремѣнно шутка ея отца, и что мнимый капитанъ смогглера — навѣрное какая-нибудь знатная особа. Старая миссъ Оссультонъ мало-по-малу склонялась на ея доказательства, и напослѣдокъ согласилась обѣдать вмѣстѣ со всѣми.

Наконецъ и мистриссъ Лессельсъ сошла къ нимъ. Когда кушанье было подано, дамы отправились въ большую каюту, гдѣ ихъ ожидали Пиккерсджилль и Корбетъ. Старая миссъ Оссультонъ не смѣла поднять глазъ, пока не услышала вѣжливой просьбы Пиккерсджилля, обратившагося къ мистриссъ Лессельсъ:

— Могу ли надѣяться, сударыня, что вы не откажетесь представить меня этой дамѣ, которой до этого времени я не имѣлъ чести видѣть?

— Съ удовольствіемъ, милордъ, отвѣчала госпожа Лессельсъ. Миссъ Оссультонъ, тетка этой молодой дѣвицы.

— Я весьма счастливъ, что имѣю честь находиться въ обществѣ миссъ Оссультонъ, сказалъ Пиккерсджилль. Не угодно ли садиться? Мистеръ Оссультонъ, потрудитесь занять мѣсто на томъ концѣ стола и разлить намъ супъ.

Миссъ Оссультонъ изумилась. Она глядѣла на смогглеровъ, и видѣла двухъ прекрасно одѣтыхъ, ловкихъ, благороднаго вида мужчинъ, изъ которыхъ одинъ, казалось, былъ лордъ, а другой носилъ ея фамилію.

— Конечно, это не что иное какъ шутка, подумала она, и преспокойно принялась за свой супъ.

Обѣдъ прошелъ какъ-нельзя пріятнѣе. Пиккерсджилль былъ занимателенъ, Корбетъ молчалъ очень умно, и миссъ Оссультонъ дотого ободрилась, что наконецъ рѣшилась выпить рюмку шампанскаго за здоровье его свѣтлости и спросить Корбета, къ какой отрасли ихъ фамиліи принадлежитъ онъ.

— Я думаю, къ ирландской, подхватила мистриссъ Лессельсъ.

— Такъ точно, сударыня, отвѣчалъ Корбетъ.

— Были ли вы когда нибудь въ Торине, сударыня? спросилъ Пиккерсджилль.

— Нѣтъ, милордъ, отвѣчала мистриссъ Лессельсъ.

— Мы черезъ часъ бросимъ тамъ якорь и вѣроятно простоимъ до завтрашняго дня. Буфетчикъ, кофе!…. да скажи повару, что я доволенъ котлетами и возьму его съ собою въ Китай.

Дамы возвратилась въ свою каюту. Старая миссъ Оссультонъ была въ твердой увѣренности, что все это мистификація. — Но, прибавила она, когда мой брать возвратится, я скажу ему мое мнѣніе о подобныхъ шуткахъ! Какъ зовутъ этого лорда?

— Онъ не сказываетъ, отвѣчала мистеръ Лессельсь, но я догадываюсь, что это лордъ Блерни.

— Лордъ Блени, хотѣли вы сказать, замѣтила миссъ Оссультонъ. Но, какъ бы то ни было, всему есть предѣлъ: эта шутка зашла уже слишкомъ далеко! Сесилія, мы съѣдемъ на берегъ въ Торине и тамъ будемъ ждать возвращенія яхты съ твоимъ отцомъ. Я не люблю этихъ вещей; ихъ можно еще, пожалуй, дѣлать со вдовами или незнатными женщинами…

Мистриссъ Лессельсъ укусила свои розовыя губки. Видя старую дѣву въ такомъ хорошемъ расположеніи духа, она имѣла множество причинъ не сердиться на нее, и хотѣла, во что бы ни стало, отмстить за себя. Для этого женщины готовы на многое рѣшиться: я не знаю, далеко ли бы ушла госпожа Лессельсь въ другомъ случаѣ, но, въ этомъ, послѣдняя колкость миссъ Оссультонъ прибавила ей много рѣшимости. Надѣвъ шляпку, она вышла на палубу и сразу объявила Пиккерсджиллю, что онъ ничѣмъ не можетъ больше обязать ея и Сесиліи, какъ напугавъ хорошенько миссъ Оссультонъ, которая, воображая, что все это было шуткою ея брата, совершенно оправилась. Она разсказала ему о злости и надмѣнности старой дѣвы, и просила своего новаго друга дать ей полезный урокъ на будущее время.

— Ваше желаніе, прелестная мистриссъ Лессельсь, будетъ исполнено. Вмѣстѣ съ тѣмъ я постараюсь соединять пользу съ удовольствіемъ.

