Источниками послужили:
Исторія Спб. университета, В. Григорьева. Спб. 1870.
Журналъ русскаго физ.-химическаго общества, 1869—1882 гг.
Указатель русск. лит. по матем. чист. и прикл. знан. Періодъ 1873—1879.
Centralblatt f. d. med. Wissensch. Berl. 1863—1882.
Указатель сообщеній и статей I—X том. Зап. общ. Спб. естествоисп., по геологіи.
Тѣ же записки, томы XI, XII и XIII.
Матеріалы для геологіи Россіи. 13 томовъ.
Обмѣнъ веществъ и превращеніе энерг. въ растен. А. Фаминцына. Спб. 1883.
Въ текущей литературѣ до сихъ поръ не сдѣлано попытки подвести, на основаніи фактическихъ данныхъ, итоги научной дѣятельности нашихъ университетовъ за послѣднія двадцать пять лѣтъ; и это обстоятельство составляетъ, я думаю, главную причину, почему въ печати такъ незастѣнчиво раздаются по временамъ огульные приговоры, будто наши университеты падаютъ, что цвѣтущая пора ихъ научной жизни давно миновала, и т. п. Представляя на судъ читателя первую бѣглую попытку такого рода, въ отношеніи движенія естествознанія со включеніемъ основъ медицины[2], считаю долгомъ заявить прежде всего, что фактическій матеріалъ, которымъ я располагалъ, хотя и не обнимаетъ собою всего дѣйствительно сдѣланнаго въ этомъ направленіи университетами, но содержитъ все существенно-важное, чтобы намѣтить и доказать самыя крупныя черты достигнутыхъ результатовъ. Въ этомъ собственно и заключается цѣль статьи. Очеркъ не касается, впрочемъ, Дерптскаго и Гельсингфорсскаго университетовъ, такъ какъ по всему строю жизни они всегда отличались отъ чисто-русскихъ собратьевъ; не касается также ученой дѣятельности тѣхъ изъ нашихъ академиковъ, которые стояли внѣ связи съ русскими университетами. Фактическій матеріалъ для очерка собранъ не мною, а спеціалистами по соотвѣтствующимъ отдѣламъ знаній: по физикѣ — проф. Петрушевскимъ, по химіи — проф. Меншуткинымъ, по ботаникѣ — проф. Бекетовымъ, Бородинымъ и Гоби; по зоологіи — проф. Богдановымъ, по геологіи — проф. Иностранцевымъ, по анатоміи и физіологіи — мною. Сверхъ того по каждому отдѣлу знаній приведены источники, откуда матеріалъ заимствованъ, такъ что любознательному читателю дана полная возможность провѣрки.
Если судить о научной дѣтельности учрежденій по степени участія ихъ членовъ въ разработкѣ научныхъ вопросовъ, — а судить иначе нельзя, — то дѣятельность русскихъ университетовъ по естествознанію за 30-лѣтній періодъ до 60-хъ годовъ настоящаго столѣтія нельзя не назвать въ общемъ блѣдною — университетскихъ работниковъ въ наукѣ съ русскими именами было въ самомъ дѣлѣ мало и стоятъ они какъ-то изолированно, мало вліяя на среду.
Единственный физикъ за этотъ періодъ, академикъ Ленцъ, не оставляетъ по себѣ ничего похожаго на школу. Первые ученики его, Савельевъ, Талызинъ и Пчельниковъ, работали очень недолго, а дѣятельность позднѣйшихъ — Петрушевскаго и Р. Ленца — относится къ послѣдующему періоду.
Ботаники того времени, Траутфеттеръ, Бонгардтъ, Фишеръ фонъ-Вальдгеймъ и Шиховскій занимаются флористическими и ботанико-географическими изслѣдованіями, и только въ середннѣ періода является Желѣзновъ, а подъ самый конецъ крупный научный дѣятель Ценковскій, духовный отецъ всѣхъ теперешнихъ ботаниковъ.
Зоологи Эйхвальдъ, Эверсманъ, Куторга, Рулье, Кесслеръ занимаются исключительно фаунистическими изслѣдованіями; въ области же сравнительной анатоміи, эмбріологіи и гистологіи животныхъ нѣтъ ни одного университетскаго работника.
Минералогія и геологія сравнительно процвѣтаютъ благодаря трудамъ Эйхвальда, Щуровскаго, Гофмана, Борисяка, Ѳеофилактова, Соколова и Вагнера. Наибольшее оживленіе падаетъ на 40-е годы, когда по мысли императора Николая I былъ приглашенъ изъ Англіи, для изученія Россіи въ геологичеокомъ отношеніи, Мурчисонъ.
По микроскопической анатоміи и экспериментальной физіологіи опять крайняя бѣдность — ни одного ученаго, ни одного изслѣдованія.
