Вопросы, на которые мнѣ хотѣлось получить отвѣтъ, чтобы хотя поверхностно ознакомиться съ учрежденіями двадцатаго столѣтія, были безконечны, но безконечна была и доброта доктора Лита; вотъ почему мы еще долго разговаривали и послѣ того, какъ дамы покинули насъ. Напомнивъ своему хозяину, на чемъ была прервана наша утренняя бесѣда, я полюбопытствовалъ узнать, какимъ образомъ организація арміи труда можетъ побуждать рабочаго къ усердію, если ему не приходится заботиться о средствахъ къ существованію.
— Прежде всего, вы должны понятъ, — сказалъ доктеръ Литъ, — что найти средства къ возбужденію соревнованія есть только одна изъ цѣлей, къ какимъ стремилась организація, принятая нами для арміи. Другая цѣль, не менѣе важная, состоитъ въ томъ, чтобы найти для низшихъ и высшихъ національныхъ должностей, людей испытанныхъ способностей, людей, которые считали бы своимъ долгомъ держать своихъ подчиненныхъ на высотѣ напряженія ихъ силъ и не допускать нерадіінія. Въ интересахъ этихъ двухъ цѣлей и организована армія рабочихъ. Прежде всего идетъ не имѣющій подраздѣленій разрядъ обыкновенныхъ рабочихъ людей всякаго ремесла. Къ этой категоріи принадлежатъ всѣ новобранцы въ первые три года. Эта категорія представляетъ собой своего рода школу и очень строгую, пріучающую молодыхъ людей къ послушанію, подчиненію и преданности долгу. Хотя разнообразіе работъ, производимыхъ этими силами, и не допускаетъ систематическаго повышенія рабочихъ, которое становится возможнымъ впослѣдствіи, тѣмъ не менѣе однако о способностяхъ каждаго ведется отчетность, и выдающееся дарованіе получаетъ свои отличія, тогда какъ нерадѣніе не оставляется безъ возмездія.
Мы не считаемъ разумнымъ допускать, чтобъ юношеская беззаботность или необдуманность, не заключающія въ себѣ серьезной вины, вредили будущей карьерѣ молодыхъ людей, и всѣмъ. кто прошелъ эту первую ступень безъ серьезныхъ проступковъ, одинаково предоставляется выборъ профессіи, къ которой они обнаруживаютъ наиболѣе склонностей. Избравъ себѣ профессію, они вступаютъ въ нее въ качествѣ учениковъ. Продолжительность учебнаго періода различна въ различныхъ профессіяхъ. По истеченіи этого періода, ученикъ становится рабочимъ и самостоятельнымъ членомъ своей профессіи. Во время учебнаго періода не только ведется особая отчетность о каждомъ, причемъ отмѣчаются его способности и прилежаніе, а равно награждается выдающееся дарованіе соотвѣтственными отличіями, но отъ средняго вывода изъ этихъ отмѣтокъ зависитъ рангъ, который ему достается среди рабочихъ.
Хотя внутренняя организація различныхъ отраслей промышленности и земледѣлія различается особенностями ихъ условій, тѣмъ не менѣе рабочіе всѣхъ производствъ подраздѣляются, сообразно ихъ способностямъ, на первую, вторую и третью степени. Во многихъ случаяхъ эти степени въ свою очередь подраздѣляются на первый и второй разряды. Соотвѣтственно результатамъ своей работы въ качествѣ ученика, молодой человѣкъ занимаетъ свой рангъ, какъ рабочій первой, второй или третьей степени. Конечно, только молодые люди необыкновенныхъ способностей изъ положенія ученика прямо переходятъ въ первую степень. Большинство же проходитъ сперва низшія степени и въ періодически установленные сроки повышается въ порядкѣ постепенности ранговъ только тогда., когда становятся опытнѣе. Эти сроки соотвѣтствуютъ продолжительности учебнаго періода въ данномъ производствѣ, такъ что оказывающимъ успѣхи никогда не приходится долго ждать, пока ихъ повысятъ, а, съ другой стороны, никто не можетъ опочить на лаврахъ своей прежней дѣятельности безъ риска понизиться въ рангѣ. Особенное преимущество высшей ступени заключается въ правѣ, предоставляемомъ каждому рабочему, избирать себѣ спеціальность въ различныхъ отрасляхъ или отдѣлахъ своего производства. Это. конечно, не значитъ, что какой-либо изъ этихъ.отдѣловъ производства отличается безусловной трудностью. Тѣмъ не менѣе, однако, существуетъ большое различіе между отдѣлами, и право выбора между ними цѣнится высоко.
