V. Литература С. Народная словесность. Определенные свидетельства о существовании у сербов народных песен относятся ко времени, только начиная с XVI в. Словенец Курипешич, составивший немецкое описание своего путешествия по Балканскому полуострову (1531), утверждает, что в Хорватии и Боснии народ поет много песен о юнаках Малкошиче (теперь известен в эпосе Степан Малкович), верном слуге воеводы Радослава Павловича, и Кобиловиче (теп. Кобилич). В 1568 г. далматинский поэт П. Гекторович напечатал в своей книге „Ribanje i ribarsko prigovoranje“ две юнацкие песни. В 1573 г. Ст. Герлах упоминает о виденных им в южной С. хороводах девушек, кот. пели песни, а несколько лет спустя Бузбек в своем „Путешествии в Константинополь“ (1582) рассказывает, что в одном сербском городе он слышал „причитанья и жалобные песни“. Т. обр., наличность как эпики, так и лирики в сербской народной словесности XVI в. может считаться установленной, но для более ранней эпохи никаких положительных данных нет, кроме общего и неясного указания далматинского писателя Шишгорича (1469) о свадебных и любовных песнях, кот. пелись в Шибенике. Древнейшие эпические песни сербского народа, сохранившиеся в записях XVI—XVIII вв., представляют песни, состоящие из 15 или 16 сложных стихов с цезурой посредине и припевом после каждых нескольких строк. Они называются бугарштицами, но охватывают мотивы сербской жизни с конца XIV в. (Косова битва) до конца XVII в. Название (бугарштица, бугарштина, бугаркинья, откуда глагол бугарити — петь эпическую песню на унылый мотив) указывает на болгарский источник этой поэзии, но пришла ли она из Македонии или из западной Болгарии, где сербы сталкивались с болгарами, сказать невозможно. Несомненно, однако, их распространение на далматинском приморье, в Среме, а также в самой Сербии и сербских колониях в Венгрии. Бугарштицы вымерли и заменились эпическими песнями, вероятно, вполне туземного происхождения: это гуслярские песни, состоящие из 10 сложных стихов с цезурой после четвертого слога и без припева. По содержанию своему, эти эпические песни, доныне широко распространенные и создаваемые вновь под влиянием важных событий, охватывают, можно сказать, всю сознательную жизнь сербского народа: они говорят уже о первых королях из династии Неманей (с конца XII в.), сосредоточиваются около такого центрального события, как гибель сербского царства на полях Косовской равнины (1389), и около борьбы с турками (в лице народного героя, Марка Кралевича). Затем, эти песни дают весьма обстоятельную хронику сербских войн за освобождение под предводительством Кара-Георгия (1804—1813), цикл освобождения Черногории от власти турок (1707—1830). События времен князя Милоша Обреновича („Восстание князя Милоша против турок“, „Бой у Чачка“), освещаются народным эпосом уже с меньшей последовательностью. Однако, выражение народной сербской жизни в эпосе не прекратилось и доныне: уже через несколько месяцев после аннексии Боснии и Герцеговины Австрией (в сентябре 1908 г.) гусляры пели песни об этом событии, воспевая скорбную участь боснийских братьев под властью иноверных „швабов“ и призывая к освобождению их.
События, кот. воспевает сербская народная эпика, ограничиваются для древнейшей эпохи Неманей построением церквей и монастырей и житийными подробностями. Происхождение этих песен ясно: они связаны с церковными воспоминаниями об основателях и ктиторах древних храмов. Так. обр., эти песни представляют своего рода церковные стихи. Их возникновение в эпоху турецкого гнета, когда церковь являлась хранительницей народных преданий, объясняется именно церковными влияниями. Кое-какие исторические воспоминания можно найти в песнях, посвяшенных Стефану Дечанскому и особенно Стефану Душану, личности которых, повидимому, еще долго жили в народной памяти. Косовская битва 1389 г. получила