Изъ всѣхъ естественныхъ наукъ за этотъ періодъ посчастливилось всего больше химіи. Въ Петербургѣ работаетъ въ 30-хъ годахъ акад. Гессъ, не оставляя, однако, по себѣ школы. Нѣсколько позднѣе является Воскресенскій. Въ сороковыхъ годахъ въ Казани работаютъ Клаусъ и Зининъ. Дѣятельность этихъ химиковъ была, какъ увидимъ ниже, плодотворна и въ смыслѣ образованія учениковъ.
Причинъ такой малочисленности и разъединенности рабочихъ силъ было, конечно, много, но главная лежала, несомнѣнно, во всемъ строѣ университетской жизни, логически вытекавшемъ изъ тогдашняго (по нашему времени уже неправильнаго) взгляда на значеніе университетовъ въ умственной жизни страны. У насъ даже въ 50-хъ годахъ на университеты продолжали еще смотрѣть только какъ на разсадники готоваго знанія, въ которыхъ юношество обучается высшимъ наукамъ. Къ этому приспособлена была вся дѣятельность университетовъ, и она, собственно, проходила въ томъ, что профессора читали лекціи, стараясь преподнести слушателямъ послѣдніе выводы науки, а слушатели пассивно воспринимали ихъ. Научной работы — того, что̀ теперь составляетъ истинную ученость — отъ профессоровъ въ сущности не требовалось; она была достояніемъ немногихъ избранныхъ и, замкнутая въ тиши кабинетовъ, очень рѣдко вступала въ живую связь съ аудиторіей. Въ тѣ времена такія занятія назывались очень характерно — черной подготовительной работой, и мнѣ лично случалось слышать, какъ одинъ теперь уже умершій ученый изъ той эпохи называлъ себя серьезно чернорабочимъ, въ отличіе отъ профессоровъ-ораторовъ. Въ тѣ времена и требованія отъ преподавателей-натуралистовъ и мѣрки для нихъ были иныя, чѣмъ теперь. Ученость опредѣлялась начитанностью, современность — тѣмъ, насколько профессоръ слѣдитъ книжно за наукой, дѣльность — внесеніемъ въ преподаваніе здравой логической критики, талантливость — умѣньемъ обобщать, а преподавательскія способности — ораторскимъ талантомъ[3]. Нормы требованій были одинаковы и отъ реалиста, и отъ представителя книжной учености. Въ мое студенчество въ московскомъ университетѣ было два натуралиста, пользовавшихся громкой репутаціей, и когда слушатели, тоже натуралисты, увлеченные удачной красивой лекціей одного изъ нихъ, хотѣли похвалить его особенно сильно, то говорили, что онъ почти такой же превосходный профессоръ, какъ Грановскій и Кудрявцевъ.
При такомъ запросѣ со стороны среды и отвѣты получались соотвѣтственные. Преподаваніе съ каѳедры было главной цѣлью, а самостоятельный трудъ хотя и цѣнился, но былъ необязателенъ и считался дѣломъ личнаго вкуса.
Существовали, конечно, и исключенія изъ этого правила. Такъ, естественный факультетъ петербургскаго университета представляетъ и въ этотъ періодъ нѣкоторые признаки коллективной научной жизни. Этимъ онъ былъ однако обязанъ постоянному общенію университета съ сосѣднею по мѣсту академіею наукъ, въ которой науки разрабатывались практически, такъ сказатъ, по закону. На нѣкоторыхъ каѳедрахъ естественнаго отдѣленія преподавателями были прямо академики, на другихъ лица, стоявшія въ связи съ академіей. Поэтому здѣсь есть налицо всѣ признаки настоящаго научнаго движенія. Помимо музеевъ и химической лабораторіи, въ университетѣ заводится родъ лабораторій и по другимъ предметамъ; существуютъ практическія занятія съ учениками по ботаникѣ и зоологіи; для избранныхъ открывается доступъ въ физическую лабораторію академіи наукъ, и даже старый химикъ Соловьевъ руководитъ студентовъ въ практическихъ занятіяхъ. Работа начинается въ маленькихъ кружкахъ, съ маленькими средствами, но уже даетъ плоды. Учителю Ценковскаго, Шиховскому, приходилось обучать юношество микроскопическимъ наблюденіямъ при помощи единственнаго имѣвшагося тогда микроскопа, но онъ все-таки оставилъ ученика, составившаго себѣ громкое имя именно микроскопическими изслѣдованіями. Подъ руководствомъ академика Ленца воспитались Петрушевскій и Р. Ленцъ, а съ именемъ Воскресенскаго связываютъ имена Менделѣева и Н. Н. Соколова. Покойный Кесслеръ— тоже ученикъ петербургскаго университета.