Послѣ непродолжительнаго разговора яхта встала на якорь въ Торнве, часа за два до заката. Только-что успѣли убраться съ парусами, какъ на яхту пріѣхали два богатыхъ помѣщика засвидѣтельствовать свое почтеніе лорду Бломфильду. Узнавъ отъ Сесиліи, что отецъ ея не имѣлъ знакомцевъ въ этой сторонѣ, Пиккерсджилль принялъ ихъ самъ, пригласилъ къ себѣ въ каюту, потчивалъ виномъ, обѣщалъ покровительствовать дѣла ихъ въ Лондонѣ, и просилъ отослать шлюпку, на которой они пріѣхали, потому что онъ хочетъ послать на берегъ свою. Смогглеры взяли предосторожность, чтобы ни буффетчикъ, ни поваръ, ни горничная, не имѣли ни какого ссобщснія съ пріѣхавшими гостями: ко всѣмъ имъ было приставлено по часовому. Въ продолженіе получаса, проведеннаго торинейскими помѣщиками у мнимаго лорда Бломфильда, всѣ бывшіе на суднѣ чемоданы наполнились кружевами и спущены были въ шлюпку. Корбетъ свезъ на ней гостей «его свѣтлости», а самъ отправился въ гостинницу, ведя за собою смогглеровъ, которые пронесли чемоданы безъ всякаго помѣшательства. Исполнивъ это, онъ нанялъ почтовыхъ лошадей и поскакалъ въ ближайшій городъ, гдѣ они имѣли корреспондентовъ, и такимъ образомъ большая часть грузу была мигомъ пристроена. Онъ возвратился ночью, и привелъ съ собою людей для пріема остальныхъ кружевъ, шелку и чаю, свезенныхъ на берегъ такъ же удачно. Все, исключая небольшой части кружевъ, не помѣстившейся въ чемоданахъ, было выгружено; Пиккерсджилль могъ бы отправить и это, но, чтобъ доставать удовольствіе госпожѣ Лессельсъ, онъ расположилъ иначе.

На слѣдующее утро послѣ завтрака мистриссъ Лессельсъ вбѣжала въ дамскую каюту съ видомъ величайuiaro отчаянія, и бросилась на софу, какъ-будто готовясь упасть въ обморокъ.

— Боже мои, что такое случилось? вскликнула Сесилія, которая очень хорошо знала, что должно было произойти.

— О, злодѣй!…. онъ смѣетъ дѣлать подобныя предложенія!

— Предложенія! какія предложенія?…. Какъ! лордъ Блени?…. предложенія? вскричала миссъ Оссулътонъ.

— О, онъ не лордъ, а просто негодяй и смогглеръ! Онъ настаиваетъ, чтобъ мы наполнили свои карманы, и обвертѣли себя, кружевомъ, и ѣхали съ нимъ на берегъ…

— Боже мой! такъ это не шутка? И я сидѣла за однимъ столомъ со смогглеромъ!…

— За однимъ столомъ! Если бъ только одно это… Мы должны съ нимъ итти подъ руку отъ пристани до гостинницы. О Господи!…. Сесилія, меня требуютъ на верхъ; пойдемъ со мною, моя милая.

Миссъ Оссультонъ каталась на софѣ и изо всѣхъ силъ звонила Лизу: она была ужасно перепугана.

Стукъ къ двери.

— Бонди, сказала миссъ Оссультонъ, воображая, что это ея горничная, какъ вдругъ показался Пиккерсджилль.

— Что вамъ надобно, сударь? Выдьте!….. ступайте вонъ или я закричу!

— Кричать не зачѣмъ, сударыня. Вспомните, что на этой яхтѣ все повинуется моимъ приказаніямъ… Миссъ Оссультонъ, прошу оставить со мной всѣ жеманства и выслушать меня какъ слѣдуетъ. Я, какъ вы знаете, смогглеръ, и хочу провезти вотъ эти кружева. Вы обяжете меня, наполнивъ ими свои карманы или обвертѣвъ ихъ вокругъ вашей благородной особы; а потомъ приготовьтесь ѣхать на берегъ вмѣстѣ со мною. Вы будете не первая знатная дама, которая перевозитъ контрабанду такимъ образомъ.

— Мнѣ ѣхать на берегъ съ вашими кружевами?… Нѣтъ, сударь, никогда!….. что обо мнѣ скажутъ? Чтобы высокочестная дама изъ роду Оссультоновъ прогуливалась съ смогглеромъ! никогда, никогда!

— Да, сударыня; вы будете прогуливаться рука объ руку со смогглеромъ; вы будете, у меня съ одной, а мистриссъ Лессельсъ съ другой, стороны; и я вамъ совѣтую вести себя пристойно и осторожно, потому что, во-первыхъ, если контрабанда будетъ найдена у васъ, то ужъ конечно вы, а не другой кто, будете посажены въ тюрму…. при малѣйшемъ покушеніи измѣнить, всѣ мы обвинимъ васъ; а во-вторыхъ, миссъ Сесилія останется на яхтѣ залогомъ вашего добраго поведенія, и если вы сколько-нибудь дорожите свободою вашей племянницы, то должны немедленно согласиться.