При назначеніи работы, насколько возможно, принимаются въ разсчетъ наклонности самыхъ плохихъ рабочихъ, такъ какъ отъ этого увеличиваются не только шансы ихъ успѣховъ но и степень пользы, какую они въ силахъ бываютъ принести. Но хотя желанія рабочихъ низшихъ степеней принимаются во вниманіе, насколько это согласуется съ требованіями дѣла, однако, это практикуется главнымъ образомъ тогда, когда приходится заботиться о рабочихъ высшихъ степеней. Это право выбора входитъ въ силу при каждомъ новомъ установленіи ранга рабочаго, а если кто нибудь лишается своего ранга, то онъ рискуетъ лишиться и той работы, которая ему болѣе по вкусу, и промѣнять ее на работу, менѣе отвѣчающую его желаніямъ. Результаты каждаго новаго передвиженія изъ ранга въ рангъ опубликовываются въ общественныхъ органахъ, и тѣ, кто оказалъ успѣхи при своемъ повышеніи, получаютъ благодарность націи и публично награждаются знакомъ ихъ новаго ранга.
— Какіе это знаки? — спросилъ я.
— Каждое производство имѣетъ свой особый символическій знакъ, — возразитъ докторъ Литъ, — въ видѣ медали, которая такъ мала, что ее можно не замѣтить, если не знаешь, гдѣ ее надо искать. Это единственный знакъ, носимый мущинами арміи рабочихъ, если не считать формы, требуемой общественнымъ интересомъ. Этотъ знакъ по формѣ одинаковъ дня всѣхъ степеней производства, но знакъ третьей степени сдѣланъ изъ желѣза, второй степени — изъ серебра и первой — изъ золота.
Независимо отъ сильнаго побужденія къ соревнованію, основаннаго на томъ фактѣ, что высшія государственныя должности доступны только дѣятелямъ первой степени и что для огромнаго большинства, не посвящающаго себя искусству, литературѣ и ученымъ призваніямъ, опредѣленное положеніе въ арміи составляетъ единственный способъ общественнаго отличія, имѣются еще различныя приманки болѣе низменнаго свойства, но, пожалуй, не менѣе дѣйствительныя, создаваемыя особыми привилегіями и вольностями, какими пользуются люди высшихъ классовъ. Дѣйствіе этихъ привиллегій заключается въ томъ, что каждый постоянно во очію убѣждается въ выводахъ достиженія послѣдующей высшей степени.
Безъ сомнѣнія, весьма важно, что честолюбіе къ повышеніямъ могутъ питать не только хорошіе, но и посредственные и плохіе работники. Въ дѣйствительности, въ виду преобладающаго большинства послѣднихъ, даже гораздо существенно то, чтобъ наша система степеней стремилась скорѣе къ ободренію дурныхъ, нежели къ поощренію хорошихъ. Съ этой цѣлью степени подраздѣляются на классы. Такъ какъ численный составъ степеней и классовъ при каждомъ новомъ повышеніи бываетъ одинаковъ, то, за вычетомъ числа офицеровъ, некласныхъ рабочихъ и учащихся, въ низшемъ классѣ никогда не встрѣчается болѣе девятой части рабочей арміи. И большинство въ этомъ числѣ только что завершили періодъ своего ученія и ожидаютъ повышеній. Тѣ, кто остаются въ низшемъ классѣ въ теченіе всего срока своей службы, составляютъ лишь незначительный процентъ рабочей арміи и можно утверждать, что они не создаютъ низменности своего положенія и неспособны измѣнить его. Не представляется надобности въ особомъ покровительствѣ рабочему для его повышенія, если онъ въ состояніи понять значеніе славы. Тогда какъ для повышенія требуется вообще благопріятная аттестація, хорошія свидѣтельства, которыхъ, однако, не достаточно для карьеры рабочаго, а равно особые труды и образцовое исполненіе въ различныхъ отрасляхъ производствъ вознаграждаются почетными отзывами и разнообразными преміями. Вообще стремятся къ тому, чтобы заслуга въ какой-бы то ни было формѣ не оставалась непризнанной.