в устах народной эпики значение, не соответствующее действительным размерам этого события. Еще и после Косовского сражения С., которая уже после смерти царя Уроша (2 дек. 1371 г.) перестала быть царством, хранила свою государственную независимость, а потом полусамостоятельность. Но эпика поняла это поражение С. и гибель князя Лазаря, как „пропасть (падение) сербского царства“, и объясняла этот факт или нравственными мотивами или изменой одного из главных вождей. Так, известный сюжет о соперничестве двух жен героев, легший в основание песни о Нибелунгах, применился к косовскому циклу. Дочери князя (царя) Лазаря, из которых одна замужем за Вуком Бранковичем, а другая за Милошем Обиличем, спорят, чей муж доблестнее; на этой почве вырастает интрига, ложное обвинение Обилича в намерении изменить во время сражения. На этом мотиве и сосредоточивается несколько песен косовского цикла, тогда как другим мотивом является необходимость выбора между земным и небесным царством, который был предложен царю Лазарю в письме, упавшем с неба. Земное царство — победа над турками; небесное — гибель, но награда на небесах. И самое сражение „свето и честито било и миломе Богу приступачно“ (богоугодно, свято и честно). Косовский цикл, обнимающий песни как о самом сражении, так и о лицах и событиях, с ним связанных, никогда не представлял единства в смысле одной обширной эпопеи, как полагал в 1877 г. А. Павич („Narodne pjesme о boju na Kosovu“, Zagreb, 1877). Но в основе его все-таки лежала цельная косовская легенда, которая складывалась в XV—XVI вв. и в начале XVII в. приняла законченный характер. К ней и восходят известные теперь косовские песни, отличающиеся единством стиля и содержания (см. С. Новаковича „Косово. Српске пародне песме о bojy на Косову“, 1906; здесь и обзор литературы; см. также М. Халанского, „О сербских народн. песнях косовского цикла“, Рус. Фил. Вестн., 1883). Этот цикл, вполне определенно видит в Вуке Бранковиче, одном из величайших героев послекосовской С., изменника, а в убийце султана Мурада, Милоше, — жертву преступных подозрений; царь Лазарь — святой, „обретение головы“ которого воспевает отдельная песня. Особое место в сербской народной эпике занимает цикл песен о Марке Кралевиче, восходящий по своему происхождению к Македонии, где одним из вассальных туркам, полунезависимых государей был Марк. Это был сын приближенного к царю Стефану Душану полководца Вукашина, кот. после смерти Душана и распадения его царства сделался независимым государем в Македонии; его сын Марк был кралем в Прилепе, и под именем краля-Марка известен болгарскому эпосу, но в сербском он остался королевичем. Личность кралевича Марка, отважного борца против турок и в то же время любимца султана, сделалась любимой и центральной фигурой большого числа песен, всевозможных мифологических сказаний, исторических легенд, относящихся к другим лицам, и т. д. Так. обр., для истории образования народного эпоса цикл Марка Кралевича представляет большой интерес. Он изучен в 3-томном труде проф. М. Халанского, „Южнославянские сказания о Кралевиче Марке“ (1893—5). Цикл песен, относящихся к восстанию Кара-Георгия, собран в издании профессорского Друштва в Белграде: „Споменица о стогодишньици српскы устанка под Карадjордjем“ (1904). Из сборников сербских эпических песен самыми замечательными являются след.: Вук Стеф. Караджич, „Српске народне пjесме“ (II—VIII кн. 1845—1900); Бл. Стоjадинович, „Српске народне пjесме“ (I—II, 1869); Б. Петранович, „Српске народне пjесме из Босне и Херцеговине, енске пjесме стариjеi времена“ (1867—1870); В. Богишич, „Народне пjесме из стариjих, наjвише приморских записа“ (1878, сборник бугарштиц). Прекрасный обзор народного сербского эпоса представляет труд Т. Маретича, „Nasa narodna epika“ (1909).