Пиккерсджилль вышелъ, и вскорѣ послѣ него мистриссъ Лессельсъ и Сесилія явились въ каюту съ видомъ жестокаго огорченія: онѣ были предварены обо всемъ, и госпожа Лессельсъ сказала, что скорѣе согласится исполнить требованія смогглеровъ, нежели оставить свою бѣдную Сиси на произволъ подобныхъ людей. Сесилія умоляла свою тетку такъ убѣдительно, что та, не подозрѣвая заговора, послѣ многихъ отказовъ и слезъ наконецъ уступила.

Когда все было готово, Сесилія вышла изъ каюты, а Пиккерсджилль сошелъ на низъ и помогъ двумъ дамамъ подняться по крутой лѣстницѣ. Шлюпка стояла у борта; они спустились въ нее и отвалили къ берегу. Все исполнилось по желанію смогглера: мистриссъ Лессельсъ, и миссъ Оссультонъ, напуганная до-нельзя, пошли съ нимъ подъ-руки къ гостинницѣ въ сопровожденіи четырехъ человѣкъ гребцовъ, слѣдовавшихъ поодаль. Только-что она туда вошли, Корбетъ, дожидавшійся ихъ на берегу, спросилъ у хозяина гостинницы, гдѣ лордъ Бломфильдъ, и явился къ нимъ. Дамы ушли въ другую комнату, сняли съ себя контрабанду, и Пиккерсджилль, потребовавъ вина и фруктовъ, прождалъ еще съ часъ времени и потомъ возвратился на судно. Мистриссъ Лессельсъ торжествовала: она наградила своего новаго союзника смогглера одною изъ своихъ самыхъ сладкихъ улыбокъ. Общія выгоды бываютъ иногда причиною странныхъ дружествъ!

VII.
ЗАКЛЮЧЕНІЕ.

Теперь мы возвратимся къ прочимъ дѣйствующимъ лицамъ нашей маленькой драмы. Лордъ Бломфильдъ, — настоящій лордъ, — послѣ продолжительной и трудной гребки противъ свѣжаго вѣтру и сильнаго боковаго теченія, наконецъ около полуночи добрался до небольшаго городка въ заливѣ Вестъ-бе, откуда на нанятыхъ лошадяхъ поскакалъ онъ въ Портсмутъ. Тамъ онъ думалъ найти свою яхту, никакъ не воображая, что она перешла во владѣніе смогглеровъ. Прождавъ три или четыре дня, онъ наконецъ потерялъ терпѣніе и обратился къ одному изъ своихъ пріятелей, который имѣлъ свою яхту въ Коуссѣ. Они пустились, вмѣстѣ, отыскивать Стрѣлу.

Таможенный тендеръ мы оставили въ погонѣ за Удачей. Сначала, смогглеръ выигрывалъ разстояніе, но къ вечеру вѣтеръ постепенно перемѣнился, и Проворный остался подъ вѣтромъ Удачи: тогда оба судна должны были гнать къ вѣтру, и таможенный тендеръ быстро приблизился къ смогглеру.

Моррисонъ, видя, что ему не уйти, спустилъ въ море анкерки съ джиномъ, чтобъ не быть конфискованнымъ; но, имѣя людей больше положеннаго закономъ числа, онъ всё-таки не могъ быть въ совершенной безопасности. Поэтому Моррисонъ, надѣясь, что наступающая ночь или случайный туманъ помогутъ ему ускользнуть, продолжалъ держаться, несмотря на ядра таможеннаго тендера, жужжавшія вокругъ него. Къ несчастію, одно изъ нихъ снесло у него мачту, и Удача потерпѣла, неудачу. Таможенные вскочили на тендеръ смогглера, и овладѣли имъ. Моррисонъ показалъ, что сверхкомплектные люди были пассажиры, но, вопервыхъ, на нихъ было матросское платье, а вовторыхъ, завладѣвъ окончательно призомъ, Эппльбой оправился въ каюту допивать свои положенные семнадцать стакановъ грогу и безпокоить его было не возможно.