Что касается дѣйствительнаго пренебреженія трудомъ, безусловно плохой работы и явнаго нерадѣнія со стороны такихъ людей, которые неспособны къ благороднымъ побужденіямъ, то въ рабочей арміи дисциплина слишкомъ строга, чтобъ допускалось что либо подобное въ этомъ родѣ. Человѣкъ, способный работать, но упрямо уклоняющійся отъ труда, обрекается на изолированное положеніе на хлѣбѣ и водѣ до тѣхъ поръ, пока не проявитъ желанія взяться за лѣто.
Низшія офицерскія мѣста въ нашей арміи, мѣста помощниковъ или поручиковъ, пополняются изъ числа лицъ, пробывшихъ два года въ первомъ классѣ первой степени. Если тугъ представляется возможность большого выбора, то выборахъ подлежитъ лишь первая группа этого класса. Никому не приходится начальствовать надъ другими ранѣе достиженія тридцатилѣтняго возраста. Сдѣлавшись офицеромъ, каждый повышается въ зависимости отъ производительности не своей собственной работы, а работы своихъ подчиненныхъ. Начальники назначаются изъ разряда помощниковъ, причемъ опять таки тщательный выборъ дѣлается изъ ограниченнаго числа ихъ. При назначеніи на большія высшія степени руководствуются инымъ принципомъ, объясненіе котораго здѣсь потребовало бы слишкомъ много времени.
Конечно, подобная система классификаціи была невыполнима въ мелкихъ производствахъ вашего времени. Въ нѣкоторыхъ изъ нихъ даже едва ли встрѣчалось столько рабочихъ, чтобы на каждый классъ доставалось по одному человѣку. Вы не должны забывать, что при національной организаціи труда всѣ производства разработываются большими корпораціями. Только этому большому масштабу, по которому организована вся наша промышленность, а равно и тому обстоятельству, что во всѣхъ пунктахъ страны существуютъ благоустроенныя заведенія, мы обязаны тѣмъ, что можемъ путемъ перемѣщеній рабочихъ доставлять каждому такого рода и въ такомъ размѣрѣ работу, которую онъ въ состояніи исполнить нашу читать образомъ. А теперь, мистеръ Вестъ, на основаніи очерченной мною нашей системы, вы сами можете рѣшить, достаточно ли въ нашей организаціи арміи побудительныхъ средствъ для тѣхъ, кто въ нихъ нуждается, для наилучшаго исполненія доступнаго ихъ силамъ труда.
Я отвѣтилъ, что, какъ мнѣ кажется, можно сдѣлать только одно замѣчаніе, именно то, что указанныя побудительныя средства слишкомъ сильны и вызываютъ горячее соревнованіе. И дѣйствительно, таково мое мнѣніе и теперь — я могъ бы прибавить — послѣ того, какъ я ближе ознакомился съ дѣломъ при болѣе продолжительномъ пребываніи въ этомъ Новомъ Свѣтѣ.
Докторъ Литъ обратилъ мое вниманіе на то, что содержаніе рабочаго никоимъ образомъ не зависитъ отъ его ранга, и потому заботы о средствахъ къ существованію никогда не могутъ придать горечи къ его неудачамъ, что часы труда непродолжительны, регулярно повторяются каникулы и всякое соревнованіе прекращается въ сорокъ пятъ лѣтъ, на половинѣ жизни.
— Въ устраненіе недоразумѣній, — прибавилъ докторъ Литъ, — я долженъ упомянуть еще о двухъ, трехъ пунктахъ. Прежде всего наша система, дающая предпочтеніе лучшему рабочему передъ менѣе хорошимъ, никоимъ образомъ не противоречитъ основной идеѣ нашего общественнаго строя, заключающейся въ томъ, что всѣ, доставляющіе наилучшее изъ своего труда, оказываютъ одинаковую услугу обществу, какъ бы ни былъ великъ или малъ этотъ трудъ. Я уже показалъ вамъ, что наша система такъ устроена, что ободряетъ слабыхъ, какъ и сильныхъ надеждой на повышеніе. Тотъ фактъ, что сильные занимаютъ видныя мѣста, нисколько не означаетъ порицанія для болѣе слабыхъ. Это — мѣра, обусловливаемая общественнымъ благомъ.