Лирические народные песни известны под именем женских, поскольку они описывают любовные отношения между юношей и девушкой. Эти песни имеют различный размер (от 5 до 16 слогов, чаще всего 10); они богаты образами и чувством, особенно боснийские любовные песни (севдалиске песме), в кот. силен элемент восточной эротики. К той же группе лирической поэзии относятся песни свадебные (сватовске), причитанья (тужбалице) и др. Далее, много песен связано с известными обрядами (Коледа, Божич, Спасов дан) или с известными занятиями (на прелу, на бабинама, жетелачке), или с профессиями (слепачке, т.-е. нищенские) и т. д. В совокупности, все это составляет весьма обширный круг народной лирики, кот. охватывает все стороны семейной и родовой и народной жизни. Непосредственность и свежесть образов делают эту поэзию ценным материалом для исследований фольклористов. Из сборников их следует отметить: В. Караджич, „Српске народ. пjесме“ (I); М. Милоjевич, „Песме и обычаjи укупноi народа србскоi“ (I—III, 1867—1870); Раjкович, „Срп. нар. песме (женске), из Славониjе“ (1869); Ястребов, „Обычаи и песни турецких сербов“ (1886); Попович-Радолюб, „Српске севдалинке“ (1892) и др. Народные сербские сказки разделяются на женские (гатке, баjке, женске приповетке), в кот. рассказывается о чудесных приключениях героев, мужские (мушке приповетке), лишенные чудес, но представляющие занимательный сюжет легенды, сказки о животных и происхождении явлений мира и, наконец, сказки шутливые, анекдоты и т. под. Некоторые сказки группируются в целые циклы (о колдунах, о покойниках, благодарящих живых за спасение их чести, и т. д.). Происхождение этих сказок то же, что и вообще европейских сказок: здесь скрещиваются всевозможные литературные влияния. Лучшие сборники сказок: Караджича (4 тома, 1821—1897); Николича (2 т., 1842, 2 изд. 1899). Литература о сербской народной сказке и о других областях народной словесности приведена подробно П. Поповичем, „Преглед српске кньижевности“ (1909, русск. перев. 1910).
Старая сербская книжность до падения сербской самостоятельности. Сербская литература начинается с переписки священных и богослужебных книг, в которую вторгаются, независимо от воли переписчика, особенности его произношения церковнославянских слов и форм, т. наз. сербизмы. Церк.-слав. язык, измененный в незначительной мере под влиянием сербского, остается в продолжение всего этого периода языком сербской письменности. Содержание последней точно так же не выходит из рамок церковного влияния: оно сводится к назиданию, благочестивым размышлениям, летописи, легенде и т. п. и представляет значительное сходство, по общему направлению, с древнерусской и древнеболгарской письменностью. Начало самостоятельного литературного творчества в С. относится к началу XIII в. и связано с именем первого сербского архиепископа, св. Савы (около 1175—1236), кот. написал типик для Студеницкой лавры, житие своего отца Стефана Немани в монашестве („Живот Симеуна“, издан. Шафариком в Památky drêv. pisemn. Lihoslovanûv, 1851), типики Карейский и Хилендарский, письмо игумену Спиридону и не сохранившуюся службу св. Симеону (отцу Савы, Стефану Немане). О жизни и литер. деятельности св. Савы см. А. Гаврилович, „Свети Сава“ (1900). По следам своего брата, основавшего сербскую письменность, пошел его брат Стефан Первовенчанный (ок. 1165—1223), составивший также биографию своего отца, в кот. элемент исторический выдвинут значительно более вперед по сравнению с поучительным житийньем. „Живот св. Симеуна“ Стефана издан Шафариком в „Раmátkach“, а также Мартыновым в „Памятн. древн. письмен.