ВСѢ ХОРОШО ЧТО КОЧАЕТСЯ ХОРОШО.[править]
ДѢЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА.[править]
Король французскій.
Герцогъ флорентійскій.
Бертрамъ, графъ Русильонскій.
Лафе, старый вельможа.
Пароль, приверженецъ Бертрама.
Нѣсколько молодыхъ французскихъ вельможъ, служащихъ съ Бертрамомъ въ флорентійской войнѣ.
Сокольничій, Шутъ, Пажъ — служащіе у графини Русильонской.
Графиня Русильонская, мать Бертрама.
Елена, благородная дѣвица, питомица графини.
Старуха-вдова, флорентинка.
Діана, ея дочь.
Віолента, Маріанна — сосѣдки и подруги вдовы.
Вельможи изъ свиты короля, французскіе и флорентійскіе дворяне, офицеры, солдаты и пр.
СЦЕНА I.[править]
Графиня. Разставаясь съ сыномъ, я какъ-бы хороню вторично мужа.
Бертрамъ. А я, уходя, оплакиваю вновь смерть моего отца. Но я долженъ повиноваться приказу его величества, у котораго я въ опекѣ, а еще болѣе въ подданствѣ.
Лафе. Король замѣнитъ вамъ супруга, графиня, а вамъ, графъ, отца. Онъ, столь добрый всегда во всемъ, сохранитъ по необходимости такую доброту къ вамъ, которые способны болѣе возбудить ее тамъ, гдѣ въ ней недостатокъ, чѣмъ не вызвать ее, гдѣ она такъ изобильна.
Графиня. Есть-ли теперь надежда на выздоровленіе его величества?
Лафе. Онъ отказался отъ своихъ врачей, графиня; подъ ихъ попеченіемъ, онъ только истощалъ время надеждою, но не находилъ другой пользы себѣ, кромѣ утраты надежды съ теченіемъ времени.
Графиня. У этой молодой благородной дѣвицы былъ отецъ… О, это «былъ»! Какъ грустно это выраженіе… Искусство его почти равнялось его честности. Еще немного — и онъ сдѣлалъ-бы нашу природу безсмертною, а смерти пришлось-бы упраздниться, за неимѣніемъ дѣла. Какъ я желала-бы, чтобы онъ былъ еще въ живыхъ, ради короля! Онъ съумѣлъ-бы побороть болѣзнь его величества.
Лафе. Какъ звали того, о комъ вы говорите, графиня?
Графиня. Онъ былъ знаменитъ въ своей профессіи, мессиръ, и заслуживалъ того: звали его Жераръ Нарбонсшй.
Лафе. Онъ былъ, дѣйствительно, превосходенъ, графиня. Король еще недавно говорилъ о немъ, восхищаясь имъ и оплакивая его. Онъ былъ достаточно искусенъ для того, чтобы прожить и до сихъ поръ, если-бы искусство могло побѣждать смертность.
Бертрамъ. Но чѣмъ, почтенный синьоръ, страдаетъ король?
Лафе. Свищомъ, графъ.
Бертрамъ. Я не слышалъ о томъ прежде.
Лафе. Я желалъ-бы, чтобы это было не достовѣрно!.. Такъ это благородная дѣвица дочь Жерара Нарбонскаго?
Графиня. Его единственное дитя, синьоръ, и завѣщанное моему попеченію. Я надѣюсь на все благополучіе, обѣщаемое ея воспитаніемъ; она унаслѣдовала тѣ качества, которыми украшаются природныя способности; потому что, если дары ума совмѣщаются съ нечистой душою, они не приносятъ плода: они и полезны, и вредны въ то же время; но у нея, эти достоинства тѣмъ краше, что они непринужденны, и такое прямодушіе вѣнчаетъ ея добрыя свойства!
Лафе. Ваши похвалы, графиня, вызываютъ у нея слезы.
Графиня. Это лучшій разсолъ, которымъ дѣвушка можетъ сдобрить воздаваемую ей хвалу. Воспоминаніе объ отцѣ никогда не касается ея сердца безъ того, чтобы не лишать ея щеки всякой жизненности. Но, довольно, Елена, будетъ уже, будетъ; иначе можно подумать, что ты болѣе любишь выставлять свою печаль, нежели ее чувствуешь.
Елена. Я выказываю печаль, но и чувствую ее.
Лафе. Умѣренная скорбь — обязательна для насъ въ отношеніи умершихъ, но излишняя оказывается уже враждою къ живымъ.
Графиня. Если живое враждуетъ со скорбью, то ея крайность скоро оказывается смертельной.
Лафе. Какъ понимать это?
Бертрамъ. Графиня, прошу вашихъ добрыхъ пожеланій.
Графиня. Благословляю тебя, Бертрамъ! походи на своего отца поведеніемъ, какъ ты походишь на него лицомъ! Пусть кровь твоя и добродѣтель соперничаютъ во власти надъ тобою, и твоя доблесть равняется твоему происхожденію! Люби всѣхъ, довѣряйся немногимъ, не дѣлай вреда никому. Одолѣвай врага скорѣе отпоромъ, нежели нападеніемъ, и охраняй друга подъ ключемъ своей собственной жизни! Пусть лучше укоряютъ тебя въ молчаніи, нежели когда-либо въ болтовнѣ. Все, что небо соблаговолитъ подать тебѣ и что могутъ вымолить мои молитвы да будетъ съ тобою! Прощай. Синьоръ, онъ еще непривычный царедворецъ: почтенный синьоръ, будьте его руководителемъ.
Лафе. Ему не будетъ недостатка въ томъ, что только можетъ онъ ждать отъ преданности.
Графиня. Богъ да благословитъ его! Прощай, Бертрамъ. (Уходитъ).
Бертрамъ (Еленѣ). Все, o чемъ вы только можете мечтать, да будетъ выполнено! Будьте угодливы къ моей матери и вашей госпожѣ, заботьтесь о ней.
Лафе. Прощайте, прекрасная особа! Поддержите славу вашего отца (Уходитъ съ Бертрамомъ).
Блкна. О, еслибы мнѣ думать только объ этомъ!.. Я мало . думаю объ отцѣ и эти слезы свыше болѣе чтятъ его память, нежели пролитыя мною. На кого онъ походилъ? Я его забыла въ моемъ представленіи живетъ одинъ лишь образъ: образъ Бертрама. Я погибаю; нѣтъ жизни мнѣ, нѣтъ никакой, съ отъѣздомъ Бертрама. Но это то же, что любить какое либо блестящее созвѣздіе и думать выдти за него: до того онъ выше меня, мнѣ слѣдуетъ быть не въ его сферѣ, а довольствоваться его блестящей лучезарностью и отбрасываемымъ имъ свѣтомъ. Притязанія моей любви составляютъ ея же муку: лань, желающая сочетаться со львомъ, должна умереть отъ любви. Какъ было сладко, хотя и мучительно, видѣть его ежечасно; сидѣть и рисовать его дугообразныя брови, его соколиные глаза, его кудри, на скрижаляхъ сердца, — сердца, слишкомъ наполненнаго каждой чертою, каждой особенностью его драгоцѣнной личности. Но теперь его нѣтъ и моя покланяющаяся ему фантазія можетъ лелѣять одно былое… Кто идетъ сюда?
Это одинъ изъ его близкихъ; люблю его ради Бертрама, хотя и знаю, что онъ завѣдомый лжецъ, считаю его порядочнымъ шутомъ и явнымъ трусомъ; но эти пороки такъ идутъ къ нему, что его ласкаютъ, между тѣмъ какъ желѣзныя кости добродѣтели могутъ зябнуть на холодномъ вѣтрѣ. Такъ мы видимъ часто, что нагая истина должна служить слишкомъ тепло одѣтой глупости.
Пароль. Богъ въ помочь, прелестная царица!
Елена. И вамъ, монархъ!
Пароль. Я не монархъ.
Елена. И я не царица.
Пароль. Мечтали вы о дѣвственности?
Елена. Да, Въ васъ есть нѣчто воинское; позвольте мнѣ предложить вамъ вопросъ: мужчины — враги дѣвственности; какъ намъ оборонять ее противъ нихъ?
Пароль. Не подпускайте ихъ.
Елена. Но они осаждаютъ насъ и, какъ ни храбро защищается наша дѣвственность, она все же слаба. Научите насъ какому-нибудь боевому средству защиты.
Пароль. Нѣтъ такого. Мужчина, обложивъ васъ, подведетъ мины и взорветъ васъ.
Елена. Спаси Богъ нашу дѣвственность отъ минъ и взрывовъ! Неужели военная наука не можетъ указать дѣвушкамъ какъ взрывать мужчинъ?
Пароль. Если дѣвственность пала, то тѣмъ скорѣе взлетѣлъ на верхъ мужчина, но только, при паденіи его обратно сквозь сдѣланную вами же брешь, вы потеряете свой городъ! Въ республикѣ природы, сохраненіе дѣвственности не политично. Потеря дѣвственности логичное обогащеніе: вѣдь не родилось бы и дѣвственницъ, не будь потеряна передъ тѣмъ дѣвственность. То, изъ чего созданы вы, это металлъ для созданія дѣвственницъ. Утраченная однажды, она можетъ замѣниться десятерыми; будучи сохранена, она потеряна на вѣки. Она слишкомъ холодный товарищъ; прочь ее!
Елена. Я повременю съ нею немного, хотя бы изъ-за этого мнѣ пришлось умереть дѣвушкой.
Пароль. Многаго не приходится говорить о дѣвственности, но только она противна законамъ природы, защищать ее, значитъ осуждать нашихъ матерей, а это уже несомнѣнное озорство. Повѣсившійся равенъ дѣвственницѣ: дѣвственность — тоже самоубійство и заслуживаетъ погребенія на большой дорогъ, внѣ освященной земли, какъ отчаянное посягательство на законъ природы. Дѣвственность выводитъ червей, какъ сыръ, изсушиваетъ себя до послѣдней корки и вымираетъ, питая только свой собственный желудокъ. Сверхъ того, дѣвственность своенравна, надменна, лѣнива, полна себялюбія, которое болѣе всего осуждается духовнымъ уставомъ. Не храните ее; вы только проиграете черезъ нее! Избавьтесь отъ нея: черезъ десять лѣтъ она удесятерится, что составляетъ уже хорошенькій приростъ, когда самъ капиталъ, при этомъ, нисколько не умалится. Долой ее!
Елена. Но какъ потерять ее только по своему вкусу?
Пароль. Позвольте… Прахъ побери, дѣло худо тѣмъ, что надо полюбить того, кто противъ нея… Но это товаръ, который теряетъ блескъ, когда залежится; чѣмъ долѣе его храните, тѣмъ менѣе онъ стоитъ; надо его сбывать, пока онъ годенъ въ продажу и соотвѣтствуетъ спросу. Дѣвственность, подобно старому придворному, носитъ старомодную шляпу: богато отдѣланную, но непригодную, какъ застежки и зубочистки, которыхъ теперь не носятъ. Вашъ финикъ лучше въ вашемъ пирогѣ или компотѣ, нежели у васъ на лицѣ; и ваша дѣвственность, заматерѣлая дѣвственность подобна французскимъ сушенымъ грушамъ: дурна на видъ, жестка на вкусъ, словомъ, это завялая груша; она была когда-то хороша, а теперь увяла, Куда вамъ ее дѣвать.
Елена. Я никуда не хочу дѣвать теперь мою дѣвственность. Вашъ господинъ найдетъ себѣ тамъ тысячу любовницъ, найдетъ въ нихъ мать, возлюбленную, друга, феникса, вождя, врага, руководителя, богиню, владыку, совѣтницу измѣнницу, сокровище… свое смиренное честолюбіе и гордую смиренность, задорное согласіе и сладкій раздоръ; свое упованіе и сладостную гибель, вмѣстѣ съ цѣлымъ сонмомъ красивыхъ, ласковыхъ словъ, свойственныхъ болтовнѣ слѣпого Купидона. Пусть будетъ онъ… Что?.. не знаю… Но пошли ему Господь добра!.. Дворъ — мѣсто поучительное… а онъ…
Пароль. Что онъ? Скажите.
Елена. Я желаю ему хорошаго… Очень жаль…
Пароль. Жаль чего?
Елена. Того, что наши желанія не могутъ воплощаться, быть осязательными; что мы, болѣе низкорожденные, обречены нисшими созвѣздіями скрывать въ себѣ желанія наши; мы не можемъ слѣдовать дѣйствительно за нашими друзьями и выказать то, что обдумываемъ только втайнѣ, не получая за то признательности никогда.
Пажъ. Мессиръ Пароль, мой господинъ зоветъ васъ (Уходитъ).
Пароль. Малютка Елена, прощай! Если вспомню, то буду думать о тебѣ тамъ, при дворѣ.
Елена. Синьоръ Пароль, вы родились подъ благосклонною звѣздою.
Пароль. Я? Подъ Марсомъ.
Елена. Я такъ и думала, подъ Марсомъ.
Пароль. А почему подъ Марсомъ?
Елена. Войны такъ васъ изморили, что вы не могли родиться иначе, какъ подъ Марсомъ.
Пароль. Когда онъ былъ въ апогеѣ.
Елена. Скорѣе, когда онъ отступалъ.
Ппроль. Почему вы это думаете?
Елена. Вы такъ любите отступать, когда сражаетесь.
Пароль. Если это выгодно!
Елена. Убѣгать всегда выгодно, когда страхъ совѣтуетъ спасаться. Но смѣшеніе, производимое въ васъ храбростью и страхомъ, придаетъ вамъ свойство хорошаго полета; это качество недурно.
Пароль. Я заваленъ дѣломъ и потому мнѣ некогда препираться съ тобою; но я возвращусь настоящимъ царедворцемъ и тогда мои наставленія могутъ послужить тебѣ въ назиданіе, если ты окажешься способной принять совѣты придворнаго человѣка и понимать, что онъ тебѣ скажетъ; иначе, ты умрешь среди своей неблагодарности, и твое невѣжество погубитъ тебя. Прощай. Если тебѣ будетъ время, читай свои молитвы; если нѣтъ, — вспоминай друзей; постарайся найти себѣ добраго мужа и обращайся съ нимъ, какъ онъ съ тобою будетъ. Прощай! (Уходитъ).