Не подумайте, что, предоставляя въ нашей системѣ свободный просторъ соревнованію, мы считаемъ его мотивомъ неизбѣжнымъ для благородныхъ натуръ и достойнымъ ихъ. Эти натуры находятъ мотивы въ себѣ самихъ, а не внѣ себя, и свои обязанности измѣряютъ по собственному дарованію, а не по способностямъ другихъ. Пока ихъ трудъ соотвѣтствуетъ ихъ силамъ, они сочли бы нелѣпымъ ожидалъ похвалъ или порицанія за то, что имъ выпало на долю сдѣлать много или мало. Такимъ натурамъ соревнованіе представляется съ философской точки зрѣнія нелѣпымъ, а съ нравственной точки зрѣнія презрѣннымъ, потому что оно въ нашихъ отношеніяхъ къ успѣхамъ и неудачамъ другихъ выдвигаетъ на первое мѣсто взамѣнъ удивленія — зависть, а вмѣсто участливаго сожалѣнія — эгоистическое злорадство.
Но даже и въ послѣдніе годы двадцатаго столѣтія не всѣ люди стоятъ на этой высшей ступени развитія, и побудительныя средства, необходимыя для нихъ, должны сообразоваться съ ихъ натурой болѣе низшаго свойства. И для нихъ, слѣдовательно, сильнѣйшее соревнованіе должно быть постояннымъ двигателемъ. Тѣ, кто нуждается въ этомъ мотивѣ, сами чувствуютъ это. Тѣ, кто вышелъ изъ предѣловъ его вліянія, не нуждаются въ немъ.
— И долженъ упомянуть еще, — продолжалъ докторъ, — что у насъ есть особый классъ, не имѣющій связи съ другими, для тѣхъ, кто въ духовномъ или физическомъ отношеніи слишкомъ слабы для того, чтобы быть зачисленными въ ряды главной арміи рабочихъ. Это своего рода институтъ инвалидовъ, членамъ котораго предоставляются работы болѣе легкія, соразмѣрныя съ ихъ силами. Всѣ наши глухонѣмые, хромые, слѣпые и увѣчные, даже наши помѣшанные принадлежатъ къ этому институту и носятъ его значокъ. Сильнѣйшіе изъ нихъ зачастую исполняютъ такую же работу, какъ люди вполнѣ здоровые, слабѣйшіе ничего не дѣлаютъ, но нѣтъ ни одного такого, который, будучи въ состояніи что нибудь дѣлать, устранялся бы отъ работы. Даже наши помѣшанные въ свои свѣтлые моменты стараются дѣлать, что могутъ.
— Идея инвалиднаго института, дѣйствительно, хороша, — сказалъ я. — Даже варваръ девятнадцатаго столѣтія долженъ цѣнить ее. Это — прекрасный способъ замаскировать милосердіе и очень благодѣтельно вліяетъ на чувства пользующихся благотворительностью.
— Милосердіе! — возразилъ докторъ Литъ. — Не думаете ли вы, что мы считаемъ предметомъ благотворительности классъ неспособныхъ, о которомъ я сейчасъ упомянулъ?
— Да, конечно, — сказалъ я, — вѣдь они же не могутъ сами себя содержать.
Но тутъ докторъ рѣшительно напалъ на меня.
— Кто же на это способенъ? — спросилъ онъ. — Въ варварскомъ состояніи общества, которое не признаетъ совмѣстной дѣятельности семьи, каждый можетъ себя содержать, да и то только извѣстную часть своей жизни. Съ подъемомъ цивилизаціи и съ установленіемъ раздѣленія труда многосторонняя взаимная зависимость становится всеобщимъ правиломъ. Каждый, какъ бы ни казалась обособленной его профессія, есть членъ безконечно большой корпораціи производства, которая столь же велика, какъ нація, даже такъ велика, какъ человѣчество. Необходимость взаимной зависимости ведетъ за собой исполненіе обязанностей взаимной помощи. Отсутствіе этого порядка вещей въ ваше время и составляло ощутительную жестокость и неразумность вашей системы.
— Все это можетъ быть и такъ, — возразилъ я, — но это не касается тѣхъ, кто не въ состояніи вообще участвовать въ производительномъ трудѣ.
— Какъ я сказалъ вамъ уже сегодня утромъ, — по крайней мѣрѣ, мнѣ кажется, что я сказалъ это — право человѣка на его участіе за общимъ столомъ націи основывается на томъ простомъ фактѣ, что онъ человѣкъ, а не на степени здоровья и силы, какими онъ можетъ обладать, — онъ дѣлаетъ, что можетъ.
— Вы это сказали, — отвѣтилъ я, — но я полагаю, что этотъ принципъ относится только къ рабочимъ различныхъ способностей. Приложимъ ли онъ къ тѣмъ, кто ничего не производитъ?