“ (III, 1880). Учеником св. Савы был также писатель XIII в. Доментиан, автор житий Савы (1253) и Ст. Немани (1264). Житие Савы (изд. Даничича, 1865) представляет значительнейший биографический труд в старой сербской письменности, тогда как „Живот св. Симеуна“ является лишь переработкой сочинения Стефана Первовенч. В конце XIII или начале XIV в. появляется уже попытка внести художественный элемент в житие: это основанный на житии Доментиана новый „Живот св. Саве“ монаха Феодосия (изд. Даничича, 1860, „Живот св. Саве, написао Доментиjан“). К XIV в. относится уже обширный исторический труд, представляющий в виде ряда биографий обзор целого периода сербской истории. Он принадлежит монаху Даниилу, который в конце жизни был сербским архиепископом и умер в 1346 г. Его обширный труд „Животи кральева и архиепископа српских“ (издан. Даничича, 1866. И. Павлович, „Кньижевни радови арх. Данила“, II 1888) возник из ряда отдельно написанных, по церковной надобности, биографий. Он начинается с жития краля Уроша, с сыновьями кот., Драгутином и Милутином, Даниил имел личные отношения; и жития Драгутина, королевы Елены и особенно Милутина имеют большое историческое значение, хотя автор старается повсюду удержать агиографический тон и впадает иногда в резкие противоречия этого тона с изложением преступных действий кралей. Важна также биография краля Стефана Дечанского, тогда как „Живот“ Стефана Душана, при кот. Даниил умер, представляет лишь очерк нескольких важнейших событий царствования. Биографии архиепископов более кратки и менее важны по содержанию. В этих исторических трудах заключается все то оригинальное, что дала старая сербская письменность в XIII—XIV в. Что касается переводной литературы, то она охватывала те отрасли, которые были распространены в вульгарной византийской литературе: жития, легенды о святых, исторические хроники и т. под., а также сборники нравоучительных изречений („О разуме“ презвитера Василия, попа Драголя, напеч. В. Ягичем в „Споменике“ XIII), „Пчелы“ и памятники византийского церковного законодательства (Фотиев Номоканон и Законник имп. Василия, переведенные в первой полов. XIII в., Синтагма Матвея Властаря Солунянина, переведенная около 1347 г., типики-уставы разных монастырей). Вместе с этой церковной литературой в С. проникла из Византии и светская, к кот. относятся: повесть о Троянской войне, переведенная где-то в Дуклии (нап. Ягичем в „Primeri starohrvatsk jezika“, II), роман об Александре Великом (серб. перевод не старше XIII в., издан Новаковичем, 1879, в „Гласнике“), притча о царе Синагрине и Акире Премудром (обзор переводов в изд. Григорьева, „Повесть об Акире Премудром“, М. 1913), „Стефанит и Ихнилат“ (изд. Даничичем в „Starine“, II), „Варлаам и Иоасаф“ (изд. Новаковичем в „Гласнике“, L) и целый ряд других поучительных повестей (о Китаврасе, царе Константине, Соломоне и т. д.), некогда известных и в сербской письменности, но утраченных в рукописях сербского извода. Подробности см. в книге А. Гавриловича, „Историjа српске и хрватске кньижевности словенско-народнога jезика“ (1910), а также в названной выше книге Поповича. О „Законнике“ и хрисовулах см. выше, в главе об истории Сербии. В XV в. сербская литература представляет нескольких самостоятельных писателей. Здесь находилось после падения Болгарского царства, по словам Цамблака, „последнее прибежище православного христианства на Балканском полуострове. Полунезависимый государь С., деспот Стефан Лазаревич (1389—1427), был прозван современными книжками за свое покровительство науке вторым Манасией (Константин Манасия, греческий писатель XII в., автор поэтической хроники, был, вероятно, любимым писателем Стефана Лазаревича). Он основал на р. Ресаве монастырь Манасия или Ресава, откуда вышел ряд исправленных церк.