Для того, чтобы решить вопрос о значении Г. С. Сковороды, необходимо обратить внимание на его учение и жизнь. Прежние исследователи называли Сковороду то украинским Сократом, то украинским Диогеном, Пифагором, Лейбницем, Оригеном, Ломоносовым, Новиковым. Но он уже сам запротестовал против этих сравнений (Ломоносов, говорил он, не есть казенная сажень, которою можно мерить всех). Не дали ключа к разъяснению его учения и клички «мистик» и «рационалист pure sang». Поэтому мы постараемся охарактеризовать его миросозерцание на основании всей совокупности его учено-литературных трудов, как изданных, так и неизданных.
Сковорода в одно и тоже время был и философом и религиозным мыслителем: философия была его религией и религия философией. Все его сочинения проникнуты религиозным направлением и в общей совокупности своей отличаются необыкновенною цельностью, стройностью и последовательностью; вот почему нельзя их расчленять на философские и богословские; оба эти элемента у него сливаются органически и образуют нечто единое и цельное. Да и сам Сковорода называл свою философию христианской философией и давал одинаковые определения ей и Библии. Но будучи религиозным мыслителем, он в то же время оставался истинным философом, ибо ставил целию жизни разыскание истины. Сущность его христианской философии заключалась в проповеди господства единой субстанции — Духа, царящего над материей, которая является его вечным атрибутом. Во всем мире мы видим два начала — Дух и материю: в природе, в микрокосмосе (маленьком мире, или человеке) и символическом мире (или Библии); оба эти начала совмещаются друг с другом, как тень с деревом; но из них имеет значение только одно (Вечность), хотя люди очень часто отдают предпочтение видимому над невидимым. И вот Сковорода старается опровергнуть это заблуждение; к этому направлены все его сочинения; в этом его новый взгляд на вещи, диаметрально противоположный тому, который господствовал с современном ему обществе. Особенно важное значение придавал он духовному началу в человеке, которое отождествлял с человеческой мыслью, давая движению этой последней полный простор, и с этой же высшей точки зрения (аллегорически) он объяснял и Священное писание, в котором особенно заметны следы Божии, следы Духа, следы Вечности. Таким образом, его миросозерцание, не смотря на проповедь двух начал, должно быть названо монизмом. Происхождение мира тленного он объясняет, как акт воли Вечного, пожелавшей облечь совершенства свои в явление видимости. Но между другими тварями и человеком огромная разница: их отделяет свободная воля этого последнего. Цель человеческой жизни состоит в Богопознании и самопознании, которые в конечных целях своих сходятся; они же необходимы и для миропознания. Средством познания является разум, но на ряду с ним нужна и вера: она начинается там, где кончаются пределы разума; вера же необходима и для любви, составляющей основу христианской этики.
Из такого миросозерцания Сковорода логически выводил и свою теорию счастия. Доказав, что верховное начало во всем мире есть Вечность, Сковорода заключает, что и свое счастье мы должны основывать на нем, как на единственно прочном, ибо все остальное, на чем обыкновенно стараются утверждать свое благополучие (богатство, здоровье и т. п.), неустойчивое и не всеобщее. Только в таком случае счастие окажется достижимым для всех и, даже нетрудным. Счастие внутри нас: оно есть наш душевный мир; познав себя, мы найдем этот душевный мир; а познать себя — значит подметить свои природные наклонности, которые дает нам Бог, подобный «богатому фонтану, наполняющему различные сосуды, по их вместимости. Над фонтаном надпись: неравное всем равенство. Льются из разных трубок разные токи в разные сосуды, вкруг фонтана стоящие. Меньший сосуд менее имеет, но в том равен есть большему, что равно есть полный». Исходя из такого понимания счастия, Сковорода, естественно, восхвалял простоту жизни (но не аскетизм) и удовольствия, вытекавшие из непосредственного общения с природой. Из своей мысли о самопознании и врожденности способностей он выводил и систему воспитания. И здесь он выступает на защиту внутреннего духовного начала и потому на первый план выдвигает нравственное развитие, но рядом с ним ставит умственное, физическое и эстетическое образование. Главное дело в воспитании подметить природные склонности ребенка; природа — это единая истинная наставница; нужно только не мешать ей, а очищать дорогу. Эту же идею господства Духа над внешностью Сковорода проводит и в своих воззрениях на христианство. Источником христианской религии он признает Библию, хотя и вооружается против буквального ее понимания; но между ним и французскими скептиками XVIII в. огромная разница. Для него Библия это более чем священная книга, это единственная книга познания, это — Сам Бог, говорящий к людям образным языком. Однако, ставя так высоко Библию, Сковорода относится с полным уважением и к светской науке. Ратуя за духовную сторону христианства, он сильно вооружается против всех тех, которые сводили его к одной обрядности, ибо один обряд, без высшего смысла, в него вложенного, без глубокой веры и любви, недостаточен. Особенно резко он восставал против ханжей и лицемеров.