— А они развѣ не люди?
— Неужели и хромые, слѣпые, больные и увѣчные пользуются такимъ же благосостояніемъ, какъ и самые способные рабочіе?
— Конечно, — отвѣтилъ докторъ.
— Самое представленіе о милосердіи въ такомъ объемѣ, — замѣтилъ я, — изумило бы нашихъ самыхъ ярыхъ филантроповъ.
— Представьте себѣ, что у васъ дома есть больной, неспособный работать братъ, — возразилъ докторъ Литъ, — неужели вы давали бы ему пищу, одежду и жилище хуже, чѣмъ самому себѣ? Вѣроятнѣе всего, что вы оказывали бы ему предпочтеніе и вамъ не пришло бы въ голову называть это благодѣяніемъ. Неужели это слово въ подобномъ случаѣ не вызывало бы въ васъ негодованія?
— Конечно, — сказалъ я, — но этотъ случай не можетъ идти въ сравненіе. Безъ сомнѣнія, въ извѣстномъ смыслѣ всѣ люди братья, но общее понятіе братства, помимо риторическихъ цѣлей, вовсе не можетъ бытъ сравниваемо съ братствомъ по крови: оно не включаетъ въ себѣ ни одинаковыхъ чувствъ, ни одинаковой связи.
— Въ васъ говоритъ девятнадцатое столѣтіе! — воскликнулъ докторъ Литъ. — Ахъ, мистеръ Вестъ, не подлежитъ никакому сомнѣнію что вы очень долго спали. Если бы мнѣ нужно было дать вамъ въ одномъ тезисѣ ключъ къ тайнамъ, поражающимъ человѣка вашего времени къ нашей цивилизаціи, то я бы сказалъ, что этотъ ключъ заключается въ томъ фактѣ, что солидарность народа и братство человѣчества, бывшія для васъ лишь красивыми фразами, для нашего образа мыслей и чувствъ являются столь же дѣйствительной и столь же сильной связью, какъ и кровное родство. Но, даже оставляя въ сторонѣ это соображеніе, я не могу понять, почему насъ удивляетъ то, что тѣмъ, кто не можетъ работать, предоставляется полное право жить плодами труда тѣхъ, кто можетъ работать. Даже въ ваше время военная повинность для охраны націи, соотвѣтствующая нашей промышленной повинности, будучи обязательной для способныхъ нести ее, не лишала права гражданства неспособныхъ къ военной службѣ. Послѣдніе оставались дома и охранялись тѣми, кто шелъ въ бой, и никто не поднималъ вопроса объ ихъ правахъ, или не думалъ о лихъ дурно только потому, что они были неспособны къ военной службѣ. Точно также и требованіе промышленной службы, предъявляемое къ людямъ, способнымъ работать, не можетъ людей, неспособныхъ къ труду, лишать правъ гражданства, къ которымъ теперь относится также и продовольствіе гражданина. Рабочій не потому гражданинъ, что онъ работаетъ, а работаетъ онъ потому, что онъ гражданинъ. Какъ вы признаете обязанностью сильнаго сражаться за слабаго, такъ и теперь, когда времена сраженій миновали, мы признаемъ обязанностью сильнаго работать за слабаго.
Вообще, рѣшеніе, оставляющее что нибудь неразъясненнымъ, не есть рѣшеніе; точно также и наше рѣшеніе проблеммы человѣческаго общества не было бы таковымъ, если бы оно не касалось хромыхъ, больныхъ и слѣпыхъ, а бросило бы ихъ на произволъ судьбы, какъ звѣрей. Гораздо лучше предоставить самимъ себѣ сильныхъ и здоровыхъ, нежели этихъ удрученныхъ и обремененныхъ, о которыхъ должно скорбѣть сердце каждаго, и кому же, какъ не илъ, должно быть обезпечено благосостояніе душевное и тѣлесное. Отсюда и выходитъ, какъ я уже сказалъ вамъ сегодня утромъ, что право каждаго мужчины, каждой женщины и каждаго ребенка на средства къ существованію опирается на точной, широкой и простой основѣ того факта, что они члены одной человѣческой семьи. Единственной ходячей монетой является подобіе Божіе. Въ комъ видно это подобіе, съ тѣмъ мы дѣлимъ все, что имѣемъ.