Елена. Весьма часто, тѣ средства, которыя мы приписываемъ небу, находятся въ насъ самихъ. Роковое небо предоставляетъ намъ полную свободу и отстраняетъ наши вялыя попытки, лишь, когда мы недѣятельны сами. Что за сила возноситъ мою любовь такъ высоко, заставляя меня лишь видѣть, но не насыщать моихъ глазъ? Но природа соединяетъ иногда подобное съ подобнымъ, не смотря на величайшее различіе состояній, сливая ихъ поцѣлуемъ въ предметы родственные. Необычныя предпріятія невозможны для тѣхъ, кто взвѣшиваетъ трудности разсудкомъ и полагаетъ, что не можетъ быть уже бывавшее. Однако, развѣ стремившіеся заявить свои достоинства, не добивались любви?.. Болѣзнь короля… Можетъ быть, мнѣ и не удастся… Но мое намѣреніе твердо и я не откажусь отъ него (Уходитъ).
СЦЕНА II.[править]
Король. Флорентійцы и сіенцы сцѣпились. Они дрались съ одинаковымъ счастьемъ и продолжаютъ свою отважную войну.
1-й вельможа. Такъ доносятъ, ваше величество.
Король. Оно и вѣроподобно, а теперь подтверждено еще нашимъ кузеномъ, австрійскимъ государемъ, предупреждающимъ насъ, что флорентійцы будутъ просить у насъ скорѣйшей помощи. Нашъ дражайшій другъ, предваряя насъ объ этомъ, желаетъ, повидимому, чтобы мы отказали.
1-й вельможа. Его любовь и мудрость, доказанныя уже вашему величеству, позволяютъ вамъ довѣрять ему.
Король. Онъ подготовилъ нашъ отвѣтъ, и флорентійцамъ отказано уже нами еще до ихъ прибытія, но если кто изъ нашихъ дворянъ пожелаетъ вступить въ тосканскую службу, имъ позволяется свободно стать на ту или другую сторону.
2-й вельможа. Это можетъ послужить школою для нашего дворянства, томящагося по движенію и подвигамъ.
Король. Кто идетъ сюда?
1-й вельможа. Это графъ Русильонскій, государь. Юный Бертрамъ.
Король. Юноша, ты лицомъ въ отца; щедрая природа разборчиво, не торопясь, хорошо создала тебя. Да унаслѣдуешь ты и нравственныя свойства родителя! Добро пожаловать въ Парижъ!
Бертрамъ. Моя признательность и мои услуги принадлежатъ вашему величеству!
Король. Желалъ бы я быть столь же здоровымъ тѣлесно, какъ въ тѣ дни, когда мы съ твоимъ отцомъ, друзьями, впервые испытали боевую жизнь! Онъ служилъ отлично въ то время, будучи ученикомъ самыхъ храбрѣйшихъ, и жилъ долго, но къ обоимъ намъ подкралась злая старость и выбила насъ изъ строя. Мнѣ утѣшительно толковать о твоемъ добромъ отцѣ. Въ своей юности онъ былъ одаренъ такимъ же остроуміемъ, какое я замѣчаю въ нашей молодежи; но она способна острить до тѣхъ поръ, пока ея собственныя насмѣшки не обращаются незамѣтно на ея же голову; она не успѣваетъ затмѣвать своимъ достоинствомъ свое легкомысліе. Онъ былъ царедворцемъ, но въ его горделивости или рѣзкости не было ни презрѣнія, ни горечи, развѣ что ихъ вызывалъ кто-либо изъ ему равныхъ; его честь, какъ вѣрные часы, указывала ему минуту, въ которую ему настояло заговорить, и тогда его языкъ повиновался этой стрѣлкѣ. Съ своими низшими онъ обращался не какъ съ таковыми; онъ нисходилъ съ своей высоты къ ихъ низкому уровню, заставляя ихъ гордиться его смиреніемъ и склоняясь передъ ихъ униженными похвалами. Такой человѣкъ могъ бы послужить образцомъ для позднѣйшаго поколѣнія; слѣдуя его примѣру, оно увидѣло бы, до чего оно теперь отстало.
Бертрамъ. Такая добрая память о немъ, ваше величество, богаче выражена вами, нежели на его гробницѣ: его эпитафія не восхваляетъ его такъ, какъ ваша королевская рѣчь.
Король. Хотѣлось бы мнѣ быть съ нимъ!.. Онъ говаривалъ… Мнѣ кажется, я его еще слышу; онъ не тратилъ словъ по-пустому въ уши, но прививалъ ихъ тамъ, дабы они выросли и принесли плодъ… «Мнѣ лучше умереть», такъ начиналъ онъ часто съ грустью, по окончаніи шутливаго препровожденія времени, когда все умолкало, — «мнѣ лучше умереть, говорилъ онъ, когда въ моемъ свѣтильникѣ не хватитъ масла, чѣмъ чадить передъ молодыми умами, которые воспринимаютъ безъ презрѣнія лишь то, что ново, направляютъ свой разумъ лишь на изобрѣтеніе нарядовъ и истощаютъ свое постоянство быстрѣе своихъ модъ…» Онъ желалъ того, и я, вслѣдъ за нимъ, того же желаю: если я не могу приносить домой ни воска, ни меду, то мнѣ лучше исчезнуть изъ моего улья, очистивъ мѣсто другимъ работникамъ.
2-й вельможа. Вы любимы, ваше величество. Тѣ, которые наименѣе преданы вамъ теперь, первые поскорбятъ о васъ.
Король. Я занимаю мѣсто, знаю… Графъ, какъ давно умеръ врачъ вашего отца? Онъ былъ знаменитъ…
Бертрамъ. Уже шесть мѣсяцевъ тому назадъ, ваше величество.
Король. Будь онъ живъ, я попытался бы обратиться къ нему… Одолжите вашу руку… Остальные измучили меня своимъ леченьемъ… Природа и недугъ расправляются теперь сами собой… Привѣтъ мой, графъ! Вы мнѣ дороги какъ сынъ.
Бертрамъ. Благодарю, ваше величество (Уходятъ при звукахъ трубъ).
СЦЕНА III.[править]
Графиня. Я выслушаю васъ теперь; что скажете вы мнѣ объ этой дѣвицѣ?
Дворецкій. Графиня, я желалъ бы, чтобы мои старанія всегда вамъ угождать были занесены въ списокъ моихъ прежнихъ заслугъ; мы оскорбляемъ свою скромность и чернимъ чистоту своихъ поступковъ, если сами выставляемъ ихъ на видъ.
Графиня. Зачѣмъ здѣсь этотъ негодяй? Уходите прочь! Я не вѣрю всѣмъ жалобамъ на васъ, но это лишь до моей излишней слабости, потому что, я знаю, вы довольно глупы, чтобы задумать всякую мерзость, и довольно хитры, чтобы ее совершить.
Шутъ. Вамъ извѣстно, ваше сіятельство, что я бѣдное существо.
Графиня. Хорошо, сударь.
Шутъ. Нѣтъ, какіе сіятельство, вовсе нехорошо, что я бѣденъ, хотя многіе богатые и прокляты. Но если вашему сіятельству благоугодно, чтобы я пристроился, то Избель, эта женщина, и я проживемъ какъ-нибудь.
Графиня. Тебѣ хочется стать нищимъ?
Шутъ. Прошу вашего соизволенія въ этомъ дѣлѣ.
Графиня. Въ какомъ дѣлѣ?
Шутъ. Въ Избелиномъ и въ моемъ… Служить — не то, что наслѣдство получить, и мнѣ все думается, что не будетъ мнѣ благословенія Божьяго, пока я не произведу потомства. Вѣдь говорятъ, что дѣти — благословеніе.
Графиня. Скажи мнѣ, что заставляетъ тебя жениться?
Шутъ. Мое бѣдное тѣло, ваше сіятельство, требуетъ этого. Меня побуждаетъ плоть моя, а какъ не идти, когда дьяволъ тебя тащитъ?
Графиня. Другихъ причинъ нѣтъ у вашей милости?
Шутъ. Есть и другія, ваше сіятельство, священныя причины.
Графиня. Можно ихъ повѣдать міру?
Шутъ. Я былъ порочной тварью, графиня, какъ вы и всѣ, состоящіе изъ плоти и крови; поэтому я долженъ жениться, чтобы покаяться…
Графиня. Въ своей женитьбѣ еще болѣе, чѣмъ въ своихъ прегрѣшеніяхъ?
Шутъ. У меня нѣтъ друзей, графиня, и я надѣюсь пріобрѣсть ихъ черезъ жену.
Графиня. Такіе друзья — твои враги, негодяй!
Шутъ. Вы, ошибаетесь, ваше сіятельство, даже большіе друзья. Эти подлецы будутъ дѣлать за меня то, что меня утомитъ. Тотъ, который вспашетъ за меня поле, пощадитъ мою запряжку, а мнѣ предоставитъ воспользоваться жатвой; если онъ наставитъ мнѣ рога, за то самъ будетъ моимъ подневольнымъ; тотъ, кто позабавитъ мою жену, позаботится о моей плоти и крови; а если кто заботится о моей плоти и крови, тотъ, значитъ, любитъ мою плоть и кровь; кто любитъ мою плоть и кровь, тотъ другъ мнѣ; ergo, кто цѣлуетъ мою жену, мой другъ. Если бы люди довольствовались быть тѣмъ, что они есть, бракъ былъ бы не страшенъ. Пусть молодой Чэрбонъ, пуританинъ, и старый Пойземъ, папистъ, будутъ раздѣльны душой въ отношеніи религіи, головы-то у нихъ одинаковы; они могутъ стукаться между собой рогами, какъ всякая скотина въ стадѣ.
Графиня. Ты такъ и останешься злоязычнымъ и клевещущимъ негодяемъ?
Шутъ. Я вѣщунъ, ваше сіятельство, и повѣдаю истину тотчасъ, повторю я вамъ ту балладу, которую найдутъ правдивой всѣ люди: «браки суждены намъ рокомъ, кукушкѣ суждено на роду пѣть свое».
Графиня. Убирайся! Не хочу болѣе говорить съ тобою.
Дворецкій. Не прикажете-ли ему, ваше сіятельство позвать сюда Елену? Я хочу поговорить съ вами, о ней.
Графиня. Ей, ты! Скажи моей дамѣ, что мнѣ нужно сказать ей нѣчто… Я разумѣю Елену..
Шутъ (поетъ). Не это-ли прекрасное лицо, спросила она, была причиной того, что греки разрушили Трою? Не умно это, не умно! Вся радость Пріама была въ ней. Сказавъ это, она вздохнула, стоя тамъ; вздохнула, стоя тамъ, и произнесла такое изреченіе: «Если между десяткомъ дурныхъ одна хороша, если между десяткомъ дурныхъ одна хороша, значитъ, все же одна хорошая на десятокъ!»
Графиня. Какъ? Одна хорошая на десятокъ? Ты коверкаешь пѣсню, негодный!
Шутъ. Одна хорошая женщина на десять, да это только освящаетъ пѣсню! Еслибы Господь даровалъ по стольку въ каждомъ году! Будь я пасторомъ, я радъ былъ бы получать такъ десятину съ женскаго пола! Одна на десять, говорю я; да еслибы намъ родилось по хорошей женщинѣ при каждомъ появленіи кометы или при землетрясеніи, и это уже подправило бы лотерею, а то сердце у человѣка изноетъ, прежде, чѣмъ онъ такую найдетъ.
Графиня. Уйдешь ты, дрянь, и сдѣлаешь, что тебѣ приказано?
Шутъ. Мудрено исполнять приказанія женщины и не совершить зла!.. Но хотя честность моя и не пуританка, но зла она не сдѣлаетъ: она облечется въ ризу смиренія поверхъ чернаго кафтана великаго сердца. Иду я, иду; мое дѣло позвать сюда Елену (Уходитъ).
Графиня. Говорите теперь.
Дворецкій. Я знаю, ваше сіятельство, что вы очень любите эту особу.
Графиня. Дѣйствительно: ея отецъ завѣщалъ ее мнѣ, но она сама, помимо этого, имѣетъ законное право на всю оказываемую ей любовь. Она стоитъ большаго, чѣмъ получаетъ, и получитъ болѣе, нежели требуетъ.
Дворецкій. Ваше сіятельство, мнѣ недавно привелось быть ближе отъ нея, чѣмъ она того могла желать, я думаю, она была одна и говорила съ собою, посылая свои слова къ одному своему слуху. Она была увѣрена, могу ручаться въ этомъ, что они не дойдутъ ни до кого другого. Оказалось, что она любитъ вашего сына. Фортуна, говорила она, не божество, если она постановила такое различіе между ихъ положеніями; любовь тоже не божество, если (она простираетъ свое могущество лишь на равноправныхъ. Діана не царица дѣвственницъ, если она допускаетъ, чтобы ея бѣдная служительница подверглась нечаянному нападенію, оставаясь безпомощною въ первой стычкѣ и безъ выкупа впослѣдствіи. Она высказывала все это съ такимъ горькимъ выраженіемъ скорби, какого я не слыхивалъ отъ дѣвушки. Я счелъ своимъ долгомъ увѣдомить васъ обо всемъ скорѣе, потому что, если предстоитъ бѣда, вамъ лучше быть предупрежденной.
Графиня. Вы поступили честно; но сохраните все это въ тайнѣ; многіе признаки намекали уже мнѣ на то же, но они такъ сбивали меня съ толку, что я не знала, вѣрить или не вѣрить. Прошу теперь, уйдите и держите все про себя; я-же благодарю васъ за честную заботливость и потолкую съ вами послѣ (Дворецкій уходитъ).
Графиня. Такъ было и со мною въ молодости; если мы зависимъ отъ природы, то все это естественно въ насъ; эти шипы принадлежатъ по праву нашей розѣ юности. Какъ наша кровь присуща намъ, такъ это присуще нашей крови, и сильная любовная страсть, испытываемая молодостью, служитъ показаніемъ, печатью правдивости натуры. Согласно памяти моей о дняхъ прошедшихъ, таковы были наши ошибки; но мы тогда ихъ таковыми не считали… Въ ея глазахъ истома; я замѣчаю теперь это.
Елена. Вытребовали меня, графиня?
Графиня. Ты знаешь, Елена, что я мать тебѣ.
Елена. Моя уважаемая госпожа!..
Графиня. Нѣтъ, мать. Почему не мать?..Когда я сказала: мать, ты точно увидала змѣя. Что могло такъ поразить тебя въ словѣ: мать? Да, я говорю, что я мать тебѣ и что ты включена мною въ списокъ зачатыхъ мною. Весьма часто усыновленіе соперничаетъ съ природой: пріемыши бываютъ какъ-бы роднымъ отпрыскомъ для насъ изъ чуждыхъ намъ сѣмянъ. Я не претерпѣла ради тебя мукъ материнства, но я лелѣю тебя съ материнской нѣжностью… Господи, помилуй, дѣвушка! Развѣ у тебя свертывается кровь, когда я говорю, что я мать тебѣ? Въ чемъ дѣло, отчего эта унылая предвѣстница ненастья, многоцвѣтная Ирисъ, окружаетъ твои глаза? Отчего?.. Что ты мнѣ дочь?..