-слав. текстов (т. наз. Ресавского извода). Самому Стефану принадлежат: прозаическая элегия „Слово любьве“ (имеется в виду христианская любовь; напеч. Новаковичем в Starine, IX), введение к ней в форме молитвы и апокалиптическая притча „Моудрость и пророчаствие“, в кот. в аллегорической форме представлены судьба Сербии, угрожающая ей со стороны турок опасность и предстоящее самим туркам поражение от Москвы (напеч. Даничичем в Starine, IV). Друг и сотрудник Стефана Лазаревича, Константин Философ, был родом из Болгарии, но после падения ее самостоятельности (1393) переселился ко двору Константина, где сделался наставником детей (грамматиком) и исправителем книг. Ему принадлежат: обширная историческая биография деспота Стефана („Живот“, напеч. А. Поповым в „Изборнике слав. и рус. сочин. и стат.“ 1896, ср. Извест. Отд. рус. яз. и слов. 1906, ст. С. Розанова) и сочинение по реформе правописания, где автор ратует за восстановление точной церковнославянской орфографии („Сказание изьявленно о писменах“, изд. с введением и комментариями В. Ягичем в 1896, в „Рассужд. южно-слав. и рус. стар.“). В 1407, при ближайшем участии Константина („преводникь Костадинь“, как он подписался на биографии деспота Стефана), началась сложная работа над новыми переводами книг с греческого языка и исправлением старых. Из Ресавы это литературное направление распространилось и по другим частям С. (в Раваницу, Белград, Смедерево и др.). Известен целый ряд лиц, примкнувших к этому направлению и действовавших при жизни деспота Стефана Лазаревича или после него. Они перевели Шестоднев Иоанна Златоуста, беседы св. отцов, хронику Зонары, книги царств и т. д. Во главе их стоял, вероятно, Константин Философ, кот. после долгих скитаний умер когда-то после 1431 г. Также болгарин родом, но сербский писатель по своей деятельности был Григорий Цамблак (1364—1450), кот. написал в сербской рецензии церк.-слав. языка „Живот св. Петке“ (1399—1400), „Живот Стефана Дечанского“ (1407—8) и „Службу“ этому святому (А. И. Яцимирский, „Григорий Цамблак“, 1904). В XIV в. возникает сербская летопись, кот. разделяется на две группы: старшие, более значительные по содержанию и более длинные, и младшие, более краткие. В первую группу входят след. 6 летописей: Копоринская, написанная в 1453 г.; Верхобрезничская, написанная в 1650 г. (события в них доведены до 1371 г.), Печская и две Студеницкие, все от XVI в. (события доведены до 1391 г.) и Цетиньская, тоже XVI в. Эти летописи черпают из одних источников (старых записей житий монаха Теодосия, Цамблака, Константина Философа, но не из сочинения Савы, и почти ничего из Стефана Первовенчан. или „Животов“ Даниила); они более или менее совпадают в своем изложении до 1371 г., и, вероятно, древнейшая редакция возникла еще в XIV в. Младших летописей известно до 40; они возникли значительно позже (б. м., уже в начале XVI в.) и разделяются обычно на две части: общую, содержащую мировую историю, и сербскую, заключающую краткие сведения по сербской истории от Стефана Немани. Из этих летописей известны Сеченичская, Рачанская и др. Многие сербские летописи напечатаны Шафариком в Památky (см. выше) и Стояновичем: „Српски родослови и летописи“ (Гласник, 1883); B. Качановский, „Сербские жития и летописи“ (Слав. Сборн., III) и его же, „История Сербии“ (т. I). Особую группу серб. летописей составляют родословы, содержащие краткие сведения о сербских государях. Прототипом их является Загребский родослов (Летоп. Мат. Српске, кн. 150), восходящий к началу XV в. Более полные исторические данные сообщают позднейшие родословы (Карловацкий, XVI в., напеч. Шафариком в Památky, и Троношский, XVIII в., напеч. в „Гласнике“, V).