Франты-смогглеры провели весьма тревожную ночь, и такъ какъ тендеръ пришелъ въ Портлендъ на разсвѣтъ, то, прежде нежели Эппльбой проснулся, ихъ свезли на берегъ и передали городовому магистрату. Готенъ объяснилъ все дѣло, и гости лорда Бломфильда тотчасъ были освобождены: имъ однако жъ не позволили отправиться въ путь, длятого чтобъ они были свидѣтелями противъ смогглеровъ и доказали присягою, что крѣпкіе напитки дѣйствительно находились на суднѣ. Послѣ этой церемоніи, они уѣхали въ матросскихъ платьяхъ въ Портсмутъ, накатавшись вдоволь на цѣлый годъ. Мистеръ Оссультонъ произнесъ торжественный обѣтъ, что, если только ему удастся получить обратно свой чемоданъ, онъ постарается не подставлять себя болѣе подъ выстрѣлы таможенныхъ тендеровъ и не спать на ихъ палубѣ подъ открытымъ вебокъ, завернувшись въ грязную шинель.

Между-тѣмъ Моррисонъ и его люди были заключены въ тюрму, и старый полкъ, слыша за собой ключъ, повертывающійся въ замкѣ, топнулъ ногою и вскричалъ въ ярости: «Проклятый сизый голубь!»

Обратимся опять къ яхтѣ.

Черезъ часъ послѣ возвращенія Пиккерсджилля на яхту, пріѣхалъ туда и Корбетъ, обработавшій контрабандныя дѣла на берегу какъ-нельзя лучше. Опасность быть открытыми заставила смогглеровъ сняться съ якоря изъ Торнве: они вступили подъ паруса передъ обѣдомъ.

— Куда вы пойдете теперь, милордъ? спросила мистриссъ Лессельсъ.

— Я намѣренъ спуститься въ Коуссъ и ночью встать тамъ на якорь; за часъ до разсвѣта, принявъ всѣ нужныя предосторожности для вашей безопасности, хоть бы мнѣ и пришлось рисковать самимъ собою, я свезу васъ на моей собственной шлюпкѣ на берегъ. Я бы считалъ себя подлецомъ и недостойнымъ вашего знакомства, если бъ своими проказами навлекъ хоть тѣнь непріятности на мистриссъ Лессельсъ или на миссъ Сесилію!

— Меня безпокоитъ только неизвѣстность насчетъ батюшки, замѣтила Сесилія, а впрочемъ я увѣрена, что вы исполните ваше обѣщаніе.

— До-сихъ-поръ я исполнялъ его, миссъ Сесилія, не правда ли?

— Наше знакомство такъ кратковременно и такъ странно…

— Согласенъ; но зато оно вамъ надолго доставить предметъ для разсказовъ. Я исчезну, такъ же внезапно какъ явился, и вѣроятно никто изъ васъ меня никогда не увидитъ.

Обѣдъ былъ готовъ, и они сѣли за столъ по-прежнему; только старая миссъ Оссультонъ ни за что не хотѣла присоединиться къ нимъ, и госпожа Лессельсъ и Сесилія, считая ее достаточно напуганною, упросили Пиккерсджилля оставить старую дѣву въ покоѣ. Съ этихъ поръ она сидѣла въ каютѣ одна, и размышляла объ униженіяхъ, которымъ подвергалась сидя за однимъ столомъ съ смогглеромъ, пивши съ нимъ вино и прогуливаясь подъ руку съ нимъ на берегу съ контрабандными кружевами, обвитыми на ея высокочестной особѣ.

Вѣтеръ былъ тихъ, и они не успѣли дойти до Портленда ранѣе слѣдующаго дня, какъ вдругъ показалась въ виду медленно шедшая къ нимъ другая яхта, которая послѣ полудня приблизилась къ Стрѣлѣ на разстояніе четырехъ миль. Тогда сдѣлался мертвый штиль; другая яхта поднимала сигналы, но Пиккерсджилль не могъ ихъ разсмотрѣть, и въ послѣдній разъ мнимый лордъ Бломфильдъ сѣлъ съ своими гостями обѣдать. Три дна проведенныхъ вмѣстѣ съ красивымъ, образованнымъ и весьма оригинальнымъ, молодымъ контрабандистомъ, невольно сблизили съ нимъ дамъ, которыя слушали съ большимъ удовольствіемъ его разсказы; но ни онъ, ни его товарищъ, не выходили на шагъ изъ предѣловъ строгой вѣжливости. Сесилія и мистриссъ Лесссльсъ были даже нѣкоторымъ образомъ благодарны Пиккерсджиллю, понимая очень хорошо, чему бы онѣ могли подвергнуться, попавшись въ другія руки. Хотя онѣ пламенно желали поскорѣе освободиться изъ своего страннаго положенія, однако жъ довѣренность, внушенная Джекомъ, произвела нѣкоторую степень фамиліярности въ обращеніи ихъ со смогглеромъ, по прежнему учтивымъ и почтительнымъ. Во время обѣда одинъ изъ матросовъ вызвалъ знакомъ Корбста: черезъ нѣсколько минутъ тотъ возвратился, прося милорда на верхъ, чтобъ разсмотрѣть какой-то флагъ. Пиккерсджилль извинился передъ дамами и вышелъ.

