| Въ ненастный день взойдетъ какъ солнце, Моя вселенская душа! (Заключительныя строки „Громокипящаго кубка“). |
| Вѣрѣ Жуковской. |
Я живъ, и жить хочу, и буду
Жить—безконечный—безъ конца.
Не подходите, точно къ чуду,
Къ чертамъ безсмертнаго лица:
Жизнь—въ нашей власти: мы дотолѣ
Трепещемъ, бьемся и живемъ,
Пока въ насъ много ярой воли
Къ тому, что жизнью мы зовемъ.
Смерть торжествуетъ въ тѣ мгновенья,
Когда повѣрилъ ты въ нее,
И нѣтъ въ тебѣ сопротивленья:
Смерть—малодушіе твое.
Я не могу себѣ представить
Всѣмъ ощущеньемъ, всей душой,
Какъ можно этотъ міръ оставить,—
Молчать, истлѣть, не быть собой!
Я превозмогъ порывы гнѣва:
Убивъ другого—я убитъ…
А потому—любимецъ неба—
Прошу—чтобъ жить!—всю боль обидъ.
Я смѣлъ и прямъ, и простъ, и свѣтелъ,
И смерти явно я бѣгу.
Я всѣхъ простилъ, я все привѣтилъ,
А большаго я не могу!..
Что значитъ жить? для васъ,—не знаю…
жить для меня—вдыхать сирень,
Въ крещенскій снѣгъ стремиться къ маю,
Благословляя новый день!
Искать Ее, не уставая,
И пѣть, и мыслить, и дышать.
Какія нови въ чарахъ мая!
Какая въ новяхъ благодать!
И сколько новей въ чарахъ мая,
Вѣдь столько жъ пѣсенъ впереди!
Живи, живое восторгая!
Отъ смерти мертвое буди!
Но если ты, въ чьихъ мысляхъ узость,
Мнѣ скажешь: „трусъ“,— услышишь ты:
—Да здравствуетъ святая трусость
Во имя жизни и мечты!
1914. Октябрь.