Не думалъ я, чтобъ надъ отцовскимъ садомъ
Ты снова мнѣ когда-нибудь засвѣтишь,
Знакомая, прекрасная звѣзда;
Что изъ окна родимаго жилища,
Гдѣ протекли дни дѣтства моего,
Гдѣ радостей своихъ конецъ я видѣлъ,
Я обращу къ тебѣ, какъ прежде, рѣчь…
Какихъ картинъ, какихъ безумныхъ мыслей
Твой яркій блескъ и блескъ твоихъ подругъ
Не порождалъ въ умѣ моемъ, бывало!
Я помню, какъ по цѣлымъ вечерамъ
Просиживалъ одинъ я молчаливо,
Смотря на небеса… а вдалекѣ
Однообразно квакали лягушки,
И вкругъ меня въ травѣ и на кустахъ
Горѣли свѣтляки, и вѣтерокъ
Шумѣлъ листвой деревъ благоуханныхъ
И темными вѣтвями кипарисовъ,
Да слышался порою говоръ слугъ,
Въ отцовскомъ домѣ занятыхъ работой.
Какъ много думъ, какъ много свѣтлыхъ грезъ
Мнѣ навѣвали горы голубыя
И моря даль, когда я видѣлъ ихъ.
Летѣть туда — въ невѣдомыя страны,
Хотѣлось мнѣ… Тамъ счастье, думалъ я!
О, если-бъ могъ тогда я угадать,
Какая ждетъ судьба меня въ грядущемъ,
Охотно-бы на смерть я промѣнялъ
Безцвѣтное свое существованье.
Да, я не зналъ, что буду обреченъ
Влачить свою безрадостную юность
Въ пустынномъ, дикомъ этомъ городкѣ
Среди людей, которымъ чуждо знанье,
И даже слово это ненавистно!
Они надъ нимъ глумятся и меня
Бѣгутъ, ко мнѣ исполнены враждою.
Не зависть ими руководитъ, нѣтъ
(Они во мнѣ не видятъ человѣка,
Который выше ихъ), но мысль, что самъ
Я существомъ себя считаю высшимъ,
Хоть никогда, ни съ кѣмъ я не былъ гордъ.
Здѣсь я томлюсь безъ жизни, безъ любви
И, окруженъ суровой непріязнью,
Невольно самъ суровымъ становлюсь.
Я чувствую, какъ прежняя любовь
Презрѣнью къ людямъ мѣсто уступаетъ,
Какъ исчезаетъ юность дорогая,
Что славы мнѣ дороже и вѣнца —
Дороже, чѣмъ лучи дневнаго свѣта,
Чѣмъ самое дыханіе мое!
Да!… И тебѣ здѣсь суждено поблекнуть,
Безъ радости, безъ пользы — бѣдный цвѣтъ
Единственный въ пустынѣ этой жизни!
Протяжный звонъ доносится ко мнѣ:
То бьютъ часы на старой колокольнѣ.
Знакомый звонъ!… Я помню, какъ въ ночи
Онъ утѣшалъ меня, когда, порою,
Ребенокъ боязливый, я не могъ
Сомкнуть очей отъ страха въ спальнѣ темной
И призывалъ, въ слезахъ, разсвѣта лучъ; —
Все, что-бы здѣсь ни видѣлъ я, ни слышалъ,
Все вызываетъ въ памяти моей
Рядъ милыхъ сердцу образовъ… Но мысль
О горькомъ, ненавистномъ настоящемъ,
А вмѣстѣ съ ней и тщетное желанье
То воротить, чему возврата нѣтъ,
И это слово грустное: «я былъ»
Мои воспоминанья омрачаютъ!…
Я узнаю и этотъ старый залъ,
Что обращенъ къ лучамъ прощальнымъ солнца;
Любилъ я стѣны пестрыя его,
Гдѣ чья-то кисть пасущееся стадо
И солнечный восходъ изобразила;
Онѣ въ тѣ дни, когда рука съ рукой
Со мною шли обманчивыя грезы,
Такъ услаждали дѣтскій мой досугъ!
Я помню залъ тотъ зимнею порою,
При блескѣ ослѣпительномъ снѣговъ…
Подъ окнами высокими бывало
Сердитый вѣтеръ воетъ и гудитъ,
А дѣтскій смѣхъ мой звонко раздается,
Дразня его!… Да, то была пора,
Когда еще печальный этотъ міръ,
Намъ страшныхъ тайнъ своихъ не открывая,
Глядитъ на насъ привѣтно и свѣтло; —
Когда, еще не сломленъ, не запятнанъ,
Ребенокъ жизнь безпечную свою
И полную чарующихъ обмановъ
Такъ любитъ и небесную красу
Въ ней видитъ, какъ неопытный любовникъ.
Погибшія надежды юныхъ лѣтъ!
О чемъ-бы рѣчь я не завелъ, но къ вамъ
Все возвращаюсь… Годъ идетъ за годомъ,
И чувства измѣняются и мысли;
Но вы все живы въ памяти моей.