— Шлюпка съ той яхты держитъ на насъ, сказалъ Корбеть: въ кормѣ сидятъ Стюартъ и, я думаю, лордъ Бломфильдъ.

— А сколько у нихъ гребцовъ?…. дай-ка взглянуть!….. Только четверо? Хорошо, милости просимъ лорда и его пріятеля; какъ-скоро они пріѣдутъ, чтобъ наши люди были готовы, на всякій случай….. Впрочемъ, если ты уладишь такимъ образомъ, чтобы ихъ шлюпка отвалила не дождавшись лорда, тѣмъ лучше. Скажи объ этомъ Адамсу, а самъ приходи на низъ. Надобно, чтобъ лордъ засталъ насъ за обѣдомъ.

Пиккерсджилль спустился въ каюту. Едва Корбеть успѣлъ дать нужныя наставленія и сѣсть на свое мѣсто, какъ лордъ Бломфильдъ и Стюартъ пристали къ борту и вскочили на палубу: ихъ встрѣтили совершенно незнакомыя лица; они посмотрѣли вокругъ себя съ удивленіемъ; наконецъ лордъ обратился къ Адамсу, стоявшему впереди прочихъ, съ вопросомъ: «Что вы за люди?»

— Служимъ на яхтѣ, ваша честь.

Лордъ Бломфильдъ слышалъ въ каютѣ смѣхъ. Не желая тратить времени на распрашиваніе людей, онъ и Стюартъ подошли къ люку, и лордъ увидѣлъ свою дочь и госпожу Лессельсъ, разговаривающихъ, какъ онъ полагалъ, съ Готеномъ или Оссультононъ.

Пиккерсджилль слышалъ, какъ шлюпка пристала къ борту и какъ пріѣхавшія шли по палубѣ: онъ нарочно говорилъ громче, для того чтобъ лордъ Бломфильдъ засталъ дамъ въ томъ положеніи, какъ онѣ были. Онъ слышалъ шаги лорда и Стюарта у люка, и, зная, что всякое слово будетъ имъ слышно, предложилъ дамамъ выпить бокалъ шампанскаго «за счастливую ихъ встрѣчу съ лордомь Бломфильдомъ», такъ какъ они уже въ послѣдній разъ имѣютъ удовольствіе обѣдать на этой яхтѣ. Тостъ этотъ былъ принятъ; Меддоксъ налилъ вино; вдругъ, въ то время какъ они чокалась другъ съ другомъ, входитъ въ каюту самъ лордъ Бломфильдъ со Стюартомъ.

У Сесиліи бокалъ выпалъ изъ рукъ. Она бросилась отцу на шею, заливаясь слезами.

— Кто бы послѣ этого не желалъ быть отцомъ? скаталъ Пиккерсджилль, спокойно усаживаясь на свое мѣсто, послѣ поклона лорду.

— А позвольте спросить, кого я имѣю честь видѣть расположившагося здѣсь? спросилъ лордъ сердитымъ голосомъ, говоря черезъ голову дочери, которая всё-еще держала его съ своихъ объятіяхъ. Клянусь честью, Стюартъ, это разряженный капитанъ смогглеровъ!

— Такъ точно, милордъ, возразилъ Пиккерсджилль. Вы оставили свою яхту для того чтобъ овладѣть моей; покинули этихъ дамъ на суднѣ, на которомъ было только три человѣка матросовъ, и никого, кто бы умѣлъ управлять кораблемъ и привести его въ портъ…. Онѣ бы навѣрное погибли. Я заплатилъ вамъ за зло добромъ, пріѣхавъ сюда съ своими людьми, и принявъ на себя управленіе яхтою; въ эту ночь и намѣревался встать на якорь въ Коуссѣ и высадить дамъ въ безопасности на берегъ.

— Клянусь…… вскричалъ Стюартъ.

— Остановитесь, сударь! возразилъ Пиккерсджилль: вспомните, что вы уже однажды напали на человѣка, съ которымъ у васъ не было ни какого дѣла. Вы меня весьма обяжете, удержавшись отъ неумѣренныхъ выраженій, которыхъ я не употреблялъ, когда вы были въ моей власти, и которыхъ я сносить не намѣренъ. Не забудьте, сударь, также, что яхта еще въ рукахъ смогглеровъ, и что вы ни какимъ образомъ не смѣете оскорблять безнаказанно. Милордъ, позвольте вамъ замѣтить, что мы, мужчины, имѣемъ слишкомъ горячій нравъ, и въ случаяхъ, подобныхъ нынѣшнему, не можемъ разсуждать хладнокровно. Если вамъ угодно, мы оставимъ васъ наединѣ съ вашей дочерью и этою дамой, для того чтобъ онѣ разсказали вамъ въ подробности, какъ все было; потомъ, милордъ, я буду имѣть счастіе выслушать все, что вашей свѣтлости угодно будетъ мнѣ сообщить.