Елена. Я не дочь.
Графиня. Но я говорю: я мать тебѣ.
Елена. Простите мнѣ, графиня: графъ Русильонскій не можетъ быть мнѣ братомъ; я низкаго, онъ славнаго происхожденія; мои родные незамѣчательны, его — всѣ благородны. Онъ мой господинъ, мой дорогой владыка, а я живу его служанкой и хочу умереть въ его подданствѣ; онъ не можетъ быть братомъ мнѣ.
Графиня. А я твоею матерью?
Елена. Вы, моя мать… О, еслибы вы были ею, но такъ, чтобы мой господинъ, вашъ сынъ, не былъ моимъ братомъ… были, дѣйствительно, мнѣ матерью! Или, матерью ему и мнѣ, но чтобы я… О, я желала-бы этого не менѣе, чѣмъ неба… не быть его сестрой!.. Развѣ нѣтъ возможности, чтобы я была вамъ дочерью, а онъ не братомъ мнѣ?
Графиня. Да, Елена, ты могла быть моей невѣсткой… Господи спаси! Ты этого не думала… Какъ «дочь» и «мать», дѣйствуютъ на твой пульсъ! Опять ты поблѣднѣла!.. Мои опасенія сумѣли обнаружить твою склонность. Теперь я понимаю тайну твоего уединенія, вижу причину твоихъ горькихъ слезъ. Теперь слишкомъ явно, что ты любишь моего сына. Стыдно притворяться при этомъ обнаруженіи твоей страсти, говорить, что ея нѣтъ: поэтому скажи мнѣ правду; признайся, что это такъ. Смотри, щеки твои выдаютъ это одна другой, и твои глаза, видя, что такъ явно выражается всѣмъ твоимъ поведеніемъ, высказываютъ тоже по-своему. Одна преступность и адское упрямство сковываютъ твой языкъ, и женщина можетъ лишь подозрѣваться… Говори, не такъ-ли?.. Если вѣрно, то ты сплела славный клубокъ; если нѣтъ, поклянись въ томъ; но я требую, такъ какъ само небо понуждаетъ меня дѣйствовать на пользу тебѣ, скажи мнѣ правду!
Елена. Простите мнѣ, добрая графиня!
Графиня. Любишь ты моего сына?
Елена. Простите, благородная госпожа!
Графиня. Любишь ты моего сына?
Елена. Развѣ вы не любите его, ваше сіятельство?
Графиня. Не увертывайся. Моя любовь основана на связи, которую вѣдаетъ весь свѣтъ; говори-же, говори, открой степень своей склонности; твоя страсть видимо созрѣла.
Елена. Если такъ, я признаюсь здѣсь на колѣняхъ, передъ лицомъ высшихъ небесъ и передъ вами, что болѣе чѣмъ васъ, тотчасъ послѣ высшихъ небесъ, я люблю вашего сына… Мои родные были бѣдны, но честны; такова и моя любовь. Не оскорбляйтесь, потому что ему нѣтъ вреда оттого, что я его полюбила: я не преслѣдую его какими-либо выраженіями моей дерзкой склонности; я не хочу овладѣть имъ, пока не заслужу этого, и не знаю, въ чемъ можетъ состоять подобная заслуга. Я понимаю, что люблю напрасно, что всякая борьба безнадежна, однако, продолжаю лить въ это громадное и пропускное сито воды моей любви и не хочу прекратить этого; такъ, подобно индѣйцу, въ моемъ религіозномъ заблужденіи, я покланяюсь солнцу, которое смотритъ на своихъ поклонниковъ, но и не знаетъ о нихъ болѣе. О, дорогая моя госпожа, не отвѣтьте ненавистью на мою любовь, за то, что мы съ вами любимъ одно; но если вы, чья честь въ пожилые годы свидѣтельствуетъ о добродѣтельной юности, испытывали когда-либо столь чистый пламень любви, желали цѣломудренно, любили горячо, такъ что Діана была въ васъ и любовью, — о, тогда сжальтесь надъ той, которая можетъ лишь ссужать и давать, зная что все потеряетъ, и которая не старается найти предметъ своихъ поисковъ, но, подобно загадкѣ, живетъ сладко тѣмъ, отчего умираетъ!
Графиня. Говори правду, не имѣла-ли ты намѣренія отправиться въ Парижъ?
Елена. Имѣла, ваше сіятельство.
Графиня. Зачѣмъ? говори правду.
Елена. Я скажу правду, клянусь самою благодатью! Вамъ извѣстно, что мой отецъ оставилъ мнѣ нѣсколько рецептовъ, рѣдкой и испытанной дѣйствительности; онъ почерпнулъ свѣдѣнія для ихъ чудной цѣлебности въ своихъ книгахъ и въ практической опытности и завѣщалъ мнѣ хранить ихъ съ крайнею заботой, какъ предписанія, внутренняя сила которыхъ значительнѣе, чѣмъ они сулятъ. Между прочимъ, здѣсь есть и средство противъ отчаянныхъ изможденій, подобныхъ тому, который губитъ короля.
Графиня. И это было поводомъ тебѣ ѣхать въ Парижъ? Говори.
Елена. Графъ, вашъ сынъ, заставилъ меня подумать объ этомъ. Иначе, и Парижъ, и лекарство, и король, все это отсутствовало въ моихъ мысляхъ до тѣхъ поръ.
Графиня. Но думаешь-ли ты, Елена, что если ты предложишь свою предполагаемую помощь, она такъ и будетъ принята? Король и его врачи составили себѣ свои убѣжденія, — онъ въ томъ, что они не могутъ ему помочь; они, что помощь невозможна. Какъ могутъ они повѣрить бѣдной, неученой дѣвушкѣ, когда всѣ школы, гордыя своимъ знаніемъ, уже рѣшили предоставить недугъ самому себѣ?
Елена. Мнѣ что-то предвѣщаетъ, даже сильнѣе, чѣмъ самое искусство моего отца, превосходившаго другихъ въ своемъ ремеслѣ, что завѣщанный имъ мнѣ рецептъ будетъ наслѣдіемъ, освященнымъ самими счастливыми небесными созвѣздіями; и если ваша милость отпустите меня попытать удачи, а рѣшусь взяться, подъ страхомъ моей жизни, излечить короля къ такому-то дню и часу.
Графиня. Ты полагаешь?
Елена. Да, графиня, съ полнымъ убѣжденіемъ.
Графиня. Тогда, Елена, я отпускаю тебя съ любовью, на мои средства, со свитой и съ моимъ любовнымъ привѣтомъ къ моимъ при томъ дворѣ; я останусь дома и буду просить Божьяго благословенія твоему предпріятію. Отправься завтра же и будь увѣрена. что тебѣ не будетъ недостатка въ томъ, въ чемъ я могу оказать тебѣ помощь (Уходятъ).
СЦЕНА I.[править]
Король. Прощайте, молодой человѣкъ! Не разставайтесь съ этими воинственными правилами… И вы, синьоръ, прощайте! Дѣлите мой совѣтъ между собой… Если каждый изъ васъ приметъ его вполнѣ, этотъ даръ расширится, но его хватитъ на обоихъ.
1-й вельможа. Мы питаемъ надежду, государь, что, заявивъ себя солдатами, мы воротимся и найдемъ васъ въ добромъ здоровьѣ.
Король. Нѣтъ, нѣтъ, это немыслимо, хотя духъ мой не хочетъ признавать болѣзни, губящей во мнѣ жизнь… Добраго пути, молодые люди! Умру я или буду жить, оставайтесь сынами доблестныхъ французовъ; докажите Верхней Италіи, — такъ выродившейся и унаслѣдовавшей лишь упадокъ бывшей монархіи, — что вы явились не для ухаживанія за славой, но для брака съ нею. Когда отступятъ самые отважные воители, вы добейтесь своего, такъ чтобы слава васъ восхвалена громко… Добраго пути, я повторяю.
2-й вельможа. Пусть здоровье будетъ на послугахъ у васъ, ваше величество!
Король. И остерегайтесь итальянскихъ дѣвъ. Онѣ говорятъ, что у французовъ нѣтъ словъ для отказа имъ, если онѣ чего просятъ. Берегитесь, какъ бы не попасть въ плѣнъ, прежде чѣмъ станете служить!
Оба вельможи. Мы сохранимъ въ сердцѣ ваши завѣты.
Король. Прощайте… Кто нибудь помогите мнѣ (Ложится на софу).
1-й вельможа. (Бертраму). О, дорогой синьоръ, какъ жаль, что вы остаетесь!
Пароль. Это не его вина. Молодчикъ…
2-й вельможа. Такъ хорошо въ походѣ!
Пароль. Превосходно! Я видывалъ войну.
Бертрамъ. Меня удерживаютъ здѣсь; я на привязи: «слишкомъ молодъ», «на будущій годъ», «еще раненько».
Пароль. Но если душа у тебя лежитъ къ тому, мой юноша, скройся безъ страха.
Бертрамъ. Я долженъ оставаться здѣсь пришитымъ къ юбкѣ, поскрипывать башмаками по гладкому полу, пока не будетъ истощена вся слава и не останется другихъ шпагъ, кромѣ больныхъ! Клянусь небомъ, я убѣгу, какъ воръ.
3-й вельможа. Такое воровство будетъ честно.
Пароль. Совершите его, графъ.
2-й вельможа. Я вамъ сообщникомъ! Итакъ, прощайте!
Бертрамъ. Я привязался къ вамъ и эта разлука съ вами терзаетъ меня, какъ пытка.
1-й вельможа. Прощайте, капитанъ.
2-й вельможа. Любезный господинъ Пароль!
Пароль. Благородные герои, мой мечъ родственъ съ вашими. Одно слово, молодецкіе и блестящіе, добрые металлы! Въ полку Спини вы найдете одного капитана Спуріо со шрамомъ, эмблемою войны, на лѣвой щекѣ. Вотъ этотъ мечъ разсѣкъ ее. Скажите ему, что я живъ, и замѣтьте его разсказы обо мнѣ.
2-й вельможа. Непремѣнно, благородный капитанъ.
Пароль. Да будетъ Марсъ благосклоненъ къ своимъ новымъ питомцамъ.
На что же вы рѣшитесь?
Бертрамъ (видя, что король встаетъ). Тише… король…
Пароль. Будьте повѣжливѣе съ этими дворянами; вы ограничились только холоднымъ прощаньемъ; вамъ надо быть любезнѣе съ ними, потому что они не отстаютъ отъ времени сообразуютъ съ принятымъ свою походку, рѣчь, ѣду и движутся подъ вліяніемъ наиболѣе прославляемаго свѣтила. А если-бы и самъ дьяволъ былъ распорядителемъ танцевъ, за нимъ надо слѣдовать. Подите и попрощайтесь съ ними пословоохотливѣе.
Бертрамъ. Я пойду.
Пароль. Они славные малые и похоже на то, что они заявятъ себя и стойкими рубаками (Уходитъ съ Бертрамомъ).
Лафе (становясь на колѣни). Простите мнѣ, государь, и за меня, и за мои вѣсти.
Король. Присуждаю тебя встать.
Лафе. Выходитъ, что стоитъ здѣсь человѣкъ, уже выкупившій себѣ прощеніе. Я желалъ-бы, чтобы вы, государь, преклонили колѣно, прося у меня пощады, и чтобы вы могли подняться такъ, по моему приказанію.
Король. Желалъ-бы этого и я; сперва разбилъ-бы тебѣ голосу, а потомъ попросилъ-бы у тебя въ этомъ прощенья.
Лафе. Прахъ побери, промахнулся!.. Но, государь, дѣло, вотъ въ чемъ: хотите избавиться отъ своей болѣзни?
Король. Нѣтъ.
Лафе. О, зеленъ виноградъ, моя королевская лисица. Нѣтъ, вы захотите откушать этихъ чудныхъ гроздей, если только моей королевской лисѣ удастся ихъ достать!.. Я видѣлъ такую лекарку, которая способна вдохнуть жизнь и въ камень, сдвинуть скалу, заставить васъ плясать канарку съ жгучестью и быстротой. Одно ея прикосновеніе заставитъ возстать Пепина или даже всунетъ Карлу Великому въ руку перо, для написанія ей любовныхъ строкъ.
Король. Кому это: ей?
Лафе. Лекаркѣ. Да, государь, прибыла подобная сюда и если-бы вы захотѣли ее увидѣть… Нѣтъ, клянусь вѣрою и честью, если я могу выразить серьезно мою мысль послѣ этого шутливаго вступленія, — мнѣ пришлось говорить съ особою, которой полъ, возрастъ, умъ и настойчивость такъ поразительны, что я не могу упрекать себя въ увлеченіи. Согласны вы повидать ее?.. потому что въ этомъ ея просьба… узнать, въ чемъ дѣло? Послѣ этого, осмѣйте меня.
Король. Хорошо, добрякъ Лафе; введи сюда это чудо для того, чтобы и мы могли раздѣлить съ тобою восхищеніе или-же уменьшить твое, подивясь на то, какъ оно могло тебѣ внушиться.
Лафе. Нѣтъ, я вселю его и въ васъ; вы увидите, что это, нѣчто необыденное (Уходитъ),
Король. Онъ любитъ длинныя предисловія ко всякому своему вздору. .
Лафе. Идите смѣло.
Король. Его поспѣшность, дѣйствительно, крылата.
Лафе. Идите смѣло. Вотъ его величество, выясните ему, что у васъ на душѣ; вы похожи на предателя, но его величество не особенно боится такихъ предателей, а я дядя Крессиды, не опасающійся оставить васъ вдвоемъ. Желаю вамъ хорошаго (Уходитъ).
Король. Что-же, красавица, ваше дѣло относится ко мнѣ?
Елена. Да, государь, Жераръ Нарбонскій былъ мнѣ отцомъ; онъ славился въ своемъ искусствѣ.
Король. Я зналъ его.