Подобныя же, но уже единичныя, явленія встрѣчаются и въ провинціальныхъ университетахъ. Особенно ярко выступаетъ въ этомъ отношеніи казанская химическая лабораторія, которая приготовила къ нашему періоду такого крупнаго дѣятеля, какъ Бутлеровъ.
Итакъ, повторяю опять, въ предшествующій намъ періодъ самая университетская среда мало способствовала развитію естествознанія. Тогда и въ Германіи, откуда заимствоваласъ наша ученость, вѣроятно еще не вполнѣ сознавалась мысль, что университеты, для выполненія ихъ назначенія служить разсадниками знанія, должны быть не только учрежденіями, гдѣ наука проповѣдуется, но и рабочими научными центрами, гдѣ она развивается. Простая и въ сущности старая ыысль, что учить и учиться можно съ успѣхомъ, только работая, получила широкое практическое развитіе въ Германіи лишь въ пятидесятыхъ годахъ, когда богатыя естественно-научныя лабораторіи были признаны необходимою принадлежностью университетовъ. Подобіе такихъ лабораторій существовало на Западѣ, конечно, съ древности, но они опредѣлялись случайными мѣстными причинами, когда появлялся гдѣ-нибудь выдающійся работникъ-ученый и собиралъ вокругъ себя учениковъ. Лабораторіи нашего времени имѣютъ несравненно болѣе широкое значеніе: какъ необходимая принадлежность всякаго университета, онѣ измѣняютъ всю систему обученія; какъ учрежденія, приноровленныя къ практической разработкѣ научныхъ вопросовъ многими, онѣ замѣняютъ собою прежніе замкнутые кабинеты ученыхъ и вводятъ въ среду учащихся самый процессъ созиданія науки. Какъ школы практическаго обученія, лабораторіи значительно повышаютъ уровень образованія въ массахъ; какъ рабочіе центры, гдѣ наука разрабатывается не единичными усиліями, a сообща, онѣ значителъно повышаютъ научную производительность страны. Въ Германіи значеніе ихъ сознано въ такой мѣрѣ, что даже во второстепенныхъ университетахъ на устройство лабораторій при отдѣльныхъ каѳедрахъ потрачены сотни тысячъ.
Легко понять поэтому, какую громадную услугу русскому естествознанію оказала реформа нашихъ университетовъ въ 60-хъ годахъ, учредивъ при естественныхъ и медицинскнхъ факультетахъ лабораторіи, снабдивъ ихъ матеріальными средствами и усиливъ соотвѣтственнымъ образомъ преподавательскій персоналъ. Другою благодѣтельною мѣрою было облегченіе выѣзда частнымъ лицамъ за границу и усиленная посылка туда молодежи съ образовательной цѣлью на казенный счетъ. Послѣдняя мѣра, издавна практиковавшаяся университетами для подготовленія профессоровъ, была теперь особенно необходима, потому что съ 1848 г. по 1856 командировки за границу изъ университетовъ прекратились, а по новому уставу преподавательскій персоналъ имѣлъ увеличиться. Едва ли я ошибусь, утверждая, что около половины теперешнихъ профессоровъ на естественныхъ и медицинскихъ факультетахъ вышли изъ контингента молодежи, отправившейся за границу въ концѣ пятидесятыхъ и началѣ шестидесятыхъ годовъ.
Нужно ли описывать словами наступившее вскорѣ затѣмъ оживленіе въ жизни университетовъ?
Проще и умѣстнѣе будетъ, я думаю, прямо привести фактическія данныя касательно вліянія, произведеннаго реформой.
По самому смыслу дѣла вліяніе должно было выразиться:
1) повышеніемъ уровня образованія въ учащейся массѣ;
2) умноженіемъ числа работниковъ по естествознанію и
3) усиленіемъ научной производительиости.
Разберу эти три пункта по порядку.
Въ предшествующій періодъ практическія занятія со студентами были рѣдкостью, случайнымъ явленіемъ, и масса кончала университетъ лишь съ книжнымъ образованіемъ. Мы, напримѣръ, ученики московскаго университета въ 1‑й половинѣ пятидесятыхъ годовъ (тѣмъ болѣе наши предшественники!), кончили курсъ, не видавъ даже дверей химической лабораторіи, и когда пріѣхали учиться за границу, то первые уроки въ обращеніи съ химической посудой и реактивами получали отъ служителя лабораторіи. Теперь же практическія занятія распространены въ университетахъ повсемѣстно, повсюду заключаются въ ознакомленіи студентовъ съ методами изслѣдованія и стоятъ, напримѣръ, въ петербургскомъ унисерситетѣ (гдѣ естественный факультетъ особенно богатъ слушателями) въ слѣдующемъ видѣ.