— Клянусь честью…… началъ опять Стюартъ.

— Мистеръ Стюартъ, прервала Сесилія: — я прошу, чтобы вы молчали. Этого мало, я…… требую.

— Милордъ, вы меня обяжете, подтвердивъ требованіе вашей дочери, сказала мистриссъ Лессельсъ.

Стюартъ не могъ опомниться отъ удивленія, видя дамъ на сторонѣ смогглера.

— Благодарю васъ, сударыни, за ваше посредничество, сказалъ Пиккерсджилль: потому что, хотя я и могу силою заставить быть къ себѣ почтительнымъ, однако жъ мнѣ было бы весьма- непріятно прибѣгать къ подобнымъ мѣрамъ въ вашемъ присутствіи. Милордъ, я жду отвѣта на палубѣ.

Лордъ былъ чрезмѣрно удивленъ. Онъ требовалъ объясненій; онъ поклонился Джеку сѣ надмѣнностью; всѣ, казалось ему, были не въ своемъ умѣ, и даже самъ онъ, лордъ Бломфильдъ: а всё-таки онъ поклонился смогглеру!

Пиккерсджилль и Стюартъ вышли на верхъ и прохаживались по палубъ, не говоря ни слова, и напоминая собою двухъ собакъ, готовыхъ грызться, но удерживаемыхъ голосомъ своихъ господъ. Корбетъ слѣдовалъ за ни ни, и говорилъ что-то въ полголоса Пиккерсджиллю. Стюартъ перешелъ на подвѣтренную сторону чтобъ взглянуть, у борта ли ихъ шлюпка: но она уже давно отвалила. Старая миссъ Оссультонъ слышала голосъ своего брата, но не выходила изъ дамской каюты: ей хотѣлось показать больше величія; притомъ же она не была увѣрена, дѣйствительно ли яхта перешла въ руки своего законнаго владѣльца, тѣмъ болѣе, по словамъ Лизы, съ лордомъ Бломфильдомъ не было никого кромѣ Стюарта и смогглеры продолжали управлять судномъ. Черезъ нѣсколько времена Пиккерсджилль и Корбетъ пошли на бакъ, и вскорѣ возвратилась оттуда въ своемъ прежнемъ, смогглерскомъ, нарядъ.

Начало темнѣть. Яхта летѣла вдоль берега. Нидльсовы маяки находились отъ нихъ по правую сторону. Разговоръ между мистриссъ Лессельсъ, Сесиліей и ея отцемъ, длился до безконечности. Когда все было разсказано, и поведеніе Пиккерсджилля выставлено съ лучшей точки зрѣнія, лордъ Бломфильдъ сознался, что онъ напалъ на чужое судно, не имѣя ни какого права ревизовать его, и самъ добровольно накликалъ на себя всѣ непріятности; что Пиккерсджилль, ко всякомъ случаѣ, показалъ много умѣренности, и что наконецъ, не овладѣй онъ яхтою, она бы погибла. Лордъ смѣялся надъ страхомъ и смогглерствомъ своей сестры, смѣялся еще болѣе тому, что его гости превращены въ контрабандистовъ, и наконецъ утѣшился темъ, что не одинъ онъ будетъ предметомъ смѣху въ Лондонѣ. Онъ былъ весьма доволенъ намѣреніемъ Пиккерсджилля ввести яхту въ Коусскую гавань, уваженіемъ его къ собственности, всѣхъ и каждаго, и поступками въ отношеніи къ дамамъ. Словомъ, онъ почувствовалъ къ Пиккерсджиллю нѣкотораго рода благодарность; а гдѣ есть благодарность, тамъ примиреніе не далеко.

— Но кто же онъ наконецъ? сказала мистриссъ Лессельсъ: самъ онъ признается, что его настоящее имя не Пиккерсджилль; онъ даже сказалъ мнѣ по довѣренности, что онъ происходитъ отъ хорошей фамиліи.

— По довѣренности, моя любезная мистриссъ Лессельсъ? замѣтилъ лордъ съ значительною улыбкой.

— О, да! мы обѣ его повѣренныя. Не правда ли, Сесилія?

— Право, мистриссъ Лессельсъ, мнѣ кажется, что этотъ смогглеръ произвелъ на васъ впечатлѣніе, котораго многіе тщетно добивались!

Госпожа Лессельсъ не отвѣчала на это замѣчаніе, но обратилась къ нему съ вопросомъ:

— Теперь, милордъ, вы должны рѣшить, и я увѣрена, что вы рѣшите согласно съ нашимъ желаніемъ, слѣдуетъ ли обращаться съ нимъ такъ же, какъ онъ обращался съ нами, или нѣтъ?…… то есть, съ величайшею лаской и учтивостью.