Елена. Тогда я не буду расточать ему похвалъ; довольно было знать его. На своемъ смертномъ одрѣ онъ передалъ мнѣ нѣсколько рецептовъ, въ особенности-же одинъ, какъ самый драгоцѣнный плодъ его трудовъ, любимое дѣтище его долголѣтней опытности; онъ приказалъ мнѣ беречь его, какъ тройное око, болѣе чѣмъ мои два, какъ нѣчто, болѣе ихъ цѣнное; я исполнила это. Теперь, услыша, что ваше величество поражены тѣмъ злымъ недугомъ, противъ котораго особенно властна сила отцовскаго мнѣ дара, я явилась предложить его и мои услуги, со всею должною вамъ покорностью.
Король. Благодарю тебя, дѣвица; но не относись такъ довѣрчиво къ моему исцѣленію, когда отъ меня отказались наши ученѣйшіе врачи; весь созванный ихъ сонмъ рѣшилъ, что всѣ старанія науки не могутъ исторгнуть естество изъ невспоможимости. И намъ не слѣдуетъ омрачать своего разсудка, совращать своей надежды, предоставлять свою неизлечимую болѣзнь шарлатанамъ, или унижать свою высокую личность и свою славу до погони за безсмысленной помощью, когда мы сами сознаемъ себя внѣ всякой помощи!
Елена. Исполненіе моего долга будетъ мнѣ наградой трудовъ. Я не хочу болѣе навязывать вамъ своихъ услугъ, испрошу у вашей королевской милости лишь скромной возможности удалиться.
Король, Я не могу отказать тебѣ въ этомъ, если хочу прослыть признательнымъ. Ты желала мнѣ помочь; я благодарю тебя, какъ можетъ благодарить умирающій того, кто хотѣлъ-бы продлить ему жизнь. Но то, что мнѣ вполнѣ извѣстно, неизвѣстно тебѣ даже частью; я знаю всю свою опасность, а ты не знаешь средства.
Елена. Если вы считаете свое положеніе безпомощнымъ то вамъ не можетъ быть вреда и отъ испытанія того, что я могу предложить. Тотъ, кто создалъ величайшія творенія употреблялъ часто для того слабѣйшихъ посредниковъ. Такъ, священное писаніе указываетъ намъ, что младенцы обнаруживали разумъ тамъ, гдѣ судьи были лишь младенцами. Большія рѣки вытекаютъ изъ простыхъ источниковъ и обширныя моря высыхали, когда великіе умы отрицали чудеса. Весьма часто не сбывается то, на что можно было разсчитывать всего болѣе, а часто удается другое, на что была весьма слабая надежда и въ чемъ мы даже отчаявались.
Король. Мнѣ не слѣдуетъ тебя слушать; или съ миромъ, юная дѣвица! Твои услуги, не бывъ въ дѣлѣ, должны оплачиваться сами собою: непринятыя предложенія вознаграждаются лишь выраженіемъ благодарности.
Елена. Итакъ, вдохновенное достоинство отвергается однимъ мигомъ! Не то съ знающимъ всю суть вещей, какъ съ нами, строющими свои догадки лишь на видимости! Съ нашей стороны большая притязательность считать людскимъ поступкомъ вмѣшательство самого неба. Дорогой король! склонитесь на мою просьбу: испытайте небо, а не меня. Я не обманщица, возносящая себя выше уровня моихъ способностей; но, знайте, я увѣрена, увѣрена вполнѣ, что мое искусство не безсильно, и вы не неизлечимы.
Король. Ты такъ убѣждена? И въ теченіе какого времени надѣешься ты вылечить меня?
Елена. Если выспренняя благодать окажетъ милость мнѣ, то прежде, нежели кони солнца дважды промчатъ его яркій свѣточъ въ суточномъ кругу, и прежде, чѣмъ влажный Гесперъ погаситъ дважды въ мрачномъ западномъ туманѣ свою вялую лампаду, а стклянка моряка просчитаетъ двадцать четыре раза ходъ крадущихся минутъ, — все, что въ васъ есть недужнаго, исчезнетъ изъ вашихъ здоровыхъ частей тѣла: здоровье будетъ жить свободно, недугъ свободно умретъ.
Король. Чѣмъ ты поручишься за такую увѣренность и самонадѣянность?
Елена. Обвините меня въ наглости, въ распутномъ нахальствѣ, въ явномъ позорѣ, предметѣ гнусныхъ пѣсенокъ; пусть поносится мое дѣвичье имя, пусть говорится обо мнѣ все худшее изъ худшаго, и да покончится вся жизнь въ самой подлой пыткѣ!
Король. Мнѣ кажется, въ тебѣ вѣщаетъ какой-то священный духъ: его мощный голосъ звучитъ сквозь слабый твой органъ и то, что обыкновенный здравый смыслъ счелъ бы за невозможное, кажется теперь уму въ иномъ свѣтѣ. Твоя жизнь драгоцѣнна, потому что все, что въ жизни можно считать достойнымъ жизни, собрано въ тебѣ: молодость, красота, разумъ, отвага, добродѣтель, все, чѣмъ радуются счастье и юность. Чтобы рискнуть всѣмъ этимъ, необходимо или необъятное искусство, или чудовищное отчаяніе. Милый врачъ, я испытаю твое лекарство, которое принесетъ тебѣ смерть, если умру я.
Елена. Если я не сдержу срока или не устою въ исполненіи обѣщаннаго, пусть я безжалостно умру; я заслужу это: не помогу тебѣ, смерть будетъ мнѣ наградой. Но, если я окажу помощь, что ты обѣщаешь мнѣ?
Король. Изложи свою просьбу.
Елена. Но исполнишь-ли ты ее?
Король. Клянусь своимъ скипетромъ и своей надеждою на небо!
Елена. Такъ дай же мнѣ тогда, изъ своихъ королевскихъ рукъ, того мужа изъ подвластныхъ тебѣ лицъ, котораго я укажу. Я далека отъ высокомѣрнаго притязанія на кого-либо изъ французской королевской крови; не думаю сопрячь мое низкое и смиренное имя съ какою либо отраслью или прямымъ потомствомъ твоего дома. Я разумѣю только одного изъ твоихъ вассаловъ, такого, котораго я могу свободно просить, а ты можешь дать свободно.
Король. Вотъ моя рука: если ты сдержишь свое обѣщаніе. твое желаніе будетъ выполнено мною; назначь сама время, потому что я, рѣшась быть твоимъ паціентомъ, полагаюсь вполнѣ на тебя. Мнѣ хотѣлось бы разспросить тебя болѣе, и слѣдовало-бы это сдѣлать, хотя мое довѣріе не выиграло бы оттого, что я узналъ бы болѣе. Откуда ты пришла, что тебя побудило… Будь желанной гостьей безъ разспросовъ, благословенною безъ подозрѣній!.. Ей! помогите мнѣ… Если ты окажешься на высотѣ своего слова, мои дѣянія не уступятъ твоимъ (Звуки трубъ. Королъ и Елена уходятъ).
СЦЕНА II.[править]
Графиня. Ну, сударь, я предоставлю вамъ теперь выказать степень своего воспитанія.
Шутъ. Я выкажу, что кормили меня достойно, а обучали недостойно; впрочемъ, что же, мнѣ требуется служить только при дворѣ.
Графиня. Только при дворѣ! Какого же надо вамъ мѣста, если вы смотрите на это съ такимъ презрѣніемъ'?.. Только при дворѣ!
Шутъ. Дѣйствительно, ваше сіятельство, если Господь даровалъ кому нѣкоторую вѣжливость, тотъ можетъ легко обойтись безъ нея при дворѣ. Чтобы не умѣть шаркнуть ногой, снять шляпу, послать рукой поцѣлуй и не говорить ничего, надо не имѣть ни ноги, ни шляпы, ни руки, ни губъ; такой человѣкъ, сказать истину, не годится для двора. Что до меня, то у меня готовъ отвѣтъ всякому человѣку.
Графиня. Скажите! Великолѣпный отвѣтъ, годный на всякій вопросъ!
Шутъ. Онъ подобенъ креслу у цирюльника, которое пригодно для всякаго зада, заостреннаго, плоскаго, жирнаго, словомъ, для всякаго зада.
Графиня. И вашъ отвѣтъ можетъ такъ годиться для всякихъ вопросовъ?
Шутъ. Такъ годится, какъ десять гротовъ рукамъ адвоката, вашъ французскій экю вашимъ потаскушкамъ въ шелку, лучинка Тиба пальцамъ Тома, какъ блины пригодны для заговѣнья, дыра для гвоздя, рога для рогоносца, бранчивая дѣвка для драчливаго подлеца, губки монашенки для рта монаха, даже какъ пудингъ для его шкуры!
Графиня. И вашъ отвѣтъ на всякіе вопросы также удаченъ?
Шутъ. Начиная съ вашего герцога и кончая вашимъ полицейскимъ, онъ пригодится для всяческихъ вопросовъ.
Графиня. Должно быть чудовищно-огромный отвѣтъ, если онъ обнимаетъ всѣ вопросы.
Шутъ. Правду говоря, пожалуй, что онъ и пустяшенъ, если на ученый взглядъ. Вотъ въ чемъ дѣло, со всею обстановкою: Спросите меня, придворный-ли я; худаго ничего не будетъ, если узнаете.
Графиня. Точно возвращаешься къ молодости! я буду глупа предлагая вопросъ, въ надеждѣ поумнѣть отъ вашего отвѣта. Скажите, сударь, вы придворный?
Шутъ «О Господи, ваша милость!..» Вотъ и превосходное возраженіе. Еще, еще, сотню вопросовъ.
Графиня. Синьоръ, я вашъ бѣдный другъ, любящій васъ…
Шутъ. «О, Господи, ваша милость!» Дальше, дальше, не щадите меня.
Графиня. Я полагаю, вы не захотите откушать ничего изъ этихъ простыхъ блюдъ, синьоръ…
Шутъ «О, Господи, ваша милость!..» не щадите меня.
Графиня. Скажите, когда васъ сѣкутъ. ни тоже кричите: «о Господи, ваша милость!» и потомъ: «Не щадите меня?» Дѣйствительно, ваше: «О, Господи, ваша милость», весьма пригодно для вашего сѣченія; вы отлично отвѣтите на хлыстъ, если будете приговорены къ нему.
Шутъ. Никогда еще мое: «О, Господи, ваша милость!» не подводило меня такъ. Я вижу, что все можетъ служить долго, но никакъ не вѣчно.
Графиня. Я веду себя, какъ благородная хозяйка, тратя время на эти шутки съ дуракомъ!
Шутъ. «О, Господи, ваша милость…» Вотъ, теперь, опять кстати.
Графиня. Довольно этого; къ дѣлу. Передайте это письмо Еленѣ и потребуйте отъ нея немедленнаго отвѣта. Передайте мой привѣтъ моимъ роднымъ и моему сыну. Это небольшое… ,
Шутъ. Восхваленіе мнѣ передъ ними.
Графиня. Небольшое препорученіе вамъ. Вы меня поняли?
Шутъ. Въ совершенствѣ. Я буду тамъ раньше моихъ ногъ.
Графиня. Спѣшите возвратиться (Уходятъ въ разныя стороны).
СЦЕНА III.[править]
Лафе. Говорятъ. что чудесъ уже болѣе нѣтъ, и у насъ не мало философствующихъ личностей, обзывающихъ простыми и обыденными вещи безпричинныя и сверхъестественныя. Изъ этого выходитъ, что мы считаемъ вздоромъ ужасной и превозносимся своимъ мнимымъ знаніемъ, когда намъ слѣдовало бы преклоняться передъ невѣдомымъ и страшнымъ
Пароль. Да, это самый рѣдкостный образецъ чуда, явленнаго въ наше послѣднее время.
Бертрамъ. Дѣйствительно.
Лафе. Быть покинутымъ искусниками…
Пароль. И я тоже говорю: Галеномъ и Парацельсомъ.
Лафе. Всею ученою, патентованною братіею…
Пароль. Вѣрно; я тоже говорю.
Лафе. Признавшею его неизлечимымъ.
Пароль. Такъ, такъ; я то же говорю.
Лафе. Безнадежнымъ…
Пароль. Именно такъ: человѣкомъ осужденнымъ на…
Лафе. Непрочную жизнь, но вѣрную смерть.
Пароль. Вѣрно; вы мѣтко выразились; я самъ хотѣлъ такъ сказать.
Лафе. Право, можно утверждать, что это невиданное еще на свѣтѣ!
Пароль. Безъ сомнѣнія. И если вы желаете тому доказательствъ, можете прочесть это въ… Какъ, бишь, называется?..
Лафе. Проявленіе небесной силы въ земномъ дѣятелѣ.
Пароль. Я это хотѣлъ сказать; какъ разъ, это.
Лафе. Право, самъ дофинъ не бодрѣе его. Я говорю въ отношеніи…
Пароль. Да, странно, очень странно, и какъ ни толкуй, коротко ли, длинно ли, а все же только самые испорченные умы не признаютъ, что здѣсь…
Лафе. Рука небесная.
Пароль. Я такъ и говорю.
Лафе. Которая, избравъ слабое…
Пароль. И утлое орудіе, явило великую мощь, великое превосходство, которое обязываетъ насъ, несомнѣнно, за такое выздоровленіе короля, быть…
Лафе. Вообще благодарнымъ.
Пароль. Я это и разумѣлъ. Вы прекрасно сказали. Но, вотъ и король.
Лафе. Молодцомъ, какъ говорятъ голландцы. Даю слово любить за это дѣвушекъ до тѣхъ поръ, пока у меня останется хотя одинъ зубъ во рту! Право, король способенъ пройтись съ нею въ курантѣ.
Пароль. Чтобъ мнѣ провалиться! Вѣдь это Елена!
Лафе. Она, я думаю.
Король. Идите, созовите сюда весь дворъ (Одинъ изъ свиты уходитъ). Садись, моя избавительница, возлѣ своего больного и пусть эта выздоровѣвшая рука, въ которую ты возвратила утраченную ей чувствительность, подтвердитъ тебѣ вторично, что ты получишь обѣщанный тебѣ даръ, который ждетъ лишь, чтобы ты его назвала.
Король. Прекрасная дѣвица, окинь ихъ своимъ взоромъ; эта кучка молодыхъ знатныхъ юношей зависитъ отъ меня; я имѣю надъ ними право и государя, и отца; сдѣлай свободно выборъ свой: ты властна выбрать, они не властны отказать.
Елена. Да ниспошлетъ любовь каждому изъ васъ прекрасную и добродѣтельную возлюбленную! Всѣмъ, кромѣ одного!
Лафе. Я охотно отдалъ бы своего короткохвостаго гнѣдка со всею сбруей за то, чтобы у меня во рту все было также цѣло, какъ у этихъ мальчишекъ, и онъ обросъ бы столь же мало бородой.