По физикѣ занятія открылись въ 1865 г., когда лабораторныя средства были еще очень слабы, и въ первыя пять лѣтъ число работавшихъ не превышало 10 чел. въ годъ; въ 1870 ихъ было 18; въ 1875 уже 76, a въ 1878 — 115. Съ тѣхъ поръ число практикантовъ держится постоянно около ста.
Занятія по аналитической химіи обязательны для всѣхъ студентовъ 2‑го курса; поэтому число работающихъ еще больше. За послѣднія 10 лѣтъ оно постепенно возрастало съ 86 человѣкъ до 220 слишкомъ въ годъ. За неимѣніемъ мѣста работаютъ въ нѣсколько очередей.
Въ ботаническихъ лабораторіяхъ практикантовъ ежегодно бываетъ: на физіологическомъ отдѣленіи (упражненія съ микроскопомъ) — около 80 (обыкновенно весь 3‑й курсъ); на анатомическомъ — около 100.
У геологовъ лабораторно занимаются только спеціалисты (109 человѣкъ за посліднія 17 лѣтъ), а практическія упражненія всему 4‑му курсу устроены въ видѣ геологическихъ экскурсій по окрестностямъ Петербурга. Сверхъ того для спепіалистовъ устраивается ежегодно экскурсія по Петербургской, Олонецкой, Новгородской губ. и Остзейскому краю.
У зоологовъ практически занимаются ежегодно 30—40 человѣкъ. По микроскопіи и физіологіи — около 80 ежегодно.
Такимъ образомъ на естественномъ отдѣленіи петербургскаго университета, вплоть до громаднаго наплыва слушателей 3‑хъ послѣднихъ лѣтъ, сильно затрудняющаго дѣло по ограниченности помѣщеній и денежныхъ средствъ лабораторій, значительное большинство[4] студентовъ занималось практически, т.‑е. получало въ руки самое главное орудіе натуралиста — знакомство съ основными методами изслѣдованія; всякій практикантъ пріобрѣтаетъ, кромѣ того, навыкъ къ обращенію съ инструментальными пособіями и къ производству опытовъ. Но это еще не все: у того, кто прошелъ практическую школу, голова уже иначе относится къ слышанному съ каѳедры — знаніе становится болѣе сознательнымъ и прочнымъ.
Увеличеніе числа работниковъ по естествознанію доказывается всего проще возникновеніемъ, въ теченіе разбираемаго періода, при университетахъ обществъ естествоиспытателей. Въ предшествующій періодъ такихъ обществъ въ Россіи было только два: минералогическое въ Петербургѣ и московское общество испытателей природы, печатавшее труды не только русскихъ, но и иностранныхъ ученыхъ. Нынѣ же обществъ при университетахъ, издающихъ свои записки, семь: физико-химическое бъ Петербургѣ, общества естсствоиспытателей при московскомъ, казанскомъ, кіевскомъ, харьковскомъ и одесскомъ университетахъ, русское энтомологическое общество; общества: въ Ярославлѣ, Екатеринбургѣ, Ташкентѣ и Тифлисѣ.
Другое валовое доказательство увеличенія числа работниковъ по естествознанію представляютъ наши періодическіе съѣзды, на которые собираются, какъ всѣмъ, конечно, извѣстно, сотни членовъ, т.‑е. сотни лицъ, заявившихъ себя спеціальными трудами.
Переходя теперь къ доказательству третьяго, самаго важнаго пункта, — усиленію научной производительности въ странѣ, я раздѣлю его на двѣ рубрики.
Въ первой будутъ показаны результаты, достигнутые университетами въ дѣлѣ естественно-историческаго изученія нашей родины — результаты, достигнутые нашими зоологами, ботаниками и геологами.
Во второй будутъ приведены фактическія данныя касательно участія нашихъ университетскихъ натуралистовъ въ совмѣстной научной работѣ всѣхъ цивилизованныхъ народовъ.
Когда послѣ 1-го съѣзда при университетахъ организовались общества естествоиспытателей, геологическія, зоологическія и ботаническія отдѣленія обществъ стали посылать ежегодно (обыкновенно лѣтомъ) на свои маленькія средства[5] (давая много, много 400—500 р. на человѣка) партіи изслѣдователей во всѣ концы Россіи. Зоологъ изучалъ фауну избранной имъ мѣстности, ботаникъ — флору, геологъ — строеніе почвы, и каждый старался собрать коллекцію, а по возвращеніи представлялъ письменный отчетъ, помѣщавшійся въ трудахъ обществъ, при чемъ коллекція поступала (конечно, безвозмездно) въ собственность соотвѣтствующихъ университетскихъ кабинетовъ. Благодаря этому университетскія коллекціи навѣрное утроились.
