I.
То лаской, то силой, то просьбой въ отчизнѣ
Съ людьми я съумѣлъ бы поладить, конечно,
Достигъ бы богатства и почестей въ жизни;
Но я не тщеславенъ, привыкъ жить безпечно,
Довольный своею житейскою долей —
Безвѣстностью, пѣсней сердечной и волей.
Но люди иначе на дѣло взглянули
(Бѣда, кто не хочетъ плясать подъ ихъ дудку!),
Мой взглядъ осмѣяли, надъ пѣсней заснули,
Злословіемъ стали мнѣ мстить не на шутку,
И такъ какъ Мамонъ — ихъ кумиръ неизмѣнный,
Они разорили мой уголъ смиренный.
Зачѣмъ неумѣлъ я, толпѣ подражай,
Молиться Ваалу? Сердца смутивъ страхомъ,
Оружіемъ собственнымъ ихъ поражая,
Строптивыхъ и гордыхъ сравнялъ бы я съ прахомъ
И, въ силѣ врага ихъ успѣвъ убѣдиться,
Они надъ мною-бъ не смѣли глумиться.
II.
Niepodobnym obyczajem
Nie począwszy źyć przeslajem.
Jan Kochanowski.
Каждый день болтаемъ звонко,
Каждый день живемъ какъ трупы,
Каждый день толкуемъ тонко,
Съ жаромъ взрослаго ребенка,
Что впередъ не будемъ глупы,
Что свое прославимъ племя,
Обновленье обѣщаемъ…
А межъ тѣмъ проходитъ время:
Не живя, мы умираемъ.
Ждетъ сохи нашъ край безплодный-
Наши мысли и желанья
Рвутся къ цѣли благородной,
Въ сердцѣ-жь — плевелы, негодный
Плодъ пустаго прозябанья.
Изъ развалинъ жалкихъ смѣло
Рай устроить мы мечтаемъ,
Но въ могилу сходитъ тѣло:
Не живя, мы умираемъ.
Какъ въ степи въ часъ непогоды
Странникъ спитъ, — міръ сномъ забылся
И, какъ онъ, ждетъ дни и годы,
Чтобы высохли всѣ воды,
Чтобы путь сухой открылся.
«Дай напьюсь еще, рѣка мнѣ,
Благо, жажду утоляетъ!»
И опять заснетъ на камнѣ
И, не живши, умираетъ.