Король. Огляди ихъ хорошенько; между ними нѣтъ ни одного, отецъ котораго не былъ бы знатенъ.
Елена. Кавалеры! Небо, чрезъ меня, исцѣлило вашего короля.
Всѣ. Мы знаемъ это и благодаримъ за васъ небо.
Елена. Я простая дѣвица и все мое богатство лишь въ этой моей дѣвственности… Если благоугодно вашему величеству, я готова… Румянясь, мои щеки нашептываютъ мнѣ: «Мы краснѣемъ оттого, что тебѣ предстоитъ выбирать; но если ты будешь отвергнута, пусть блѣдная немочь навѣки покроетъ твои щеки; краска не вернется на нихъ болѣе никогда».
Король. Выбирай, и тотъ, кто отвергнетъ твою любовь, отвергнетъ и мою.
Елена. Теперь, Діана, я покидаю твой алтарь и устремляю свои вздохи къ царственной Любви, этому верховному божеству… (Съ одному изъ вельможъ). Синьоръ, согласны вы выслушать мое прошеніе?
1-й вельможа. И удовлетворить его.
Елена. Благодарю. Болѣе нечего говорить.
Лафе. Я желалъ бы стоять въ ихъ рядахъ, хотя не привелось бы мнѣ за то играть въ кости цѣлую жизнь!
Елена (другому вельможѣ). Синьоръ, та гордость, которая уже пылаетъ въ вашихъ прекрасныхъ глазахъ, прежде чѣмъ я произнесла что нибудь, даетъ мнѣ суровый отвѣтъ. Пусть любовь вознесетъ васъ въ двадцать разъ выше той, которая желаетъ вамъ теперь этого, и выше ея смиренной любви!
2-й вельможа. Но я не желаю ничего лучше этой любви.
Елена. Примите мои пожеланія, которыя да выполнитъ великая Любовь!.. Я прощаюсь съ вами.
Лафе. Какъ, всѣ ей отказали?.. Будь это мои сыновья я высѣкъ бы ихъ всѣхъ или отправилъ къ туркамъ, чтобы ихъ обратили тамъ въ евнуховъ!
Елена (еще одному вельможѣ). Не опасайтесь, что я потребую вашей руки; я не хочу, уважая васъ, причинить вамъ зла. Да будутъ благословенны ваши желанія! И да найдете вы для вашего ложа нѣчто лучшее, если когда вступите въ бракъ!
Лафе. Эти юноши вѣрно ледяные, если не хотятъ ее брать. Они вѣрно побочные сыновья англичанъ; французы не породили бы такихъ!
Елена (продолжая). А вы слишкомъ молоды, слишкомъ счастливы, слишкомъ добры, чтобы захотѣть имѣть отъ меня сына…
4-й вельможа. Красавица, я думаю иначе.
Лафе. Остается еще одна кисть винограда… Его отецъ, я знаю, пивалъ вино… Этотъ не будетъ осломъ или пусть буду я четырнадцатилѣтнимъ мальчишкой! Я знаю его издавна.
Елена (Бертраму). Я не смѣю сказать, что я беру васъ; но я предаю себя и всѣ мои услуги, пока я жива, въ вашу руководящую власть… Вотъ тотъ человѣкъ.
Король. Если такъ, юные Бертрамъ, бери ее; она тебѣ жена.
Бертрамъ. Жена мнѣ, государь? Я прошу ваше величество предоставить мнѣ въ подобномъ случаѣ судить моими собственными глазами.
Король. Развѣ ты не знаешь, Бертрамъ, что она сдѣлала мнѣ?
Бертрамъ. Знаю, добрѣйшій государь, но не могу надѣяться понятъ, почему мнѣ слѣдуетъ на ней жениться?
Король. Тебѣ извѣстно, что она подняла меня съ одра болѣзни.
Бертрамъ. Но неужели моя гибель, государь, должна отвѣтствовать за ваше избавленіе? Я знаю ее хорошо; она воспитана попеченіями моего отца… Дочь бѣднаго врача моей супругой!.. Пусть лучше на меня вѣчный позоръ!..
Король. Если ты презираешь ее только за отсутствіе титула, то я могу его создать. Странно, что крови наши, будучи смѣшаны, не выкажутъ никакого различія въ цвѣтѣ, въ вѣсѣ и теплотѣ, но создаютъ, однако, такія могущественные преграды! Если она достойна во всемъ, и ты презираешь ее лишь за то, что она дочь бѣднаго врача, то ты презираешь достоинство изъ-за имени. Не дѣлай этого! Когда и въ низкомъ положеніи совершаются добрыя дѣла, положеніе облагораживается дѣяніями совершающаго; а тамъ, гдѣ преизбытокъ отличій, но добродѣтели нѣтъ, честь только дутая, добро остается добромъ, помимо имени; также и подлость; распредѣляетъ достоинства, качество, а не титулъ. Она молода, умна, красива; это наслѣдство получено ею непосредственно отъ природы, и оно приноситъ ей честь. Ложна та честь, которая чванится тѣмъ, что родилась отъ чести, но не походитъ на родительницу. Самою вѣрною честью можно считать лишь истекающую изъ нашихъ дѣйствій, а не изъ рядовъ нашихъ предковъ. Самое слово «честь» не болѣе, какъ рабъ, оскверняющій каждую гробницу. Это лживый трофей на всякой могилѣ и часто безмолвствующій именно на той, въ которой, подъ тлѣномъ и проклятымъ забвеніемъ лежатъ дѣйствительно честныя кости… Что сказать еще? Если эта особа нравится тебѣ, какъ дѣвушка, я могу создать все остальное: добродѣтель и она сама — это ея личное приданое, а почести и богатство она получитъ отъ меня.
Бертрамъ. Я не люблю ея и не хочу стараться полюбить.
Король. Ты оскорбляешь самого себя, говоря, что тебѣ прищлось бы дѣлать усилія для этого.
Елена. Вы исцѣлились, государь; оставимъ все прочее.
Король. Но моя честь задѣта; чтобы выручить ее, я долженъ прибѣгнуть къ своей власти… Бери ея руку, надменный, упрямый юноша, недостойный такого дара и смѣющій отвергать мою благосклонность и ея достоинства! Ты не понимаешь, что мы, ставъ на ея легкую чашку вѣсовъ, перетянемъ тебя до верха? Ты*не хочешь знать, что отъ насъ зависитъ пересадить твою честь туда, гдѣ намъ благоугодно будетъ дать ей взрости? Умѣрь свое пренебреженіе, повинуйся нашей водѣ, которая направлена къ твоему же добру; не слушай болѣе своего высокомѣрія, но, ради своей же собственной выгоды, изъяви ту покорность, которую требуютъ отъ тебя и твой долгъ, и моя власть; иначе, я лишу тебя навѣки своихъ милостей, предоставя тебѣ биться объ стѣну въ безпутныхъ заблужденіяхъ юности и невѣжества. Моя месть и ненависть будутъ преслѣдовать тебя во имя справедливости и безъ всякой пощады… Говори отвѣтъ твой?
Бертрамъ. Простите, милостивѣйшій король! Я подчиняю мою наклонность вашему взгляду. Разсудивъ о томъ, что за великія созданія, что за доли почестей являются по вашему мановенію, я нахожу, что та, которую я тотчасъ еще, въ своей надменной мысли, считалъ слишкомъ низкой, теперь, благодаря королевской оцѣнкѣ, становится столь же благородной, какъ и родясь такою.
Король. Возьми же ее за руку и скажи ей, что она твоя; а я обѣщаю ей богатство вровень съ твоимъ положеніемъ, если еще не выше.
Бертрамъ. Я принимаю ея руку.
Король. Пусть счастье и королевская милость осѣнятъ этотъ союзъ! И обрядъ, который долженъ скрѣпить его, будетъ совершенъ въ кратчайшій срокъ, сегодня же вечеромъ, а свадебный пиръ отложимъ до времени, въ ожиданіи отсутствующихъ ближнихъ. Если ты ее полюбишь, ты докажешь мнѣ свою любовь; иначе будетъ противное (Уходятъ: Король, Бертрамъ, Елена, вельможи и свита).
Лафе. Послушайте, мессиръ… На одно слово!
Пароль. Что прикажете?
Лафе. Вашъ властитель, вашъ господинъ, поступилъ хорошо, сдавшись.
Пароль. Сдавшись!.. И мой властитель?. Мой господинъ?..
Лафе. Да; развѣ я не толкомъ говорю?
Пароль. Слишкомъ грубо и такъ, что это не поймешь, не проливъ крови. Мой господинъ!..
Лафе. Развѣ вы ровня графу Русильону?
Пароль. Всякому графу; всѣмъ графамъ, всякому, кто зовется человѣкомъ!
Лафе. Графскимъ человѣкомъ. А графскіе господа другого склада.
Пароль. Вы слишкомъ стары, мессиръ; довольно сказать, что вы слишкомъ стары.
Лафе. Я скажу тебѣ, любезный, что я настоящій человѣкъ; тебѣ не дожить до этого и съ лѣтами.
Пароль. Не смѣю сдѣлать того, что мнѣ такъ и хотѣлось бы сдѣлать!
Лафе. Во время двухъ нашихъ трапезъ я счелъ тебя за порядочно умнаго малаго; ты недурно разсказывалъ о своихъ странствіяхъ, такъ, что куда ни шло; но всѣ флаги и вымпела, которыми ты обвѣшивался, заставляли меня нѣсколько разъ не довѣрять тому, что ты многовмѣстительный корабль. Теперь я тебя нашелъ, а потеряю опять, мнѣ и дѣла мало! Ты слишкомъ ничтоженъ, развѣ что поднять тебя опять, да и того ты мало стоишь.
Пароль. Если бы тебя не защищала твоя древность…
Лафе. Не окунись слишкомъ глубоко въ гнѣвъ, если не хочешь скоротать своей участи… Не то… Господь сжалься надъ такой курицей!.. Прощай, мое рѣшетчатое оконце; я не вскрываю тебя, потому что вижу и насквозь. Подай мнѣ руку.
Пароль. Синьоръ, вы осыпаете меня самыми крайними оскорбленіями.
Лафе. Отъ всей души; ты ихъ вполнѣ заслуживаешь.
Пароль. Ничѣмъ не заслуживаю, синьоръ.
Лафе. Повѣрь, что до послѣдней капли, и я не хочу лишать тебя ихъ ни на сколько.
Пароль. Хорошо, впередъ буду умнѣе.
Лафе. Поторопись съ этимъ, потому что тебѣ надо преодолѣвать вкусъ къ другому. Если когда-либо тебя свяжутъ твоимъ шарфомъ и побьютъ, ты тогда поймешь, можно-ли гордиться своими узами. Я желаю поддержать знакомство съ тобою или, лучше сказать, научить тебя такъ, чтобы, въ случаѣ нужды, имѣть возможность сказать: этого человѣка я раскусилъ!
Пароль. Синьоръ, вы меня обижаете до крайности.
Лафе. Я желалъ-бы, чтобы это было тебѣ муками ада и чтобы я могъ продолжать ихъ надъ тобой вѣчно: но силы мои ушли, уйду отъ тебя и я, и такъ поспѣшно, какъ только дозволитъ мнѣ старость (Уходитъ).
Пароль. Ладно! У тебя есть сынъ, который поплатится мнѣ за эти обиды, гнусный, дряхлый, гнилой, гнусный старикъ! Нечего дѣлать, стерпимъ; нѣтъ способовъ обуздывать старшихъ. Но я исколочу его, клянусь жизнью, если встрѣчу его гдѣ на просторѣ, будь онъ хотя дважды и дважды вельможей! Не буду имѣть никакого состраданія къ его старости, все равно какъ къ… Исколочу, удалось бы только встрѣтить его опять.
Лафе. Слушайте, вы: вашъ владыка и господинъ повѣнчался. Вотъ вамъ новость: у васъ новая госпожа.
Пароль. Окончательно прошу вашу милость не осыпать меня оскорбленіями. Графъ мой синьоръ; но я слуга того. кто выше; тотъ мой владыка.
Лафе. Кто-же это, Богъ?
Пароль. Такъ точно.
Лафе. Нѣтъ, твой владыка дьяволъ. Зачѣмъ складываешь ты такъ свои рукиѴЗачѣмъ обращаешь свои рукава въ штаны? Развѣ другіе лакеи дѣлаютъ это? Посади уже лучше свою нижнюю часть туда, гдѣ у тебя носъ. Клянусь честью, будь я помоложе, хотя на два часа. я избилъ-бы тебя. Мнѣ кажется. что ты общественное зло и что всякій долженъ бить тебя. Ты создалъ, право, для того, чтобы всѣ люди кидались на тебя.
Пароль. Такое обхожденіе рѣзко и не заслужено мною, синьоръ.
Лафе. Полно! тебя побили въ Италіи за то, что ты вытащилъ зернышко изъ гранаты; ты бродяга, а не настоящій путешественникъ; ты обходишься вольнѣе съ вельможами и почтенными лицами, нежели уполномоченъ на то своимъ рожденіемъ и достоинствами. Если-бы ты стоилъ еще одного слова, я назвалъ-бы тебя мерзавцемъ. Я ухожу отъ тебя (Уходитъ).
Пароль. Ладно, ладно! Если такъ, то… Ладно, ладно… Скроемъ на время…
Бертрамъ. Я погибъ и осужденъ на вѣчное горе!
Пароль. Въ чемъ дѣло, дорогой мой?
Бертрамъ. Но хотя я произнесъ обѣты передъ суровымъ священнослужителемъ, я не раздѣлю ея ложа.
Пароль. Что вы, что вы, мой дорогому.
Бертрамъ. О, мой Пароль, они женили меня! Но я отправляюсь на тосканскую войну, а не раздѣлю ея ложа.
Пароль. Франція — нора собачья и не стоитъ того, чтобы по ней ступала нога человѣчья! Ѣдемъ на войну!
Бертрамъ. Вотъ письма отъ моей матери; я не знаю еще ихъ содержанія!
Пароль. Слѣдовало-бы узнать. Но на войну, мой юноша, на войну! Тотъ держитъ подъ спудомъ свою честь, кто няньчится съ своею женушкою дома, тратя въ ея объятіяхъ свою мужскую мощь, съ которою онъ могъ-бы сдерживать пылкіе порывы и прыжки яраго Марсова коня. Въ другія страны! Франція — конюшня и, оставаясь въ ней, мы клячи. Поэтому на войну!