Серб. литература в эпоху турецкого рабства почти прекратила свое существование вследствие тех неблагоприятных для культурного развития условий, в кот. очутился сербский народ. Самостоятельное литературное творчество почти прекратилось, но переписыванье книг продолжалось в монастырях и при церквах. Точно так же возникшее живое национальное сознание требовало продолжения летописания, и многие из летописей краткого или полного извода отмечают события XVI—XVIII веков. В богослужебных и др. книгах делаются записи, кот. указывают на чрезвычайное почтение к книге в это время и на продолжение литературной традиции от эпохи независимости (см. И. Стоянович, „Стари српски записи и натписи“, I—III, 1902—1905, и особ. Ст. Станоjевич, „Книге и друго у старим српским записима“, 1906). Из писателей этой эпохи не известен почти никто. Патриарх Печский (1614—47) Паисий написал „Службу царю Урошу“ и его „Живот“, но последний представляет краткий очерк жизни и перечисление чудес, совершенных святым после смерти. Перепиской книг почти ограничивается эта эпоха. Обзор старосерб. литературы дан П. Поповичем, А. Гавриловичем (см. выше), А. Пыпиным в „Истории слав. литератур“ (1881) и др. Хрестоматия C. Новаковича, „Примери кньижевности и jезика старога и српска-словенскога“ (много изданий, 3-е в 1904).
Сербская литература XVIII века. С развитием многочисленной сербской эмиграции в Венгрии с конца XVII в. здесь возникает новое литературное движение. Так как положение эмигрантов было очень тяжелым в национальном отношении, и им приходилось непрерывно бороться за свободу своей религии и языка, то живо почувствовалась необходимость в печатном слове. Когда же в конце XVIII в. имп. Иосиф II предпринял ряд реформ в империи, в частности в сербских колониях в Венгрии, то в населении их он нашел класс развитой буржуазии, который живо воспринял новые идеи. От сербских торговцев, составлявших главное ядро этого населения, вышла инициатива основания новых школ, издания полезных книг, образования духовенства и т. п. Т. обр., в течение XVIII в. сербская литература возрождается и переживает несколько периодов. Первый из них характеризуется сильным русским влиянием. Угнетаемые в религиозном и национальном отношениях, сербы обращают все свои надежды, со времен Петра Велик., на Россию и отсюда ждут и получают помощь в виде книг, церковной утвари, учителей. Так, с 1726 г. не мало потрудился для просвещения сербов М. Т. Суворов, основавший „славянскую школу“ сначала в Карловцах и потом в Белграде. Деятельность Суворова между сербами, весьма тяжелая, продолжалась до 1737 г. Другие русские школы (с 1733 г.) были основаны воспитанниками киевской духовной академии. До половины XVIII в. русские учителя работали среди сербов; с другой же стороны, сербы поступают в учебные заведения России, особ. Киева и Москвы (П. А. Кулаковский, „Начало русской школы у серб. в XVIII в.“ (1903); М. Груjич, „Српске школе 1718—1739“; друг. лит. у Скерлича, „Српска кньижевност у XVIII веку“ (1909). Вследствие этих причин возник особенный сербский язык, основанный на русском и церковнославянском и называвшийся славяно-сербским (особ. 1725—1740). Только в самом конце XVIII в. усиливается стремление к созданию народного сербского языка (Дос. Обрадович). Писателями XVIII в. были Киприян Рачанин („Буквар“, напис. в 1717), Иеромеj Рачанин („Путешествие ко граду Иерусалиму“, напис 1704); Гавриил Стефанович Венцлович, один из выдающихся борцов за православие среди сербов, пытавшийся писать „по-простому“, т.-е. народным языком, и переведший много церковных и поучительных книг; Юрий Бранкович, неудачный претендент на сербский престол и автор огромной рукописной истории сербов, кот. часто переписывалась и имела большое национальное значение; X. Жефарович, или Джефарович, автор гербовника сербских земель („Стемматография“, 1741); В. Петрович („История о Черной Горы“, 1754); п. Иулинац („Краткое введение в историю происхождения славено-сербского народа“, Венец., 1765); З. Орфелин („Горестный плач славныя иногда Сербии“, 1761, Венец., „Славено-сербский магазин“, Венец., 1768, журнал по образцу „ежемесячных сочинений“ русск. Ак. Наук, „Жития и славные дела Гос. Имп. Петра Вел.