лодцы? Старый Бермята Васильевичъ знаетъ: «Дружина Чурилы».—«А кто же этотъ Чурило?»—«Самъ себѣ господинъ. Дворъ у него богатый на семи верстахъ. Вокругъ двора есть желѣзный тынъ. На каждой тынинкѣ до маковкѣ. По маковкѣ, по жемчужинкѣ. По жемчужинкѣ есть, тѣхъ жемчужинъ не счесть. И свѣтлицы изъ бѣлаго дуба стоятъ посреди двора».
Эти гридни покрыты сѣдымъ бобромъ,[1] |
Князь съ Княгинею ѣдетъ къ Чурилѣ, ибо блескъ привлекаетъ глаза. Старый Пленъ имъ выходитъ навстрѣчу съ почетомъ, и вотъ мы какъ будто въ какомъ-то Восточномъ цвѣтистомъ театрѣ, гдѣ воздухъ такъ прянъ отъ куреній, и гдѣ такъ пьяно для сердца отъ множества яркихъ тканей. Пленъ ведетъ гостей къ угощенью.
Посадилъ во свѣтлыхъ гридняхъ ихъ за убраны столы, |
- ↑ Чурило Пленкович — стихотворение К. Д. Бальмонта. (прим. редактора Викитеки)
лодцы? Старый Бермята Васильевич знает: «Дружина Чурилы». — «А кто же этот Чурило?» — «Сам себе господин. Двор у него богатый на семи верстах. Вокруг двора есть железный тын. На каждой тынинке до маковке. По маковке, по жемчужинке. По жемчужинке есть, тех жемчужин не счесть. И светлицы из белого дуба стоят посреди двора».
Эти гридни покрыты седым бобром,[1] |
Князь с Княгинею едет к Чуриле, ибо блеск привлекает глаза. Старый Плен им выходит навстречу с почетом, и вот мы как будто в каком-то Восточном цветистом театре, где воздух так прян от курений, и где так пьяно для сердца от множества ярких тканей. Плен ведет гостей к угощенью.
Посадил во светлых гриднях их за убраны столы, |
- ↑ Чурило Пленкович — стихотворение К. Д. Бальмонта. (прим. редактора Викитеки)