Бертрамъ. Такъ будетъ. Ее я отошлю домой, увѣдомивъ мою мать о моей ненависти къ женѣ и о причинѣ моего бѣгства. Королю я напишу то, что не осмѣлился сказать. Его дары позволятъ мнѣ отправиться на тѣ поля Италіи, на которыхъ бьются благородные люди… Война предпочтительнѣе унылаго дома и ненавистной жены!
Пароль. Продержится-ли у тебя этотъ порывъ?… Увѣренъ-ли ты?..
Бертрамъ. Пойдемъ со мною въ мою комнату; ты подашь мнѣ совѣть. Ее я пошлю тотчасъ прочь; завтра-же я на войну, она — къ своей одинокой скорби!
Пароль. Шары покатились… и съ трескомъ. Оно тяжело; молодой человѣкъ, женясь, уже человѣкъ женатый: слѣдовательно, прочь отъ нея, оставь ее храбро… Король надѣлалъ тебѣ бѣды, но… шшъ!.. но передѣлаешь (Уходить).
СЦЕНА IV.[править]
Елена. Моя мать привѣтствуетъ меня нѣжно. Хорошо-ли она себя чувствуетъ?
Шутъ. Нехорошо. То есть, она здорова, она весела, но ей нехорошо. Слава Богу, все благополучно, чего ей недостаетъ! Но ей нехорошо.
Елена. Если она здорова, то что-же у нея можетъ болѣть такъ, что ей нехорошо?
Шутъ. Правду сказать, было-бы и совсѣмъ хорошо, еслибы не двѣ вещи.
Елена. Какія двѣ вещи?
Шутъ. Первое то, что она не на небѣ, куда да пошлетъ ее скорѣе Господь! Вторая, что она на землѣ, съ которой да пошлетъ ее скорѣе Господь!
Пароль. Благословеніе вамъ, счастливая госпожа!
Елена. Я надѣюсь, мессиръ, что вы охотно сочувствуете моему благополучію.
Пароль. Я возносилъ молитвы за достиженіе его вами; буду молиться и о томъ, чтобы вы его сохранили… А, и ты здѣсь, негодяй!.. Что подѣлываетъ старая графиня?
Шутъ. Если-бы вамъ достались ея морщины, а мнѣ ея денежки, то она и подѣлывала-бы то, что вы говорите.
Пароль. Да я ничего не говорю.
Шутъ. Тѣмъ умнѣе съ вашей стороны, потому что частенько людской языкъ вытряхиваетъ на свѣтъ господскія бѣды. Не говорить ничего, не дѣлать ничего, не знать ничего и не имѣть ничего, это еще самая большая изъ вашихъ заслугъ, хотя почти что равная нулю.
Пароль. Пошелъ вонъ, негодяй ты такой!
Шутъ. Мессиръ, вамъ слѣдовало-бы сказать: ты негодяй изъ негодяевъ, то-есть изъ насъ двухъ, мессиръ; вотъ это было-бы вѣрно.
Пароль. Ты остроумный дуракъ, я нахожу это.
Шутъ. Сами вы нашли меня въ самомъ себѣ, мессиръ, или кто указалъ вамъ на это? Такой розыскъ былъ вамъ на пользу: вы не одного дурака еще найдете въ себѣ для общаго удовольствія и увеличенія смѣха.
Пароль. Отличный негодяй, воистину, и порядочно отъѣвшійся!.. Сударыня, графъ долженъ выѣхать сегодня-же вечеромъ: его отзываютъ весьма важныя дѣла. Онъ признаетъ вполнѣ великія требованія и права любви, которыя принадлежатъ вамъ въ эту минуту, но откладываетъ исполненіе ихъ поневолѣ. Это неисполненіе, эта отсрочка полны своихъ сладостей, которыя, скопясь за все время воздержанія, переполнятъ грядущій часъ блаженствомъ и радостью черезъ край.
Елена. Чего желаетъ онъ еще?
Пароль. Чтобы вы простились тотчасъ съ королемъ взяли этотъ поспѣшный отъѣздъ на свою отвѣтственность, оправдывая его какимъ-либо подходящимъ предлогомъ.
Елена. Что приказываетъ онъ еще?
Пароль. Получивъ разрѣшеніе, вы обождете дальнѣйшей его воли.
Елена. Я исполню ее во всемъ.
Пароль. Я такъ и передамъ это.
Елена. Прошу васъ… Пойдемъ, дуракъ (Уходятъ всѣ).
СЦЕНА V.[править]
Лафе. Я надѣюсь, что ваше сіятельство не считаете его за воина.
Бертрамъ. Считаю, синьоръ, и даже за очень доблестнаго.
Лафе. Вы вѣрите ему въ этомъ на слово.
Бертрамъ. И по чужимъ достовѣрнымъ свидѣтельствамъ.
Лафе. Такъ мои солнечные часы врутъ: я принималъ этого жаворонка за овсянку.
Бертрамъ. Увѣряю васъ, синьоръ, онъ очень ученъ и настолько-же храбръ.
Лафе. Такъ я виноватъ передъ его познаніями и оскорбилъ его отвагу, и мое положеніе теперь тѣмъ опаснѣе, что я не нахожу у себя въ сердцѣ никакого раскаянія. Вотъ и онъ; прошу васъ, помирите насъ, я желаю пріобрѣсть его дружбу.
Пароль (Бертраму). Все будетъ исполнено, ваша милость.
Лафе. Позвольте узнать, мессиръ, кто вашъ портной?
Пароль. Милостивый государь?
Лафе. О, я его знаю. Да, мессиръ; отлично работаетъ, превосходный портной!
Бертрамъ (тихо Паролю). Пошла она къ королю?
Пароль. Пошла.
Бертрамъ. Отправится она сегодня-же вечеромъ?
Пароль. Какъ вы ей приказываете.
Бертрамъ. Я заготовилъ свои письма, уложилъ свою казну, распорядился лошадьми, и вечеромъ, когда мнѣ слѣдовало-бы вступить въ обладаніе женой… Прежде, нежели я приступлю…
Лафе. Добрый путешественникъ значитъ кое-что подъ конецъ обѣда; но человѣкъ, который лжетъ на три трети и обмолвится извѣстной правдой лишь для того, чтобы пропустить вмѣстѣ съ нею тысячу вздора, заслуживаетъ, чтобы его выслушали разъ, а три раза побили… Господь спаси васъ, капитанъ!
Бертрамъ. Между его милостью и вами какія-нибудь непріятности, мессиръ?
Пароль. Не знаю, за что я попалъ въ немилость у этого синьора.
Лафе. Вы удачно попали въ нее съ сапогами, шпорами и цѣликомъ, какъ паяцъ въ тѣсто, и вамъ надо скорѣе выскочить оттуда прочь, чтобы избѣжать распросовъ о вашемъ тамъ пребываніи.
Бертрамъ. Во всякомъ случаѣ, синьоръ, вы ошибаетесь на его счетъ.
Лафе. И буду, хотя-бы засталъ его за молитвой. Прощайте, графъ, и вѣрьте мнѣ: нѣтъ ядрышка въ этомъ легковѣсномъ орѣхѣ! Вся душа этого человѣка въ его платьи; не довѣряйтесь ему въ важныхъ обстоятельствахъ. Мнѣ приводилось знаться съ такими, и я изучилъ ихъ природу. Прощайте и вы, мессиръ; я выразился о васъ лучше, чѣмъ вы заслужили или можете заслужить отъ меня, но мы должны платить добромъ за зло. (Уходитъ).
Пароль. Пустой человѣкъ, я нахожу.
Бертрамъ. Надо полагать.
Пароль. Развѣ вы его не знаете?
Бертрамъ. Знаю хорошо и, по общему мнѣнію, онъ человѣкъ достойный… Но вотъ и мои путы!
Елена. Согласно вашему приказу, графъ, я говорила съ королемъ и получила отъ него разрѣшеніе на немедленный отъѣздъ; онъ желаетъ лишь переговорить съ вами наединѣ.
Бертрамъ. Его воля будетъ исполнена. Вы не должны изумляться, Елена, моему поведенію, столь несообразному со временемъ и исполненіемъ того, что возлагаютъ на меня принятыя мной обязанности. Но я былъ застигнутъ этимъ дѣломъ такъ врасплохъ; вотъ почему я такъ разстроенъ. И это вынуждаетъ меня просить васъ отправиться домой, и лучше догадываться, нежели распрашивать меня, зачѣмъ я прошу васъ объ этомъ; мои распоряженія лучше, чѣмъ они кажутся, и то, что я дѣлаю, требуется необходимостью, большею чѣмъ она представляется на первый взглядъ вамъ, не знающей ея… (Передаетъ ей письмо). Это къ моей матери… Пройдетъ два дня, прежде чѣмъ я васъ увижу… Предоставляю. васъ вашему благоразумію.
Елена. Синьоръ, я могу сказать только, что я вамъ покорная слуга…
Бертрамь. Полно, полно… Довольно объ этомъ.
Елена. И буду вѣчно стараться восполнить покорностью то чего не дали мнѣ мои смиренныя созвѣздія для того, чтобы быть достойной моего высокаго счастья
Бертрамъ. Оставимъ это… Я очень спѣшу… Прощайте… Торопитесь и вы домой.
Елена. Прошу извиненія, синьоръ…
Бертрамъ. Что вы хотите еще сказать?
Елена. Я недостойна того богатства, которымъ обладаю; не смѣю даже назвать его своимъ; однако, оно мое… а я, подобно боязливому вору, могу лишь украдкою стараться взять то что законъ даруетъ мнѣ въ собственность.
Бертрамъ. Что-же вы желаете получить!
Елена. Нѣчто… бездѣлицу… ничего, въ сущности… Я не могу сказать, чего-бы я хотѣла… Синьоръ… право… чужіе или враги разстаются такъ… безъ поцѣлуя…
Бертрамъ. Прошу васъ, не медлите: спѣшите ѣхать.
Елена. Я не нарушу вашихъ приказаній, синьоръ.
Бертрамъ (Паролю). Гдѣ мои прочіе люди? (Елена) Прощайте! (Елена уходятъ). Уходи домой, куда я не вернусь никогда пока буду въ состояніи взмахнуть мечомъ или слышать барабанъ… Идемъ! Бѣжимъ отсюда!
Пароль. Молодецъ! Corragio! (Уходятъ).
Герцогъ. Теперь вы знаете во всей подробности основныя причины этой войны, рѣшеніе которой стоило уже много крови и жаждетъ ея еще.
1-й вельможа. Со стороны вашей свѣтлости, споръ кажется священнымъ; но мраченъ онъ и безчиненъ со стороны противника,
Герцогъ. Поэтому меня и изумляетъ очень, что мой кузенъ, король французскій, захотѣлъ, въ подобномъ дѣлѣ, замкнуть сердце свое передъ нашими настоятельными просьбами.
2-й вельможа. Ваша свѣтлость, я не могу объяснить вамъ правительственныхъ взглядовъ; какъ человѣкъ обыкновенный, не посвященный въ дѣла, я могу судить о высшихъ соображеніяхъ совѣта лишь согласно моему собственному ограниченному пониманію; поэтому я не смѣю выразить вамъ, что я думаю на этотъ счетъ: столько разъ уже оказывалось, что я ошибался въ своихъ догадкахъ!
Герцогъ. Пусть будетъ его воля.
2-й вельможа. Но я увѣренъ, что наша молодежь, томясь бездѣйствіемъ, будетъ изо дня въ день спѣшить сюда, чтобы поразмяться.
Герцогъ. Добро пожаловать имъ всѣмъ! И имъ достанутся всякія почести, которыя только могутъ исходить отъ насъ. Вы знаете свои мѣста: гдѣ только падутъ старшіе, они падутъ вамъ въ пользу. На завтра въ битву! (Звуки трубъ. Всѣ уходятъ).
СЦЕНА II.[править]
Графиня. Все произошло, какъ я только могла желать кромѣ того, что онъ не ѣдетъ съ нею.
Шутъ. Клянусь, мой молодой господинъ весьма унылый человѣкъ.
Графиня. На чемъ вы это замѣтили, скажите'?
Шутъ. Да какже! Смотритъ себѣ на сапоги — и напѣваетъ поправляетъ себѣ брыжжи — и напѣваетъ; предлагаетъ вопросы — и напѣваетъ… прочищаетъ себѣ зубы — и напѣваетъ. Я знавалъ одного человѣка съ такимъ же родомъ меланхоліи: онъ продалъ прекрасный замокъ за пѣсенку.
Графиня. Посмотримъ, что онъ пишетъ и когда намѣренъ воротиться {Вскрываетъ письмо).
Шутъ. А меня теперь сердце уже не лежитъ къ Избелѣ съ тѣхъ поръ, какъ я побывалъ при дворѣ. Что наше старье и наши деревенскія Избели передъ старьемъ и Избелями, которыя при дворѣ! У моего Купидона выбило мозги, и я начинаю любить, какъ старички любятъ деньги, безъ пыла.
Графиня. Что у него тутъ?..
Шутъ. Именно то, что тутъ находится (Уходитъ).
Графиня (читаетъ). «Посылаю вамъ невѣстку; она вылечила короля и погубила меня. Я обвѣнчался съ нею, но не раздѣлялъ ея ложа и поклялся, что это „не“ будетъ вѣчнымъ. Васъ извѣстятъ о моемъ бѣгствѣ; узнайте о немъ прежде, чѣмъ вамъ это донесутъ. Если міръ достаточно обширенъ, то я постараюсь держаться отъ нея вдалекѣ. Примите выраженіе моего почтенія. Вашъ несчастный сынъ, Бертрамъ». Нехорошо, скорый и необузданный юноша, бѣжать отъ милостей такого добраго короля и навлекать его негодованіе на свою голову, презирая дѣвушку, столь добродѣтельную, что ею могли бы не пренебречь и императоры!
Шутъ. О, ваше сіятельство, тамъ плохія вѣсти! Прибыли онѣ съ двумя солдатами и молодой нашей госпожей.
Графиня. Что такое?
Шутъ. Отчасти и утѣшительныя вѣсти, отчасти и утѣшительныя! вашего сына убьютъ не такъ скоро, какъ я ожидалъ.
Графиня. Почему его убьютъ?
Шутъ. Я и говорю, что не убьютъ, если онъ все будетъ бѣжать, какъ онъ это сдѣлалъ, я слышалъ. Опасно, когда столкнешься на мѣстѣ: тутъ уже убыль людей или нарожденіе ребятъ. Но, вотъ они идутъ и поразскажутъ вамъ поболѣе. Что до меня, то я слышалъ только, что вашъ сынъ убѣжалъ (Уходитъ).
1-й дворянинъ. Привѣтъ вамъ, графиня.