“, 2 тома, 1772, Венец.). Особенно крупным выразителем этого направления в серб. лит. XVIII в. был Иован Раjич (1726—1801), кот. явился выразителем возродившегося национального сознания сербов. Он горячо боролся со стремлениями Австрии ввести в Сербии унию и написал „Катихисис малый“ (1774), бывший до 1863 г. школьным руководством. Как поэт, хотя и весьма мало одаренный, Раjич написал поэму „Бой змая са орлови“ (1791), где описывается война Турции с Россией и Австрией, трагедию „О смерти последнего царя сербского, Уроша Пятого“ (1798, первед. с рус.) и особенно важный труд „История разных славенских народов, наипаче болгар, хорватов и сербов“ (1794—1795, 4 тома). Представителем идей рационализма XVIII в., т. наз. „иозефинизма“, был крупнейший писатель XVIII в., Досифей Обрадович (см.). К нему примыкают И. Мушкатирович („Краткое размышление о праздници“, 1786, „Причте“, 1787, и др.), А. Везилич (поэма „Краткое написание о спокойной жизни“, 1788), Гр. Трлаjич (поэма „Забавление единого летнего утра, или удивление естественным красотам“, 1793), П. Соларич (1781—1821, любимый ученик Обрадовича, переводчик нескольких популярно-научных книг) и др. Т. обр. в XIX в. сербская литература вступает уже с известным запасом новых идей и со стремлением выработать народный язык, свободный от церковно-славянизмов и русского влияния.
Серб. литер. XIX века. Ложноклассическое направление, проникнув в С., создает здесь манию одописанья. Это направление ввел ученый монах Лукиан Мушицкий (1777—1837), кот. написал 4 тома поучительных стихотворений и од на разные случаи (изд. 1838—1847). Его „ученое стихотворство“ имело то значение, что распространяло уважение и интерес к литературе в серб. обществе; кроме того, Мушицкий уже ратовал за права народного языка в письменности, предназначенной для широких масс. В том же направлении распространения новых научных и философских идей и создания сербской литературы на искусственном литер. языке действовали Вуjич, Видакович, С. Сараjлиjа (1791—1847), И. Попович и др. Уже приближается к народности П. П. Негош (см. Негуш); но лозунг нового направления был дан знаменитым собирателем народных сербских песен и создателем новой сербской литературы, Вуком Караджичем (см.), которому только в 60-х годах XIX стол. удалось добиться полного признания. До этой эпохи в серб. литературе господствовало еще старое правописание и язык был преисполнен руссизмами и церк.-славянизмами. Центром умственной жизни становится венгерский город Новый Сад, кот. после 1860 г. получает название „Сербских Афин“. В Пеште и Вене сербские студенты учреждают литературные кружки, и со вступлением на престол Михаила Обреновича (1858) в Белграде возникает новая литературная жизнь, во главе которой становится молодежь. „Омладина“ (см. И. Скерлич, „Омладина и ньена кньижевност“) знаменует целую эпоху не только в литературной, но и в политической жизни сербского народа, как выразительница стремлений его к объединению. Возникшая в 1866 г. в Новом Саде „Уjединьена Омладина Српска“ воспитала в своих идеях не одно поколение. Это было направление национального романтизма, проводившее свои взгляды в целом ряде журналов („Седмица“, 1852—58, „Шумадинка“, 1850—57, „Даница“, 1860—1871, „Вила“, с 1865 г. в Белграде, „Матица“ с 1866 г. в Новом Саде, и др.). Из писателей нового направления более замечательны Бранко Радичевич (1824—59), автор лирических и эпических стихотворений, Богобоj Атанацкович (1826—1858), реформатор сербской прозы в духе стремлений от романтизма к реализму, поэты И. Нович-Оточанин, З. Сундечич и И. Илич и особенно крупный поэт Змай-Иован Иованович (1833—1904; лучш. сборники его лирики „Дюличи“, „Дюличи увеоци“) и Джура Якшич (1832—1878). Из более поздних представителей омладинского движения следует назвать Л. Костича (1841—1910), автора слабых лирических стихотворений и нескольких драм в духе Шекспира; разностороннего писателя Милорада Шапчанина (1842—1895), кот. писал лирические