Я думаю, что ни одна черта въ цивилизаціи вашего времени не кажется столько отвратительной, какъ ваше презрѣніе къ классамъ, зависимымъ отъ васъ. Даже если бы у васъ не было никакого состраданія, никакого чувства братства, неужели же вы не могли видѣть, что вы, не заботясь о слабыхъ, лишали ихъ прямого ихъ права?
— Я не вполнѣ согласенъ съ вами, — сказалъ я. — Я признаю претензію этого класса на наше состраданіе; но какимъ образомъ тѣ, кто ничего не производитъ, могутъ требовать, какъ своего права, участія въ плодахъ производитель ной работы?
— Да отчего же, — отвѣтилъ докторъ Литъ, — ваши рабочіе въ состояніи были производить болѣе, чѣмъ сколько могло сдѣлать такое же число дикарей? Не потому ли только это могло быть что они унаслѣдовали познанія и навыкъ прошлыхъ поколѣній? Они получили готовымъ весь механизмъ общества, да устройство котораго потребовалось тысячелѣтіе. Какимъ образомъ вы стали обладателями этихъ познаній и этого механизма, которому обязаны девять десятыхъ стоимости вашего производительнаго труда? Вы унаслѣдовали ихъ, не такъ ли? А развѣ не были вашими равноправными сонаслѣдниками эти другіе, эти несчастные и обиженные судьбой братья, которыхъ вы отвергли? Что сдѣлали вы съ ихъ долей наслѣдства?
— Ахъ, мистеръ Вестъ, — продолжалъ докторъ Литъ, когда я ничего не отвѣтилъ, — и даже помимо всякихъ соображеній справедливости и братской любви къ слабымъ и увѣчнымъ, я не могу понять, какъ у рабочихъ нашего времени хватало духа браться за дѣло, когда они знали, что ихъ дѣти или дѣти дѣтей, въ случаяхъ несчастья, могли лишиться и удобствъ, и даже самаго необходимаго въ жизни.
— — -
Докторъ Литъ въ своей бесѣдѣ вчера вечеромъ, ясно указалъ на то, съ какой заботливостью стараются доставить каждому возможность узнать свои природныя склонности и слѣдовать имъ при выборѣ карьеры. Но какъ только я узналъ, что доходы рабочаго во всякой профессіи одинаковы, то мнѣ стало ясно, насколько можно быть увѣреннымъ въ томъ, что онъ поступитъ именно такъ, и при выборѣ самой удобной для себя сбруи найдетъ именно такую, въ которой ему будетъ легче всего тянуть свою жизненную лямку.
Въ мой вѣкъ не удавалось никакимъ систематическимъ и дѣйствительнымъ образомъ развивать и утилизировать естественныя наклонности человѣка къ ремесламъ и интеллектуальнымъ профессіямъ, и это было однимъ изъ крупныхъ лишеній, какъ и одной изъ причинъ несчастій нашего времени. Мои современники были только по имени свободны въ выборѣ себѣ профессіи, но въ дѣйствительности почти всѣ не избирали ея, а принуждались обстоятельствами къ такому труду, въ которомъ они могли произвести лишь сравнительно немного, такъ какъ не имѣли для него природныхъ задатковъ. Богатые въ этомъ отношеніи имѣли мало преимуществъ предъ бѣдными. Бѣдные, почти всегда лишенные образованія, большею частью не имѣли случая выказать природные задатки, какіе у нихъ могли бытъ, и даже если таковые обнаруживались, то бѣдные, въ силу своей бѣдности, были не въ состояніи развить эти задатки. Карьеры, обусловливаемыя высшимъ образованіемъ, за исключеніемъ развѣ какой-нибудь благопріятной случайности, были закрыты для нихъ къ огромному ущербу для нихъ самихъ и для націи. Съ другой стороны, тѣмъ, кто обладалъ достаткомъ, хотя у нихъ были и образованіе и благопріятныя обстоятельства, мѣшали соціальные предразсудки, воспрещавшіе имъ браться за ремесло, даже если у нихъ была къ тому наклонность, и предназначавшіе ихъ къ высшимъ профессіямъ, не обращая вниманія на то, способенъ ли онъ къ нимъ, или нѣтъ, и такимъ образомъ общество лишалось многихъ хорошихъ ремесленниковъ. Денежныя соображенія, побуждавшія людей избирать произвольныя занятія, къ которымъ они не способны, вмѣсто того, чтобъ посвящать себя профессіямъ менѣе вознаграждаемымъ, къ которымъ они способны, были причиной дальнѣйшаго огромнаго калѣченія дарованія.