Этимъ путемъ изучены въ геологическомъ отношеніи: Бессарабія, многія мѣста Крыма, Таманьскій кряжъ, части Урала, части береговъ Волги и Камы и части слѣдующихъ губерній: Екатеринославской, Полтавской, Кіевской, Орловской, Нижегородской, Костромской, Новгородской, Петербургской и Олонецкой.
Ботаники изслѣдовали флору въ слѣдующихъ губерніяхъ: Петербургской, Новгородской, Архангельской, Нижегородской, Ярославской, Харьковской, Херсонской, Екатеринославской и проч.
Зоологи изслѣдовали фауну почти всѣхъ губерній Европейской Россіи, со включеніемъ Крыма, Кавказа, русскихъ береговъ Чернаго моря и ближайшихъ частей Западной Сибири.
По иниціативѣ тѣхъ же обществъ, съ субсидіями отъ правительства, были снаряжены болѣе крупныя экспедиціи въ Туркестанъ (Федченко), въ Хиву (Богдановъ), въ Арало-Каспійскую область (Богдановъ, Барботъ, Гриммъ и Аленицынъ), на Мурманъ (Богдановъ съ 7 студентами), на Бѣлое море (Ценковскій и Вагнеръ) и на Алтай (Никольскій, Соколовъ, Полѣновъ и Красновъ).
На международномъ географическомъ конгрессѣ въ Венеціи присужденъ почетный дипломъ петербургскому Обществу естествоиспытателей за его экспедиціи.
Въ предшествующій періодъ русскія имена въ иностранной литературѣ по естествознанію хотя и встрѣчаются, но изрѣдка и большею частію мелькомъ. Съ конца же 50-хъ и начала 60-хъ годовъ, вмѣстѣ съ тѣмъ какъ начался наплывъ русской молодежи въ иностранные (преимущественно германскіе) университеты, число работъ съ русскими именами, обнародованныхъ въ иностранныхъ журналахъ, начинаетъ быстро возрастать и держится поднесь на небывалой въ прежнее время высотѣ. Нѣтъ ни малѣйшаго сомнѣнія, что въ первые годы движенія, значительное большинство этихъ работъ принадлежало къ разряду такъ называемыхъ ученическихъ, — работъ на заданную тему, выполненныхъ подъ руководствомъ иностраннаго профессора. Иначе и быть не могло, потому что огромное большинство ѣхало за границу безъ всякой серьезной подготовки къ самостоятельному труду. Иностранцы, бывшіе, какъ старѣйшины въ наукѣ, всегда нашими учителями, оказали именно въ эту пору огромную услугу русскому просвѣщенію; и всякій русскій изъ той эпохи признаетъ и вспомнитъ это съ самой теплой благодарностью. Работы первыхъ лѣтъ, хотя бы даже сплошь ученическія (чего, конечно, не было), имѣютъ тѣмъ не менѣе важное значеніе, представляя наглядное доказательство, что уже въ началѣ разбираемаго нами періода многіе десятки лицъ изъ русской молодежи прошли очень серьезную школу обученія — фактъ, какого въ Россіи до того еще никогда не бывало. Важность его возрастаетъ еше болѣе, если принять во вниманіе, что наши юныя лабораторіи наполнялись работниками именно изъ контингента лицъ, учившихся за границей въ это время.
Лабораторіи стали заселяться, но нельзя же ожидать отъ юныхъ, неокрѣпшихъ еще учрежденій сразу широкой дѣятельности, особенно въ дѣлѣ научнаго труда. Всякій, кому случалось завѣдывать возникающей вновь лабораторіей, подтвердитъ, я думаю, мои слова, что на образованіе двухъ-трехъ самостоятельныхъ работниковъ даже у опытнаго руководителя уходятъ годы. У насъ же въ 60-хъ годахъ достичь этого было еще труднѣе, потому что и руководительство было новымъ дѣломъ, да и почва была мало подготовлена. Неудивительно поэтому, что самостоятельная научная жизнь нашихъ лабораторій начинаетъ проявляться несомнѣнными признаками гораздо позднѣе времени ихъ возникновенія. Но она уже проявилась почти во всѣхъ лабораторіяхъ нашего отечества и выражается тѣмъ, что въ разработкѣ научныхъ вопросовъ принимаютъ участіе не одни профессора, про которыхъ можно было бы, пожалуй, сказать, что они вынесли свою ученость съ Запада, но и ученики мѣстныхъ русскихъ лабораторій. Въ прежнія времена русскому развиться въ самостоятельнаго работника безъ обученія на Западѣ было почти невозможно[6]; а теперь они развиваются и на мѣстѣ.