стихотворения, драмы и поэмы, рассказы в прозе и т. д. Более значительной величиной представляется Чедомил Миятович (род. 1842), кот. внес в сербскую литературу струю романтической идеализации прошлого. Он написал ряд очень популярных исторических романов и повестей, в кот. много фантазии и идеализма, но мало исторической истины. Таковы его известнейший рассказ „Зека Капетан“ (1862), „Раjко од Расине“ (1892) и др. К тому же направлению омладинского романтизма принадлежат драматург К. Руварац, сантиментальный новеллист Маркович и др. Еще не закончилось развитие романтической школы в сербской литературе, когда стало развиваться новое направление, реалистическое. Проводником его в Сербии служила с 1868 г. болгарский эмигрант Каравелов, поклонник Чернышевского, а из сербских писателей Светозар Маркович. Сербский реализм происхождения русского и имел тот же характер увлечения естествознанием, позитивизмом и дарвинизмом, что и в России. В политике он выразился стремлением к освобождению народных масс от политического гнета и объединению всего сербского народа, к распространению в народе трезвых взглядов на жизнь, к его просвещению и т. п. Реализм сделался до конца XIX в. основным направлением серб. лит. Он проводился во многих журналах („Пребдница“, 1873, „Рад“, 1874, „Отаджбина“ 1875—92, „Дело“, с 1894, и др.), романах, которые становятся особенно обычными именно в эту пору, комедии и критике. Эпическая поэма совершенно пропадает, лирика исчезает в 70-х годах, но позже дает замечательного поэта, Воjислава Илича (1862—1894). Из писателей реалистического направления следует отметить Якова Игньатовича (1824—1888), автора нескольких социальных романов; Милована Глишича (1847—1908), создателя сербской реалистической повести из народного быта; Лаз. Лазаревича (1851—1890), автора несколько сентиментальных рассказов, отмеченных большим даром наблюдательности и художественности; Янко Веселиновича (1862—1905), описывавшего по преимуществу деревенскую жизнь и умевшего передать, хотя и с некоторой идеализацией, дух народности; Симо Матавуля (1852—1908), чрезвычайно плодовитого романиста, автора путешествий, драматурга и т. д. Менее значительны Ранкович (1863—1899), поклонник Толстого и переводчик русских писателей, Сремац (1855—1906), Р. Доманович (1873—1908), автор нескольких политических сатир, Бр. Нушич, чрезвычайно плодовитый драматург (род. 1864), пользующийся доныне успехом новеллист, и др. В области критики реалистическое направление выдвинуло Св. Марковича, Светислава Вуловича (1847—1898; монография „Бранко Радичевич“, критические статьи о театре „Из позоришта“), Любомира Недича (1852—1902; проф. филос. в Высшей Школе, автор книг „Новиjи српски писци“, „Критичке Студиjе“ и др.), И. Скерлича (проф. ист. серб. литер. в Белград. унив., автор лучших историй сербской литературы с XVIII в. и отдельных очерков о писателях, которые выходят выпусками под общим заглавием: „Кньиге и писци“, 5 вып.), Б. Поповича (проф. унив. в Белгр., редакт. „Серб. Книж. Гласн.“). Новейшими писателями являются поэты Иован Дучич (см.), Милан Ракич (род. 1876), Ст. Лукович (1877—1902, поэт-модернист), В. Петрович (род. 1884, автор стихотворений, проникнутых тонкими и сложными настроениями), Борисав Станкович, Милутин Ускович (род. 1884, новеллист в духе французских писателей), В. Иованович (род. 1884, автор важной драмы „Наши синови“, 1906). Сербская литература развивается в это время более под влиянием французской и немецкой, нежели русской. Книги получают бòльшее распространение, чем раньше, и число книг растет. По истории новой серб. литер. см. И. Скерлич, „Историjа нове српске кньижевности“ (1912); Б. Попович, „Антологиjа новиjе српске лирике“ (1912). На русск. яз. история серб. литерат. Пыпина в „Ист. славян. литер.“ и А. Степовича, „Очерки истории сербо-хорв. литер.“ (1899).