— Почему жъ и предполагать противное? отвѣчалъ Бломфильдъ. Въ этомъ состоитъ не только мое желаніе, но даже моя собственная выгода; онъ еще можетъ насъ выбросить ка французскій берегъ, или куда ему вздумается: яхта покамѣстъ въ его рукахъ.

— Да, возразила Сесилія: она въ его рукахъ, но мы льстимъ себя мыслью, что мы повелѣваемъ ею. Не попросить ли его сюда, папенька?

— Позвони Меддокса…. Меддоксъ, скажи господину Пиккерсджиллю, что я желаю имѣть удовольствіе говорить съ нимъ, и буду ему весьма благодаренъ, если онъ спустится къ намъ въ каюту.

— Кому, милордъ?…… неужели ему!

— Да, ему, сказала Сесилія смѣясь. Не забывай, Меддоксъ, что ты еще въ его власти.

— Тогда, съ позволенія вашего, милордъ, я пойду и буду говорить съ нимъ очень учтиво…. Оно всё-таки безопаснѣе.

Пиккерсджилль вошелъ въ каюту. Дамы удивились, видя его въ грубомъ смогглерскомъ костюмѣ, съ открытою шеей, слегка повязанною чернымъ шелковымъ платкомъ. Онъ показался имъ идеаломъ красиваго моряка.

— Милорду угодно было меня видѣть?

— Господинъ Пиккерсджилль, я чувствую, что вы имѣли основательную причину мстить мнѣ, и что вы поступили такъ умѣренно, какъ никто не поступилъ бы на вашемъ мѣстѣ. Благодарю васъ за ваше истинно благородное обращеніе съ дамами. Я забылъ все, за что на васъ сердился.

— Милордъ, я совершенно доволенъ вашимъ великодушіемъ. Надѣюсь, что вы впредь не станете вмѣшиваться въ наши, смогглерскія, дѣла. Одинъ смогллеръ прошелъ теперь мимо насъ; мы объяснились съ нимъ условными словами нашныи, и я узналъ отъ него непріятную новость: мое судно взято. Такъ какъ вы, милордъ, были причиною этого несчастій, то я имѣлъ бы теперь полное право вознаградить себя за потерю вашею прекрасною яхтою. Другой быть-можетъ, въ бѣшенствѣ, побросалъ бы всѣхъ васъ въ море (Лордъ поблѣднѣлъ.) Но я далъ слово этимъ дамамъ привести яхту въ Коуссъ и, увѣрившись въ ея безопасности, оставить ее. Ваше неожиданное прибытіе сдѣлало только то измѣненіе въ планъ, что я напередъ долженъ получить обѣщаніе ваше, милордъ, что вы дозволите мнѣ и моимъ людямъ оставить Стрѣлу безъ всякаго помѣшательства, когда она уже будетъ введена въ гавань.

— Ручаюсь вамъ въ этомъ честнымъ словомъ пера, мистеръ Пиккерсджилль! вскричалъ хозяинъ. И кромѣ-того благодарю васъ отъ всего сердца. Надѣюсь, что вы позволите предложить вамъ болѣе существенный знакъ моей благодарности?

— Никакъ нѣтъ, милордъ.

— Во всякомъ случаѣ, мистеръ Пиккерсджилль, ежели, какимъ бы то ни было образомъ, могу быть вамъ полезнымъ, я готовъ для васъ сдѣлать все, что только въ моей власти.

Пиккерсджилль не отвѣчалъ.

— Вѣрно, мистеръ Пиккерсджилль……

— Пиккерсджилль!…. не называйте меня Пиккерсджилль, я ненавижу это имя, сказалъ смогглеръ въ нерѣшимости. Извините менч, милордъ…… могу ли я просить вашего заступленіи за моихъ несчастныхъ товарищей?

— А не за васъ самихъ, мистеръ Пиккерсджилль? прервала госпожа Лессельсъ.

— Сударыня, я уже не смогглеръ.

— Въ знакъ удовольствія, съ какимъ я слышу эту рѣшимость, мистеръ Пиккерсджилль, сказала Сесилія, вотъ вамъ моя рука, и моя признательность.

— И моя, сказала прослезившись мистриссъ Лессельсъ.

— И моя также, сказалъ лордъ, вставая. Пиккерсджилль, глубоко тронутый, вышелъ изъ каюты.

— Какъ я счастлива! вскричала мистриссъ Лесседьсъ, заливаясь слезами.

— Да онъ прекраснѣйшій малой! примолвилъ лордъ. Ну, теперь мы пойдемъ на верхъ.

— Да вы еще не видали тетушки, папа!

— Правда. Я зайду къ ней, а потомъ явлюсь къ вамъ.