Читатель, надѣюсь, не посѣтуетъ, если я въ видѣ иллюстраціи къ сказанному приведу нѣсколько особенно поразительныхъ чиселъ.
За весь предшествующій 30-лѣтній періодъ мнѣ неизвѣстно изъ области микроскопической анатоміи, физіологіи и экспериментальной патологіи ни одного спеціальнаго труда съ чисто-русскимъ именемъ, который принадлежалъ бы университетскому ученому. Въ періодъ же съ 1863 по 1882 г. включительно, т.‑е. за 20 лѣтъ, обнародовано въ иностранныхъ журналахъ по этимъ спеціальностямъ больше 650 работъ съ чисто-русскимъ именемъ. Изъ этого числа выключены всѣ дерптцы и профессора иностранцы (напр., проф. Груберъ), выключены, вѣроятно, и нѣкоторые русскіе (по мѣсту обученія) съ иностранными именами.
Всего же поразительнѣе дѣятельность нашихъ химиковъ. За 14 лѣтъ, съ 1869 по 1882 включительно, обнародовано въ журналѣ Русскаго физико-химическаго общества 670 изслѣдованій, и отсюда исключены работы по приложеніи химіи къ фармаціи, техникѣ и медицинѣ.
Благодаря тому, что къ началу нашего періода русская химія получила крупныхъ дѣятелей въ лицѣ Зинина, Бутлерова, Менделѣева, Н. Бекетова, Н. Н. Соколова и др., развитіе ея пошло быстрѣе, чѣмъ всѣхъ другихъ отраслей естествовѣдѣнія. Она уже давно заняла между ними первенствующее мѣсто и занимаетъ его доселѣ. Вслѣдъ за 1‑мъ съѣздомъ натуралистовъ въ 1867 г., учреждается химическое (позднѣе физико-химическое) общество съ журналомъ для спеціальныхъ трудовъ, и журналъ этотъ становится органомъ всѣхъ русскихъ химиковъ. Труды печатаются на русскомъ языкѣ, но постоянно рефирируются спеціальными членами-корреспондентами германскаго, лондонскаго и парижскаго химическихъ обществъ, равно какъ корреспондентомъ итальянской химической газеты. Насколько дѣятельность русскихъ химиковъ признается въ Европѣ, можно видѣть, напр., изъ заявленія знаменитаго англійскаго ученаго Франкланда, что въ Россіи по химіи является больше самостоятельныхъ изслѣдованій, чѣмъ въ Англіи. Но химики наши берутъ не только количествомъ — въ наукѣ существуютъ цѣлые отдѣлы, по которымъ они причисляются къ лучшимъ спеціалистамъ; главные же представители нашей школы занимались вопросами, охватывающими всю область химическихъ знаній.
Развитіе физики по самому существу дѣла не могло идти столь быстро, тѣмъ болѣе, что къ началу нашего періода готовыхъ работниковъ почти не было. Теперь же физика имѣетъ самостоятельныхъ дѣятелей-руководителей въ лицѣ Петрушевскаго, Ленца, Столѣтова, Авенаріуса, Шведова и др. Органомъ русскимъ физикамъ служитъ тотъ же журналъ, что и химикамъ и въ немъ цитировано за 10 лѣтъ (съ 1873 по 1882 г. включит.) 208 изслѣдованій. Ежегодные отчеты о научной дѣятельности русскаго физическаго общества помѣщаются въ «Journal de physique», а рефераты o трудахъ печатаются въ «Beiblätter zu den Annalen der Physik und Chemie». Крайне плодотворна была научная дѣятельность ботаниковъ. Въ началѣ періода стоитъ, правда, крупный, но одинокій дѣятель Ценковскій, а за 25 лѣтъ его духовное потомство разрастается уже въ семью работниковъ изъ 75 членовъ (по счету проф. Бородина), и между ними ¾ съ достовѣрностыо развились уже въ средѣ русской школы. Въ предшествующій періодъ направленіе было почти исключительно флористическое, а теперь оно спеціализировалось въ анатомію, физіологію, исторію развитія и географію растеній. За нашъ періодъ оригинальныхъ работъ по анатоміи вышло 87; по физіологіи — 152. Число спеціальныхъ изслѣдованій по географіи растеній за послѣднія 20 лѣтъ доходитъ до 20, а чисто-флористическихъ до 100. Тѣ, которые пожелали бы познакомиться подробно съ научнымъ значеніемъ трудовъ нашихъ ботаниковъ по питанію растеній, — самому обширному экспериментальному отдѣлу растительной физіологіи, — найдутъ всѣ данныя въ капитальномъ трудѣ проф. и акад. Фаминцына: «Обмѣнъ вещ. и превр. энерг. въ раст.», вышедшемъ въ 1883 году. Общій же выводъ, вытекающій изъ его оцѣнки таковъ: по этому отдѣлу знаній наши ботаники, какъ работники, равнозначны своимъ европейскимъ собратьямъ.