Я знаю: слава — призракъ; наслажденья,
Богатство — суета, вся эта жизнь —
Безплодное, ненужное страданье;
И, стало быть, меня лишаетъ рокъ
Немногаго, въ удѣлъ мнѣ посылая
Ничтожество… Но все-жъ, когда порой
Я вспомню васъ, надежды молодыя,
Далекихъ дней плѣнительные сны;
Когда, взглянувъ на путь свой безотрадный,
Я вижу, что изъ всѣхъ моихъ надеждъ
Одна лишь смерть теперь мнѣ остается;
То сердце вдругъ сжимается тоской,
И мнѣ еще становится яснѣе,
Что для меня здѣсь утѣшенья нѣтъ.
И знаю я, когда настанетъ часъ,
Что положить предѣлъ страданьямъ долженъ,
И міръ страной покажется мнѣ чуждой,
И будущность сокроется отъ глазъ,
Я и тогда о васъ все думать буду…
Вздохъ у меня вы вырвете еще,
И отравитъ минутъ послѣднихъ сладость
Мнѣ мысль, что жизнь безплодно прожита…
Не разъ я, въ вихрѣ юности мятежной,
Среди борьбы, волненій и тревогъ
Смерть призывалъ. Я долгіе часы
Просиживалъ въ раздумьи надъ рѣкою,
И мнѣ казалось, лучше-бъ схоронить
Въ ея волнахъ и горе и надежды…
Когда-жъ, потомъ, недугъ меня къ могилѣ
Приблизилъ, какъ глубоко я скорбѣлъ
Объ юности, на гибель обреченной,
О смятыхъ ранней бурею цвѣтахъ!
И въ поздній часъ, при блѣдномъ свѣтѣ лампы,
Я на одрѣ страдальческомъ своемъ,
Оплакивая жизни скоротечность,
Пѣснь юнымъ днямъ прощальную слагалъ.
О! кто же ихъ безъ вздоха вспомнить можетъ —
Тѣ безконечно радостные дни,
Когда впервые ласковой улыбкой
Стыдливая даритъ насъ красота,
И все вокругъ встрѣчаетъ насъ привѣтомъ…
Когда еще молчатъ, иль только шепчутъ,
Чуть слышно, блѣдной зависти уста,
И даже свѣтъ (кто-бъ это могъ подумать!)
Готовъ намъ руку помощи подать!
Онъ юношѣ прощаетъ заблужденья,
И, празднуя его вступленье въ жизнь,
Склоняется предъ нимъ, какъ-бы желая
Въ немъ своего властителя признать.
О, эти дни!… быстрѣй они отъ насъ,
Чѣмъ ночью блескъ зарницы, исчезаютъ,
И кто изъ бѣдныхъ смертныхъ не поникъ
Подавленный глубокою тоскою,
Когда пора прекрасная умчалась,
И въ сердцѣ пламень юности потухъ!
Нэрина! Развѣ каждый уголокъ
Мнѣ и тебя здѣсь также не напомнитъ,
И не живешь ты въ памяти моей?
Куда, куда, ты скрылась, дорогая?
Зачѣмъ воспоминанье лишь одно
Здѣсь о тебѣ осталось, и не видитъ
Тебя ужъ больше родина твоя?
Вотъ то окно, въ которое когда-то
Со мной ты говорила; Въ немъ теперь
Лишь звѣздные лучи трепещутъ грустно.
Гдѣ ты — скажи! Что-жъ милый голосъ твой
Мнѣ не звучитъ какъ прежде, какъ въ то время
Когда, его вдали услышавъ даже,
Я чувствовалъ, что блѣдное лицо
Мое румянцемъ вспыхивало яркимъ?…
Иные дни настали… Отъ меня
Сокрылась ты — на вѣкъ. И ты: «была»!…
И вотъ теперь другіе люди ходятъ
По улицѣ, гдѣ ты ходила прежде…
На этихъ зеленѣющихъ холмахъ,
Гдѣ ты жила, живутъ теперь они…
Какъ быстро и поспѣшно ты прошла;
Подобно сновидѣнью ты исчезла…
На чистомъ, молодомъ твоемъ челѣ
Сіяла радость… Вѣрой въ жизнь и счастье
И юности святымъ огнемъ горѣлъ
Твой взоръ… Судьба тотъ пламень угасила;
Ты умерла, но старая любовь
Еще живетъ въ душѣ моей понынѣ.
Увижу-ли веселый праздникъ я,
Гдѣ пестрая толпа безпечно пляшетъ, —
Я говорю себѣ: ты не придешь сюда;
Въ весельи ихъ не примешь ты участья.
Весну-ли я встрѣчаю, что приноситъ
Влюбленнымъ въ даръ и пѣсни и цвѣты, —
Я думаю: къ тебѣ не возвратится
Уже весна… и не придетъ любовь!
Гляжу-ль я на безоблачное небо,
На яркія, цвѣтущія поля,
Иль въ сердцѣ мнѣ сойдетъ внезапно радость,
Опять я восклицаю: никогда
Ты радостей ужъ больше не узнаешь,
Ты не увидишь неба и полей!
Тебя не стало, вѣчно дорогая,
Но къ каждой мысли, къ каждому движенью
Души моей, печально-ли оно
Иль радостно, примѣшиваться будетъ
Всегда воспоминанье о тебѣ!
См. также одноимённые страницы.