Дамы поднялись по лѣстницѣ. Миссъ Сесилія вступила въ разговоръ со Стюартомъ, и разсказала ему обо всемъ происшествіи. Мистриссъ Лессельсъ сидѣла на гакабортѣ, подпирая голову своей прелестною ручкой.

— Мистриссъ Лессельсъ, сказалъ Пиккерсджилль: прежде нежели мы разстанемся, позвольте мнѣ вамъ замѣтить, что только вы причиною того, что я покинулъ свое смогглерство.

— Отчего же я, мистеръ Пиккерсджилль?

— Вы сказали, что оно вамъ не нравится.

Мистриссъ Лессельсъ почувствовала всю силу этого комплимента.

— Вы сами сейчасъ говорили, что вамъ ненавистно имя Пиккерсджилля. Зачѣмъ же вы такъ назвались?

— Это было мое смогглерское имя, мистрессъ Лессельсъ.

— А теперь, когда вы уже покинули ваше опасное ремесло, какимъ именемъ называть васъ?

— Я не могу принять своей настоящей фамиліи, прежде нежели совершенно распрощаюсь съ вѣрными друзьями Удачи, съ смѣлыми товарищами моихъ трудовъ и опасностей.

— Всё-таки когда-нибудь я должна узнать наше имя; вы знаете, что любопытство дамы должно быть удовлетворено. Я надѣюсь, что вы со-временемъ меня посѣтите. Вотъ мой адреосъ,

Пиккерсджилль принялъ его съ низкимъ поклономъ, и мистриссъ Лессельсъ поспѣшила на встрѣчу лорду Бломфильду, который выходилъ на палубу.

Яхта мчалась въ это время мимо Бриджъ и Нидльсы; опытный смогглеръ велъ ее. Когда они миновали опасныя мѣста, все общество сошло въ каюту и лордъ Бломфильдъ просилъ Пиккерсджилля и Корбета распить прощальный бокалъ. Стюартъ, узнавъ отъ Сесиліи всѣ подробности ихъ плаванія, былъ чрезвычайно внимателенъ къ Пиккерсджиллю, и, улучивъ время, сказалъ ему, что онъ весьма сожалѣетъ, если своей неумѣстной горячностью причинилъ ему неудовольствіе. Всѣ были въ самомъ лучшемъ расположеніи духа; всѣ веселились, тѣмъ болѣе, что старая миссъ Оссультонъ рѣшилась не выходить изъ своей каюты до тѣхъ поръ, пока ей не пріидутъ сказать, что она можетъ съѣхать съ проклятой яхты на берегъ. Въ десять часовъ Стрѣла встала на якорь. Пиккерсддилль дружески простился съ обществомъ и съѣхалъ и берегъ со своими людьми, а лордъ Бломфильдъ снова вступилъ въ полное владѣніе своею яхтой, хотя у него не было ни одного человѣка команды. Меддоксъ оправился отъ своего ужаса, и поваръ, размахивая ножомъ, клялся, что онъ желалъ бы еще разъ въ жизни встрѣтиться съ этимъ кровожаднымъ смогглеромъ, который заставилъ его дѣлать мандаринскіе котлеты.

Яхта простояла въ Коуссѣ три дня. Лордъ Бломфильдъ здѣсь же получилъ отъ Пиккерсджилля письмо, извѣщавшее лорда, что контрабандный тендеръ дѣйствительно схваченъ, что люди его заключены и навѣрное будутъ осуждены за то, что они доставили невольное удовольствіе любителямъ катанья на потѣшныхъ яхтахъ быть свидѣтелями, какъ анкерки спускаются въ море. Лордъ Бломфильдъ, своимъ вліяніемъ и деньгами, кончилъ это дѣло благополучно, и смогглеры были освобождены.

Года два послѣ этого происшествія, миссъ Сесилія Оссультонъ сидѣла однажды за рабочимъ столикомъ въ глубокомъ траурѣ по своей теткѣ. Швейцаръ принесъ письмо. Оно было писано ея подругою, госпожею Лессельсъ, которая увѣдомляла, что она вступила во второй бракъ съ однимъ господиномъ Девенентомъ, и намѣрена гостить у Сесиліи нѣсколько дней до своего путешествія на твердую землю. На слѣдующій день мистриссъ и мистеръ Девенентъ пріѣхали и бывшая вдова, представляя Сесиліи своего мужа сказала:

— Вспомни, моя милая, не видала ли ты когда-ни будь прежде моего Девенента?

Дѣвушка всматривалась съ большимъ вниманіемъ. Наконецъ она вскрикнула, и протянула ему руку:

— Это онъ!….. Какъ я счастлива, что мы встрѣтили его опять!

Этотъ мистеръ Девенеитъ, какъ вы догадываетесь былъ нашъ старый знакомецъ, капитанъ Удачи, смогглеръ, Джекъ Пиккерсджилль.

"Библіотека для Чтенія", т. 26, 1838