Движеніе зоологіи въ новомъ періодѣ выражается двояко: сильно разросшимися по объему и значенію фаунистическими изслѣдованіями оно составляетъ продолженіе предшествующаго періода, а появленіемъ дѣятелей на поприщѣ сравнительной анатоміи, зоо-гистологіи и эмбріологіи начинаетъ собой новый фазисъ въ развитіи зоологическихъ знаній. Во главѣ новаго направленія встали по счастію крайне талантливые и энергичные работники: А. О. Ковалевскій и И. И. Мечниковъ, пользующіеся въ Европѣ не менѣе почетнымъ именемъ, чѣмъ главные представители нашей химической школы. Поэтому новое направленіе не только быстро разрослось въ Россіи, но и прочно привилось къ почвѣ, имѣя теперь представителей уже во всѣхъ университетахъ и связавъ работниковъ въ русскую зоологическую школу.
При оцѣнкѣ научнаго движенія минералогіи и геологіи въ университетахъ за послѣднія 25 лѣтъ встрѣчаются два существенныя затрудненія. Изъ 6 разбираемыхъ въ очеркѣ университетовъ, въ 3‑хъ дѣятели предшествующей эпохи продолжаютъ трудиться и послѣ 60-хъ годовъ. Съ другой стороны, рядомъ съ университетскими дѣятелями начинаютъ сильно работать горные инженеры, и труды тѣхъ и другихъ сливаются въ общихъ изданіяхъ. Если однако принять во вниманіе, что усиленіе научной дѣятельности между горными инженерами обязано въ сущности тѣмъ же причинамъ, что и оживленіе уняверситетовъ, именно реформѣ горнаго корпуса (въ горный институтъ) въ томъ же направленіи, въ какомъ преобразовано преподаваніе на естественныхъ факультетахъ, то кропотливая работа разбора, что именно принадлежитъ горнымъ, что университетскимъ, дѣлается въ сущности излишней. Усиленіе дѣятельности между горными инженерами, какъ продуктъ той же причины, представляетъ лишь новое доказательство въ пользу основной мысли этого очерка. Если смотрѣть на дѣло такимъ образомъ, то дѣятельность по минералогіи и геологіи возросла очень значительно. Спб. минералогическое общество издало съ 1869 г. 13 томовъ «Матеріаловъ для геологіи Россіи». Въ одномъ спб. обществѣ естествоиспытателей было сдѣлано съ 1868 по 1882 г. (включ.) 210 оригинальныхъ сообщеній, a въ указателѣ русской литературы по мат., чист. и прикл. наук. цитировано съ 1873—1879 г. по минералогіи и геологіи 274 сочиненія (статьи и книги). Слѣдуетъ также упомянуть, что наши новѣйшіе университетскіе геологи перенесли на русскую почву практическую разработку вопроса о до-историческомъ человѣкѣ и примѣненіе микроскопіи къ изслѣдованію горныхъ породъ.
Что касается, наконецъ, микроскопической анатоміи и физюлогіи то онѣ возникаютъ впервые въ Россіи, какъ уже было разъ сказано, въ 60-хъ годахъ. Первыми насадителями ихъ слѣдуетъ считать дерптскихъ учениковъ, покойнаго Якубовича и Ф. В. Овсянникова. За ними начинается цѣлый рядъ русскихъ спеціалистовъ, учившихся за границей въ концѣ пятидесятыхъ и первой половинѣ шестидесятыхъ годовъ. Насколько новыя научныя насажденія привились и окрѣпли въ Россіи, показываютъ слѣдующія данныя. Когда въ Германіи въ 70-хъ годахъ составлялись сборные учебники по гистологіи и физіологіи, писаніе нѣкоторыхъ отдѣловъ предлагалось нашимъ ученымъ, какъ признаннымъ спеціалистамъ. Нѣкоторые и приняли это приглашеніе, какъ, напр., Бабухинъ и покойный Ивановъ. Есть далѣе имена, которымъ принадлежитъ даже честь установленія новыхъ и важныхъ пріемовъ изслѣдованія, напр., Хронщевскому — способъ инъекцій при жизни. Въ настоящее время едва ли найдутся въ обѣихъ наукахъ отдѣлы, до которыхъ не касалась бы болѣе или менѣе успѣшно рука русскаго изслѣдователя, и очень многое изъ этого сдѣлано уже дома. Обученіе на Западѣ молодежи большими массами давно уже миновало, а между тѣмъ среднее число обнародываемыхъ ежегодно въ иностранныхъ журналахъ работъ по гистологіи и физіологіи держится все около 30. Въ разработкѣ научныхъ вопросовъ принимаютъ участіе не одни руководители, но и мѣстные ученики лабораторій.