Елена. Графиня, мой мужъ исчезъ, исчезъ навѣки!
2-й дворянинъ. Не говорите этого.
Графиня. Будь терпѣлива… Господа, мнѣ приходилось переносить уже столько наплывовъ радости и горя, что первая встрѣча съ тѣмъ или другимъ уже не можетъ взволновать меня такъ сильно, какъ всякую другую женщину… Гдѣ мой сынъ, скажите, я прошу?
2-й дворянинъ. Графиня, онъ отправился на службу къ герцогу флорентійскому; мы повстрѣчались съ нимъ на дорогѣ. Мы сами изъ тѣхъ мѣстъ и вернемся туда, исполнивъ нѣкоторыя порученія при дворѣ.
Елена. Взгляните на это письмо, графиня. Это мой паспортъ (Читаетъ). «Когда ты овладѣешь перстнемъ, который на моемъ пальцѣ, и никогда его не покинешь, и покажешь мнѣ ребенка, зачатаго тобою и отцомъ котораго буду я, тогда назови меня супругомъ, но въ такое „тогда“ я вписываю „никогда“. Вотъ страшный приговоръ!
Графиня. Вы привезли это письмо, господа?
1-й дворянинъ. Да, графиня, и, при такомъ его содержаніи жалѣемъ, что взяли на себя этотъ трудъ.
Графиня. Прошу тебя, моя милая, ободрись; если ты захватишь всю печаль себѣ, ты лишишь меня половины. Онъ былъ мнѣ сынъ, но я вычеркну его изъ моего рода, и ты будешь моимъ единственнымъ ребенкомъ… Онъ отправился во Фюренцію?
2-й дворянинъ. Да, графиня.
Графиня. Чтобъ быть солдатомъ?
2-й дворянинъ. Таково было его благородное намѣреніе, и, повѣрьте, герцогъ осыплетъ его всѣми почестями, которыя только могутъ ему приличествовать.
Графиня. Вы возвращаетесь туда-же?
1-й дворянинъ. Да, на быстрѣйшихъ крыльяхъ поспѣшности.
Елена (читаетъ). „Пока у меня будетъ жена, во Франціи нѣтъ для меня ничего!“ Это горько.
Графиня. Такъ стоитъ въ письмѣ?
Елена. Да, графиня.
1-й дворянинъ. Его рука начертала это сгоряча, безъ вѣдома его сердца.
Графиня. Во Франціи нѣтъ для него ничего, пока у него есть жена! Ничего нѣтъ, когда есть слишкомъ хорошее для него, именно она, заслуживающая такого мужа, которому прислуживали-бы двадцать такихъ мальчишекъ, какъ онъ называя ее ежечасно госпожею!.. Кто былъ съ нимъ?
1-й дворянинъ. Одинъ только слуга и еще кавалеръ, котораго я нѣсколько знаю..
Графиня. Не Пароль ли?
1-й дворянинъ. Да, графиня, онъ самый.
Графиня. Весьма неблаговидная личность, человѣкъ порочный. Мой сынъ портитъ свое благородное направленіе подъ такимъ руководствомъ.
1-й дворянинъ. Дѣйствительно, графиня, въ этомъ человѣкѣ столько дурного, что оно заставляетъ его пріобрѣтать еще поболѣе того-же.
Графиня. Я вамъ рада, господа. Когда вы увидите снова моего сына, скажите ему, что его мечъ никогда не завоюетъ ему той чести, которую онъ утратилъ. Я попрошу васъ передать ему и то, что напишу пространнѣе.
2-й дворянинъ. Мы готовы вамъ служить, какъ въ этомъ такъ и въ другихъ, болѣе значительныхъ дѣлахъ.
Графиня. Не иначе, какъ принявъ и отъ меня вѣжливость въ обмѣнъ. Угодно. вамъ пожаловать?.. (Уходитъ съ обоими дворянами).
Елена. „Пока будетъ у меня жена, во Франціи нѣтъ для меня ничего!“ Ничего во Франціи, пока у него не станетъ жены! Пусть и не будетъ ея у тебя, Русильонъ, пусть не будетъ во Франціи! Тогда у тебя будетъ снова здѣсь все. Бѣдный синьоръ! Это я изгоняю тебя изъ твоей родины и обрекаю твои нѣжные члены на случайности безпощадной войны! Я заставляю тебя покинуть веселый дворъ, гдѣ ты былъ мишенью для прекрасныхъ глазъ, и служить цѣлью для дымныхъ ружей! О, вы, свинцовые посланцы, которыхъ мчитъ страшная сила огня, летите по ошибочному направленію; пронизывайте слитый воздухъ, который поетъ, пропуская васъ, но не задѣвайте моего мужа! Если кто стрѣляетъ въ него, я наставляю его на это; если кто нападаетъ на его отважную грудь, это я, подлая, его навожу, и если не я сама его убью, я буду причиной нанесенной ему смерти! Лучше было-бы мнѣ встрѣтиться съ алкающимъ львомъ, когда онъ рычитъ, подъ острымъ гнетомъ голода; лучше, чтобы всѣ бѣдствія, существующія въ природѣ. обрушились бы разомъ на меня!.. Нѣтъ, воротись домой, Русильонъ, оттуда, гдѣ вся честь содержится часто лишь въ полученіи шрама, а можно потерять и все. Я же удалюсь; тебя удерживаетъ вдали лишь одно мое присутствіе здѣсь. Должна-ли я оставаться здѣсь для этого? Нѣтъ, нѣтъ, хотя-бы въ этомъ домѣ вѣялъ райскій воздухъ и прислуживали-бы ангелы… Я уйду, и жалкая вѣсть о моемъ побѣгѣ можетъ дойти до тебя и утѣшить твой слухъ. Приди, о, ночь! Кончайся, день! Я, бѣдная воровка, воспользуюсь темнотой, чтобы скрыться. (Уходитъ).
СЦЕНА III.[править]
Герцогъ. Ты начальникъ нашей конницы, и мы, въ великомъ упованіи нашемъ, возлагаемъ нашу любовь и довѣріе на твое полное обѣщаній счастье.
Бертрамъ. Ваша свѣтлость, такая должность мнѣ слишкомъ не по силамъ; но я потщусь выполнить ее въ достойную славу вашу, не отступая вередъ самой крайней опасностью.
Герцогъ. Итакъ, иди! И да осѣнитъ счастіе твой побѣдный шлемъ, какъ благосклонная любовница!
Бертрамъ. Съ этого самаго дня, великій Марсъ, я вступаю въ твои ряды; допусти меня стать такимъ, какъ я мечтаю, и я выкажу себя поклонникомъ твоего бряцанія и ненавистникомъ любви!
СЦЕНА IV.[править]
Графиня. Увы! Зачѣмъ приняли вы отъ нея это письмо? Не могли вы развѣ догадаться изъ того самаго, что она посылаетъ мнѣ письмо, о ея намѣреніи исполнить то, что она теперь сдѣлала? Перечитайте его снова.
Дворецкій (читаетъ). „Я иду паломницею къ св. Іакову. Честолюбивая любовь заставила меня такъ согрѣшитъ, что я дала святой обѣтъ замолить свои грѣхи, идя босоногой по холодной землѣ. Пишите, пишите скорѣе, дабы мой дражайшій господинъ, вашъ дорогой сынъ, вернулся съ кроваваго боевого поприща. Благословите его на мирную жизнь дома, въ то время, какъ я, издали, буду святить его имя усердною молитвой; пусть онъ проститъ мнѣ перенесенныя имъ тяготы. Я, его своенравная Юнона, разлучила его съ придворными друзьями, обрекая на лагерную жизнь съ врагами, гдѣ опасности и смерть слѣдуютъ по пятамъ за достойнѣйшими. Онъ слишкомъ хорошъ для меня и для смерти, которую я приму, чтобы освободить его“.
Графиня. О, что за ѣдкій смыслъ въ кратчайшихъ словахъ!.. Ринальдо, вы никогда еще такъ не оплошали, какъ выпустивъ ее теперь! Еслибы я переговорила съ ней, я съумѣла бы отклонить ея намѣренія, но она предупредила это.
Дворецкій. Простите мнѣ, графиня. Еслибы я передалъ вамъ письмо до ночи, ее успѣли бы нагнать; однако, она пишетъ, что всякое преслѣдованіе будетъ безполезно.
Графиня. Какой ангелъ захочетъ благословить такого недостойнаго супруга? Онъ не можетъ преуспѣвать, развѣ что ея молитвы, которыя небо выслушиваетъ любовно и охотно удовлетворяетъ, спасутъ его отъ гнѣва высшаго правосудія… Напиши, Ринальдо, напиши этому недостойному мужу о его женѣ; пусть каждое твое слово настойчиво оцѣниваетъ ея достоинства, такъ мало цѣнимыя имъ, и выстави ему порѣзче мою великую скорбь, которую онъ сознаетъ такъ мало. Отправь самаго расторопнаго посланца. Можетъ быть, услыша, что она бѣжала, онъ возвратится, а я могу надѣяться, что и она, узнавъ о томъ, направитъ вновь сюда свои стопы, влекомыя чистою любовью. Кто изъ нихъ двоихъ дороже мнѣ, я не могу въ этомъ разобраться… Добудь-же посланца… Мнѣ тяжело на сердцѣ, а мой возрастъ слабъ; горе слѣдовало-бы выплакать, а забота заставляетъ меня говорить (Уходитъ).
СЦЕНА V.[править]
Вдова. Идите; когда они подойдутъ къ городу, мы уже не увидимъ всей картины.
Діана. Говорятъ, что французскій графъ очень отличился.
Вдова. Разсказываютъ, будто онъ взялъ въ плѣнъ ихъ главнаго вождя и своей рукой убилъ герцогова брата. Но нашъ трудъ пропалъ! Они пошли другой дорогой; это можно узнать по звуку ихъ трубъ.
Маріана. Что-же, пойдемъ обратно и удовольствуемся тѣмъ, что намъ поразскажутъ. Но, Діана, остерегайся этого французскаго графа. Честь дѣвушки — ея титулъ и нѣтъ наслѣдства богаче ея чистоты!
Вдова. Я говорила сосѣдкѣ, какъ тебя старался склонить этотъ дворянинъ, его товарищъ.
Маріана. Я знаю этого подлеца. Чтобъ ему висѣть! Зовутъ его Пароль; онъ гнусный угодникъ молодому графу въ такихъ дѣлахъ. Подалѣе отъ ихъ, Діана: ихъ обѣщанія, заманки, клятвы, подарки, всѣ эти орудія соблазна не то, чѣмъ они кажутся: не одна дѣвушка была обольщена ими, и горе въ томъ, что эти ужасныя дѣвочки погибели не останавливаютъ повторенія ихъ, и всѣ вы готовы снова сѣсть на клейкую, грозящую вамъ вѣтку. Полагаю, что мнѣ нечего болѣе толковать тебѣ; но надѣюсь, что твой собственный разсудокъ удержитъ тебя на мѣстѣ, хотя для тебя-бы не угрожало болѣе ничего, кромѣ утраты скромности.
Діана. Вамъ нечего опасаться за меня.
Вдова. Надѣюсь на это… Но, смотри, сюда идетъ пилигримка; я увѣрена, что она захочетъ остановиться у меня; онѣ всѣ другъ дружку сюда посылаютъ. Я поспрошу ее… Богъ въ помочь, пилигримка! Куда вы направляетесь?
Елена. Къ св. Іакову великому. Скажите, прошу васъ, гдѣ здѣсь проживаютъ пальмоносцы?
Вдова. Подъ вывѣскою св. Франциска, здѣсь, близъ городскихъ воротъ.
Елена. Идти этой дорогой?
Вдова. Ну, да, этой… Постойте!.. (Вдали музыка). Они идутъ сюда. Если вы хотите обождать, святая пилигримка, пока войска пройдутъ, я проведу васъ туда, гдѣ вы помѣститесь; тѣмъ болѣе, что я могу сказать, что знаю вашу хозяйку, какъ самую себя.
Елена. Не вы-ли это?
Вдова. Къ вашимъ услугамъ, пилигримка.
Елена. Благодарю васъ и подожду вашихъ распоряженій.
Вдова. Вы, кажется, изъ Франціи?
Елена. Такъ точно.
Вдова. Вы увидите здѣсь одного своего земляка, который совершилъ большіе подвиги.
Елена. Имя его, прошу васъ?..
Діана. Графъ Русильонъ. Знавали вы такого?
Елена. Только по слухамъ, но слышала много хорошаго о немъ. Въ лицо его не знаю.
Діана. Каковъ-бы онъ ни былъ, но онъ весьма отличился здѣсь. Онъ бѣжалъ изъ Франціи, какъ говорятъ, потому что король женилъ его поневолѣ. Какъ вы думаете, такъ-ли это?
Елена. О, да, истинная правда. Я знаю эту даму.
Діана. Тутъ находится одинъ дворянинъ, который состоитъ при графѣ; онъ отзывается о ней очень худо.
Елена. Какъ его зовутъ?
Діана. Синьоръ Пароль.
Елена. О, я согласна съ нимъ, что относительно ея личной оцѣнки или по сравненію съ достоинствомъ самого высокаго графа, она слишкомъ ничтожна для того, чтобы даже упоминать о ней. Вся ея заслуга лишь въ крайнемъ цѣломудріи, въ которомъ, какъ я слышала, никто и не сомнѣвается.
Діана. Увы, бѣдняжка! Очень тяжкое подчиненіе, — стать женою ненавистнаго мужа!
Вдова. Доброе созданье! Гдѣ-бы она ни была, сердце у нея должно тяжело томиться… Вотъ эта молодая дѣвушка могла-бы сыграть съ ней злую штуку, если только захотѣла.
Елена. Что на разумѣете подъ этимъ? Неужели влюбленный графъ старается склонить ее на беззаконное дѣло?
Вдова. Такъ именно, и онъ знается со всякими сводниками, которые могутъ, въ такихъ случаяхъ, совратить нѣжную дѣвичью честь. Но дѣвушка насторожѣ и готова къ самой честной оборонѣ.
Маріана. Боги да охранятъ ее!
Вдова. Вотъ и-они… Это Антоніо, старшій сынъ герцога… Это Эскалъ.
Елена. Который-же французъ?
Діана. Вотъ тотъ, съ перомъ… Онъ молодецъ; но зачѣмъ не любитъ своей жены… Будь онъ почестнѣе, онъ былъ б еще краше… Не правда-ли красавецъ?
Елена. Онъ мнѣ нравится.
