Изгнание (exilium, bannissement, Verbannung) — обозначает вынужденное удаление из пределов данной территории. При господстве родового и общинного быта И. обозначало исключение из родового или общинного союза и представлялось крайне суровым наказанием: оно было равносильно поставлению преступника в бесправное, беззащитное положение. К моменту политическому часто присоединялся в отношении И. и момент религиозный — изгнанный лишался покровительства богов, исключался из родового культа. Такой характер имеет римское древнее ignis et aquae interdictio (лишение огня и воды), применявшееся к преступлениям так называемого акрального характера. Лишенный воды и огня, не признаваемый более членом данного общежития, естественно, вынуждался к удалению из данной местности и приисканию нового отечества (expatriatio), становился чужеродцем, не пользующимся никакими правами, имущество его поэтому подлежало конфискации. С течением времени суровая форма принудительного И. заменилась «добровольным И.» — exillium, которому совершивший преступление подвергал себя во избежание наказания или мести обиженных. Лишение себя возможности пользоваться правами римского гражданина было само по себе столь тяжким наказанием, что устраняло всякую другую карательную меру, и поэтому преступнику давалась возможность убежать, удалиться, при чем удалившийся из государства не почитался уклонившимся от суда и наказания, а наоборот, добровольно ему подвергшимся.
Ср. Geib, «Geschichte des römischen Strafprocesses», стр. 120; Bar, «Geschichte des deutschen Strafrechts», стр. 24; Mittermaier, «N. Archiv des Criminalrechts» XII, стр. 196.
При императорах И. заменилось ссылкой, — relegatio, которая отличалась тем, что удаляемый принудительно поселялся в другом месте, в пределах государства, и подвергался надзору со стороны органов власти. Аналогичное римскому изгнанию явление наблюдается и в Греции, особенно в Афинах, развивших институт остракизма (см.). И здесь наряду с принудительным И. существует добровольное удаление, во избежание наказания или народной мести. При крайней обособленности интересов отдельных греч. государств и враждебности отношений их не могло быть и речи о выдаче преступника тем государством, в пределах которого он укрылся. Бегство из государства, разумеется, фактически прекращало всякое стремление наказать преступника, а с течением времени фактическая невозможность наказания преступника превратилась в юридическое положение ненаказуемости, компенсации наказания добровольным И. Такому превращению содействовало и стремление смягчить месть со стороны обиженного; оно знаменует собою переход от индивидуального принципа наказания к государственному. Чувство мести не удовлетворяется, конечно, удалением обидчика, но государственный интерес общественной безопасности вполне обеспечивается таким удалением; поэтому государство и охраняет преступника, решившегося удалиться из отечества, воспрещая насилие над ним до его удаления. Такое положение создано было уже Моисеевым правом для лиц, совершивших убийство по неосторожности, которое, несмотря на отсутствие умысла со стороны виновного, все же вызывало месть против него близких убитого: удаление в известные города («города убежища») прекращало всякое преследование. Германское древнее право знало институт И. в древней римской форме ignis et aquae interdictio, преступник признавался vogelfrei, позднее — friedlos, всякая связь его с общиной прекращалась, он становился бесправным объектом насилия, мести. Признание виновного friedlos (вне мира) естественно влекло за собой бегство из пределов данной территории. С течением времени наряду, а затем и в замену Friedlosigkeit, развивается институт принудительного И. (Verbannung).
Весьма долго сохранился этот институт и во французском праве, которое и в настоящее время (Code penal art. 32, 33) знает его в виде срочного наказания (от 5 до 10 лет) за маловажные политические преступления (Ср. Garraud, «Traite du droit penal» 1888, t. I, p. 513). В английском праве существовал институт добровольного удаления, тесно связанный с церковным правом убежища (abjuration of the realm); преступник, укрывшийся в церкви, мог, пригласив коронера, дать присягу в том, что оставит отечество навсегда, и тогда он беспрепятственно мог выехать из Англии. После отмены Яковом I церковного права убежища развился институт принудительного И. (banishment), кот., как карательная мера, прекратил свое существование вместе с изданием великой хартии, запретившей его вовсе. Что касается древнего русского права, то навряд ли можно сомневаться в том, что и ему известен был институт добровольного И., как заменяющего наказание. Спорным в литературе является вопрос, практиковалось ли в отношении к собственным подданным принудительное И. Некоторые исследователи (Эверс, Рейц, Владимирский-Буданов) находят, что древнерусский «поток» был ничем иным, как изгнанием из пределов государства, которое соединялось с конфискацией имущества (поток и разграбление). Другие же полагают, что понятием потока обнималась совокупность личных наказаний, как смертная казнь, высылка из волости, заточение и др. Но если И. и существовало в древнем праве, то во всяком случае оно рано прекратилось, заменившись «выбытием из земли вон», которое обозначало не высылку за границу государства, а лишь из пределов волости или посада, впоследствии и принудительное поселение в другом месте, т. е. ссылку (Ср. Фойницкий, «Учение о наказании», стр. 188—195).
В настоящее время при господстве идеи международного общения и нарождении международного уголовного права, не может быть, конечно, речи об И., как карательной меры за преступление, — ни одно государство не решится выпроводить своего преступника за границу и этим путем избавиться от надобности применения к нему карательных мер, сопряженных с расходами для казны, и ни одно государство не потерпит, чтобы соседнее государство населяло его территорию преступниками. Если высылка за пределы государства и практикуется ныне, то лишь как добавочная мера, принимаемая в отношении иностранцев после отбытия ими наказания, иначе говоря, вместо карательного характера И. имеет теперь лишь значение предупредительной, административной меры (Ср. ст. 75 Улож. о наказ.). В действующем Уложении о наказан. изгнание из государства, как самостоятельное наказание сохранилось лишь в отношении русских подданных, которые, оставив отечество, войдут в иностранное подданство без дозволения правительства, или не явятся обратно по вызову правительства (ст. 325 и 326 Ул. о нак.). В этих случаях И. не имеет значения принужденного удаления, а лишь — недозволения возвратиться. Впрочем, ст. 325 и 326 Ул. о нак. утратили ныне почти всякое значение, так как в местностях, где действуют Судебные Уставы 20 нояб. 1864 г., заочное разбирательство дел по тяжким преступлениям, за которые определено наказание с лишением прав, не допускается, и поэтому невозможно себе представить случая осуждения к изгнанию из пределов отечества лиц, удалившихся из оного. Литературу см. в ст. Ссылка.