Таковы въ общихъ чертахъ успѣхи, достигнутые естествознаніемъ въ университетахъ, благодаря реформѣ 60-хъ годовъ! Въ дѣйствителъности они ярче, чѣмъ изображены здѣсь, потому что матеріалъ, которымъ я располагалъ, не обнимаетъ собою всего дѣйствительно сдѣланнаго.
Ужели это не прогрессъ? Ужели не свидѣтельство, что натуралисты нашихъ университетовъ честно воспользовались и честно выполнили возложенную на нихъ реформой задачу? Уже ли, наконецъ, эти успѣхи не благо для родины, достойное сохраненія?
Не говоря уже о промышленныхъ и вообще матеріальныхъ выгодахъ, вытекающихъ всегда изъ развитія естествознанія въ странѣ, самый фактъ его существованія имѣетъ большое умственное значеніе, особенно для насъ, новичковъ на поприщѣ цивилизаціи.
Наука всегда и вездѣ представляетъ кульминаціонный пунктъ духовнаго развитія, всегда и вездѣ служитъ самымъ вѣрнымъ пробнымъ камнемъ на культурность расы. Разъ такая проба выдержана, раса сама собою вступаетъ въ семью культурныхъ народовъ. Когда недавно оплакивали Тургенева, ему ставили между прочимъ — и совершенно справедливо — въ заслугу, что онъ своею дѣятельностью послужилъ духовному сближенію русскихъ съ Западомъ. Не то же ли сдѣлали наши натуралисты? Достигнутые ими результаты имѣютъ нѣкоторое значеніе и для безобразнаго вопроса о народѣ и не-народѣ, о скрытыхъ якобы духовныхъ сокровищахъ въ первомъ и отсутствіи таковыхъ въ слояхъ не-народа.
Нужно однако признаться, мы все-таки новички въ наукѣ и наши юныя насажденія требуютъ еще рачительнаго ухода. Двадцатилѣтній опытъ ясно указалъ, что въ учрежденіи лабораторій съ соотвѣтственнымъ противъ прежняго увеличеніемъ преподавательскаго персонала лежатъ условія благопріятныя для развитія. Знэчитъ, для будущаго условія эти нужно или усиливать, какъ это дѣлается на Западѣ, или, по крайней мѣрѣ, сохранять.
Примѣчанія[править]
- ↑ Вѣстникъ Европы 1883 г. № 11
- ↑ При этомъ въ обзоръ я включилъ и здѣшнюю медико-хирургическую академію, какъ одинъ изъ медицинскихъ факультетовъ, тѣмъ болѣе, что оживленіе научной дѣятельности въ ней совпадаетъ по времени съ общимъ оживленіемъ университетовъ и произведено тѣми же причинами.
- ↑ Я, конечно, не имѣю въ виду утверждать, что эти качества перестали быть драгоцѣнными въ профессорѣ — дѣло въ томъ, что они (за исключеніемъ, разумѣется, ораторскаго таланта) и у реалиста достигались прежде путемъ книжной учености, а теперь ему для здравой критики и обобщеній книгъ уже мало.
- ↑ Въ доказательство приведу число студентовъ по курсамъ на естественномъ отдѣленіи нашего университета за 1876—1880 гг., съ прибавленіемъ графы ежегоднаго общаго числа возможныхъ практикантовъ, получающагося изъ сложенія числа студентовъ 2-го, 3-го и 4-го курсовъ, такъ какъ слушатели 1-го курса, по приведеннымъ спеціальностямъ, практиковать не могутъ и не практикуютъ.
1-й к. 2-й к. 3-й к. 4-й к. Число возм. практик. 1876 г. 112 68 26 24 118 1877 128 86 34 20 140 1878 142 73 43 34 150 1879 156 71 44 45 160 1880 217 115 45 39 199 1881 211 161 83 42 286 1882 252 154 95 55 304 1883 225 131 97 76 304 Пользуюсь кстати этими числами, чтобы показать, какъ убывало число студентовь одного и того же пріема при переходахъ съ курса на курсъ.
Пріемы на 1-мъ к. на 2-мъ к. на 3-мъ к. на 4-мъ к. 1876 г. 112 86 43 45 1877 128 73 44 39 1878 142 71 45 42 1879 156 115 83 55 1880 217 161 95 76 - ↑ Каждое общество существуетъ на субсидіи отъ правительства въ 2.500 р. и взносы членовъ. Одно только физако-химическое общество существуетъ безъ субсидіи.
- ↑ Хотя и существуютъ такія рѣдкія исключенія, какъ Бутлеровъ и Менделѣевъ.