Таково в общих чертах учение Сковороды. В нем стройно сочетались взгляды на мир, человека и Бога, гармонически слились умозрение и мораль. Сковорода создал высокий нравственный идеал и сам для себя выбрал, с житейской точки зрения, наиболее трудный путь. В нем мы, таким образом, видим довольно редкий пример полнейшей гармонии между учением и жизнью: он жил так, как учил, и учил так, как жил. Начертанный им идеал он осуществил в своей собственной жизни во всей его целостности, полноте и неприкосновенности. Он сознательно избрал себе жизненный путь и шел по нем прямо до самой смерти, не свернув ни разу ни направо, ни налево. Ему несколько раз делали самые заманчивые предложения, но он постоянно отказывался от них и оставался бездомным, бессемейным стражником, чтобы быть мудрецом и учителем народа в широком и благороднейшем смысле этого слова. Его «неделание» состояло на самом деле в беспрерывной работе ума и сердца, — в составлении философских трудов, в нравственном совершенствовании. Его жизнь требовала сильного подъема духа и с этой точки зрения может быть названа постоянным подвигом; иногда в таком состоянии он доходил до религиозного экстаза и тогда изображал и себя самого (например, в «Борьбе архистр. Михаила с сатаною»). Но как в учении, так и в жизни, он не был мрачным пессимистом; его миросозерцание и жизнь, гармонически примиренные, давали ему внутреннее счастие и оптимизм. Конечно, такой полной гармонии он достиг не сразу. Критическим, переходным моментом в его жизни было то время, когда он оставил педагогическую деятельность и предался в «пустыне» философским трудам. Создав своим разумом себе миросозерцание, он окончательно укрепил его в себе чувством и сделал из него религию. Жизнь его отличалась простотою, благодушием, удалением от всяких излишеств, близостью к природе, деятельною любовью к ближнему, полным бессребренничеством. Сосредоточившись исключительно на духовном Богопочитании, он лично для себя считал ненужными некоторые обряды, но не был фанатиком и здесь и умер, выполнив их, по просьбе своего друга и по любви христианской. Умер он так, как подобало философу, с его взглядами на смерть, как на средство сбросить с себя ветхую временную ризу и слиться с Вечностью, с Богом.
В вопросе о значении Сковороды нужно различать 2 стороны — влияние его идей на общество и степень их оригинальности. Сковорода был не только мыслитель, но и проповедник, стремившийся к распространению своего учения в современном ему обществе и достигавший этого, как посредством сочинений, так и посредством живой устной проповеди; огромное значение имел также пример его собственной жизни. Сочинения его (в рукописях) находили себе широкое распространение не только в Украйне, но и далеко за ее пределами. В течение 30 лет своей страннической жизни Сковорода сталкивался с массою лиц из всех слоев общества; у многих из них он проживал подолгу. Он жил в монастырях и у священников, с которыми вел потом дружескую переписку и проводил в ней свои взгляды. Лучшие представители дворянского сословия считали его своим другом (его ученик тайный советник и прокурор Ковалинский, А. Ковалевский, ІІІидловский, Тевяшов, Розальон-Сошальский и др.). Сам Сковорода прямо призывал дворянство к делу умственного и нравственного просвещения всего народа; он же подготовил его и к восприятию мысли об основании в Харькове университета. Не меньшим уважением и влиянием Сковорода пользовался и среди горожан, о чем свидетельствует дружба его с ревнителем просвещения городским головою Е. Е. Урюпиным. Но особенно любил он простой народ, который платил ему тем же и доселе удержал в памяти его нравственные наставления, сделав их своим духовным достоянием. Сковорода родился и в свое время и на своем месте: он является естественною реакцией против исключительного господства материальных интересов в слободско-украинском обществе XVIII в.; самая проповедь и жизнь его вылились в ту форму, которую, давно уже выработала старая Малороссия с ее «мандрованными», т. е. странствующими учителями. Его учение не умерло вместе с ним; и он мог сказать о себе: не всуе текох, се умираю не безчаден.
Сковорода — самородок; и учение его не было эклектическим, наибольшее духовное родство у него было не с мистиками, не с масонами, а с отцами церкви. Узнав теперь Сковороду, как писателя, мы должны будем отвести ему известное место и в истории русской литературы XVIII в., и в истории русского языка, и в истории украинской словесности XVIII и XIX века. Но он имеет не одно только антикварное значение. Если привести богатое содержанием идейное наследие Сковороды к общим формулам, то окажется, что он проводил общечеловеческие идеалы, которыми живет и наше время: стремление к нравственному возрождению личности, неуклонное искание истины, принцип широкой религиозной терпимости, борьбу с суевериями, демократизм, выражавшийся в желании дать просвещение и низшим классам общества, полное соответствие между словом и делом. И не повторяется ли теперь то просветительное движение, которое одиноко вел у нас в степной глуши Сковорода, а среди цвета московской интеллигенции Новиков? Помянем же добрым словом «старичка» Сковороду, работавшего для своего края, но внесшего свою лепту и в культурное богатство всей России и человечества.