Діана. Жаль, что онъ распутенъ. Вотъ и тотъ подлецъ, который водитъ его въ такія мѣста… Будь я женою графа, отравила-бы этого низкаго мерзавца.
Елена. Который это?
Діана. Та обезьяна съ шарфомъ… Но отчего онъ такъ грустенъ?
Елена. Можетъ быть, раненъ въ сраженіи.
Пароль. Потеряли барабанъ! Дѣльно.
Маріана. Онъ чѣмъ-то страшно разстроенъ… Смотрите, запримѣтилъ насъ!
Вдова. Чтобы тебя побрало!
Маріана. И твою вѣжливость къ этому своднику!
Вдова. Войска прошли. Пойдемъ, пилигримка, я тебя сведу къ твоему жилью; уже четверо или пятеро отправляющихся тоже къ великому св. Іакову находятся теперь въ моемъ домѣ.
Елена. Благодарю васъ покорно. Если вамъ, матрона, и этой милой дѣвушкѣ угодно поужинать со мной сегодня, то и расходъ, и благодарность, будутъ на мой счетъ; и чтобы мнѣ еще лучше расплатиться съ вами, я подамъ этой дѣвицѣ нѣсколько совѣтовъ, стоющихъ вниманія.
Вдова и Діана. Мы охотно принимаемъ ваше предложеніе (Уходятъ).
СЦЕНА VI.[править]
1-й вельможа. Послушайте, любезный синьоръ, испытайте его; дайте ему выказаться.
2-й вельможа. Если ваше сіятельство не найдете, что онъ величайшій подлецъ, лишите меня всякаго уваженія.
1-й вельможа. Клянусь вамъ жизнью, графъ, это мыльный пузырь.
Бертрамъ. Неужели вы думаете, что я такъ обманываюсь въ немъ?
1-й вельможа. Повѣрьте мнѣ, графъ, насколько я его лично знаю, и говоря о немъ безъ всякаго лукавства, какъ бы о родственникѣ, я долженъ сказать, что это отъявленный трусъ, крайній, безпредѣльный лжецъ, готовый ежечасно нарушать свое слово и не обладающій ни однимъ изъ хорошихъ свойствъ, достойныхъ милостей вашего сіятельства.
2-й вельможа. Вамъ слѣдовало-бы узнать его; иначе, тогда вы, полагаясь слишкомъ на его доблесть, которой у него вовсе нѣтъ, поручите ему какое-нибудь важное и отвѣтственное дѣло; онъ можетъ измѣнить вамъ въ минуту самой большой опасности.
Бертрамъ. Я хотѣлъ бы знать, на чемъ именно я могу его испытать?
1-й вельможа. Лучше всего, дозвольте ему пойти выручить свой барабанъ; онъ такъ похвалялся это сдѣлать, какъ вы слышали.
2-й вельможа. А я съ командою флорентійцевъ подстерегу его; я возьму людей вѣрныхъ и такихъ, которыхъ, какъ мнѣ извѣстно, онъ не отличитъ отъ непріятеля. Мы его свяжемъ и одурачимъ такъ, что онъ будетъ увѣренъ, будто его отвели въ непріятельскій лагерь; когда мы притащимъ его къ своимъ палаткамъ, вы, ваше сіятельство, будете присутствовать при его допросѣ, и если онъ, ради спасенія своей жизни и подъ гнетомъ низкаго страха, не предложитъ предать васъ и доставать всѣ свѣдѣнія противъ васъ, которыми онъ только располагаетъ, ручаясь притомъ за истину сказаннаго имъ самымъ спасеніемъ своей души, — не довѣряйте болѣе ни въ чемъ моему здравомыслію!
2-й вельможа. О, ради смѣха, позвольте ему отправиться за его барабаномъ! Онъ говоритъ, что у него готова военная хитрость на это. Когда ваше сіятельство увидите суть его успѣха при этомъ и подъ какой металлъ хочетъ поддѣлываться эта ложная руда, вы сами отбарабаните его какъ слѣдуетъ, или же ваше пристрастіе къ нему уже неизлечимо. Вотъ и онъ.
1-й вельможа. О, ради смѣха, не препятствуйте его смѣшной затѣѣ. Пусть онъ непремѣнно отправится за своимъ барабаномъ.
Бертрамъ. Что скажете? Этотъ барабанъ васъ сильно разстраиваетъ?
2-й вельможа. Стоитъ думать о немъ! Вѣдь это барабанъ — и только.
Пароль. И только! Только барабанъ?.. Потерять такъ барабанъ!.. И то сказать, превосходно было распоряженіе! Аттаковать своею конницею свои же фланги, врѣзаться въ свои собственныя войска!
2-й вельможа. Нельзя такъ винить за это начальниковъ; это одна изъ тѣхъ военныхъ ошибокъ, которыхъ не могъ-бы предупредить и самъ Цезарь, если-бы онъ здѣсь командовалъ.
Бертрамъ. Во всякомъ случаѣ, намъ не приходится осуждать нашъ успѣхъ; мы обезчестили себя только потерею этого барабана, но его уже не воротишь.
Пароль. Можно было воротить.
Бертрамъ. Можно было, но теперь уже нельзя.
Пароль. Надо воротить. Правда, что служебныя заслуги рѣдко приписываются дѣйствительному, истинному ихъ совершителю; не будь такъ, я добылъ бы этотъ барабанъ или другой; или же huc jacet.
Бертрамъ. Что же, мессиръ, если у васъ достаетъ духу на это, если вы полагаете, что ваша тайная военная хитрость можетъ возвратить этотъ почетный инструментъ на его родное мѣсто, то выполните великодушно это предпріятіе и отправляйтесь. Я возведу вашу попытку въ доблестный подвигъ; въ случаѣ успѣха, герцогъ заговоритъ о немъ и наградитъ васъ, чѣмъ будетъ благоугодно его свѣтлости, не забывъ ни одной іоты изъ вашихъ заслугъ.
Пароль. Вотъ моя солдатская рука въ томъ, что я постараюсь!
Бертрамъ. Но вы не зѣвайте.
Пароль. Приступлю къ дѣлу въ этотъ же вечеръ; я начерчу сначала планъ своей задачи, подтвержу въ себѣ увѣренность, приготовлюсь на случай смерти, а въ полночь вы получите извѣстіе обо мнѣ.
Бертрамъ. Можно мнѣ позволить себѣ сообщить его свѣтлости о томъ, что вы предпринимаете?
Пароль. Я не могу отвѣчать за успѣхъ, ваша милость, но клянусь, что попытаюсь.
Бертрамъ. Я знаю, что ты храбръ, и могу поручиться за то, что ты выкажешь себя солдатомъ.
Пароль. Лишняго говорить я не люблю (Уходитъ).
1-й вельможа. Не любишь, какъ рыба воды. Не замѣчательный-ли это малый, графъ? Онъ такъ самоувѣренно берется за дѣло, которое невыполнимо, какъ онъ знаетъ самъ; призываетъ на себя проклятіе, если его не сдѣлаетъ, и готовъ лучше быть проклятымъ, чѣмъ начать его дѣлать.
2-й вельможа. Вы его не знаете, графъ, такъ, какъ мы; несомнѣнно, что онъ умѣетъ вкрадываться въ расположеніе къ людямъ и отводить имъ глаза втеченіе недѣли; но, однажды распознавъ его, вы уже будете ловить его и впослѣдствіе.
Бертрамъ. И вы думаете, что онъ даже не приступитъ къ исполненію того, что обѣщалъ такъ серьезно?
2-й вельможа. Навѣрное нѣтъ, но воротится съ какою-нибудь уверткой и угоститъ васъ двумя или тремя правдоподобными выдумками. Но мы уже почти устроили на него облаву, и вы увидите, какъ онъ попадется въ эту ночь. Дѣйствительно, онъ никакъ не стоитъ благорасположенія вашего сіятельства.
2-й вельможа. Позабавимся съ лисицей, прежде чѣмъ сдеремъ съ нея шкуру. Его уже порядочно подпалилъ старый синьоръ Лафе, а когда мы снимемъ съ него личину, и тогда скажете, что это за птица. Увидите все этой же ночью.
1-й вельможа. Я пойду подстраивать мою западню; и его изловимъ.
Бертрамъ. Но вашъ братъ пойдетъ со мной.
1-й вельможа. Какъ будетъ угодно, вашему сіятельству Я покидаю васъ (Уходитъ).
Бертрамъ. Я поведу васъ къ тому дому и покажу вамъ ту дѣвушку, о которой говорилъ.
2-й вельможа. Но, вы сказываете, она честна.
Бертрамъ. Это-то и худо: я бесѣдовалъ съ неютолько одинъ разъ и нашелъ ее удивительно холодной; потомъ посылалъ къ ней, черезъ этого же нахала, котораго мы выслѣживаемъ теперь, письма и подарки, возвращаемые ею обратно. Вотъ все, что мною сдѣлано; но она красивое созданіе; хотите пойти взглянуть на нее?
2-й вельможа. Съ удовольствіемъ, графъ (Уходятъ).
СЦЕНА VII.[править]
Елена. Если вы все еще не вѣрите мнѣ, что я его жена, то я не знаю уже, чѣмъ мнѣ еще убѣдить васъ, и сама теряю ту почву, на которой строю.
Вдова. Хотя мое состояніе теперь не прежнее, но я благороднаго происхожденія и не знакома вовсе съ подобными дѣлами. Мнѣ не хотѣлось бы замѣшивать своего имени въ какое-нибудь грязное дѣло.
Елена. И я не желала бы этого для васъ. Но если вы повѣрите мнѣ однажды, что графъ мой супругъ и что сказанное мною вамъ, подъ залогомъ тайны, вѣрно изъ слова и слово, то вы не можете поступить дурно, оказавъ мнѣ ту добрую помощь, которой я домогаюсь отъ васъ.
Вдова. Я готова вамъ вѣрить, потому что вы дали мы доказательство того, что вы очень богаты.
Елена. Возьмите этотъ кошелекъ съ золотомъ и позвольте тѣмъ закупить вашу дружественную помощь, которую я вознагражу еще и еще, когда воспользуюсь ею. Графъ ухаживаетъ за вашею дочерью, осаждая соблазномъ ея красоту, въ своей рѣшимости овладѣть ею. Пусть она, наконецъ, какъ бы уступитъ ему, руководствуясь нашими указаніями; въ своемъ страстномъ увлеченіи, онъ будетъ не въ состояніи отказать ей въ чемъ-либо… Онъ носить перстень, который переходитъ въ его родѣ, отъ сына къ сыну, уже втеченіе четырехъ или пяти поколѣній, отъ перваго надѣвшаго его предка. Графъ крайне дорожитъ имъ, но, въ своей безпутной страсти, чтобы вымолить то, чего онъ хочетъ, онъ не сочтетъ его слишкомъ дорогимъ, хотя и раскается въ томъ впослѣдствіи.
Вдова. Теперь я вижу глубину вашего замысла.
Елена. Вы увидите тогда его законность. Я желаю, чтобы ваша дочь, прежде чѣмъ выказать свое согласіе, потребовала бы этотъ перстень, а потомъ назначила свиданье графу, причемъ предоставила бы мнѣ занять ея мѣсто, сама отсутствуя цѣломудренно. Послѣ этого, я обѣщаю прибавить три тысячи экю къ тому, что уже дано мною.
Вдова. Я соглашаюсь. Научите мою дочь, какъ она должна поступать для того, чтобы время и мѣсто благопріятствовали столь законному обману. Графъ является сюда каждый вечеръ съ музыкой и пѣснями, превозносящими ее свыше ея достоинствъ. Прогонять его изъ подъ нашего навѣса, просто не стоитъ, потому что онъ не уступаетъ, какъ будто жизнь его оттого зависитъ.
Елена. Если такъ, то исполнимъ нашъ замыселъ въ эту же ночь. Если онъ удастся, то преступное намѣреніе превратится въ дѣяніе законное, а законный замыселъ — въ законное событіе. И никто изъ насъ двоихъ не согрѣшитъ, хотя совершая грѣхъ. Приступимъ къ дѣлу (Уходятъ).
СЦЕНА I.[править]
1-й вельможа. Ему иначе нельзя придти какъ изъ-за угла этой изгороди. Когда вы наброситесь на него, говорите на какомъ-нибудь тарабарскомъ языкѣ; не бѣда, что вы и сами ничего понимать не будете, но мы должны притворяться, будто не понимаемъ его. Пароля, безъ помощи одного изъ насъ, котораго выдадимъ за переводчика.
1-й солдатъ. Добрѣйшій капитанъ, позвольте мнѣ быть переводчикомъ.
1-й вельможа. Но не извѣстенъ-ли ты ему? Не знаетъ ли онъ твоего голоса?
1-й солдатъ. Нѣтъ, ваша милость, ручаюсь за это.
1-й вельможа. Но на какомъ чертовскомъ языкѣ будешь ты передавать его слова намъ?
1-й солдатъ. На такомъ же, на какомъ вы со мной говорить будете.
1-й вельможа. Онъ долженъ принимать насъ за какихъ нибудь иноземцевъ, служащихъ по найму у непріятеля. Онъ смыслитъ кое-что во всѣхъ сосѣднихъ нарѣчіяхъ, и потому мы должны молоть языкомъ какъ каждому на умъ взбредетъ, не заботясь о томъ, чтобы понимать другъ друга; для успѣха нашего плана довольно того, чтобы это ему казалось. Будемъ болтать по галочьи, стрекотать, — и ладно. Но ты, переводчикъ, долженъ выражаться весьма политично… Тише, онъ идетъ, чтобы провести часа два въ спаньѣ, а потомъ воротиться и клясться въ той лжи, которую наплететъ.
Пароль. Десять часовъ; часа черезъ три можно будетъ вернуться домой. Что же мнѣ разсказывать о моихъ подвигахъ? Надо придумать что нибудь правдоподобное: они начинаютъ пронюхивать меня, и оскорбленія стучались уже слишкомъ часто въ мою дверь въ послѣднее время. Я нахожу, что мой языкъ даже безумно смѣлъ, но душа у меня объята страхомъ передъ Марсомъ и его сынами, такъ что не осмѣливается отстаивать то, что твердитъ мой языкъ.
1-й вельможа (всторону). Вотъ первая правда, въ которой повиненъ этотъ твой языкъ.
Пароль. Какой дьяволъ дернулъ меня взяться за отысканіе этого барабана? И когда я сознавалъ невозможность этого и не имѣлъ даже такого намѣренія?.: Надо мнѣ нанести себѣ кое-какія раны и сказать потомъ, что я получилъ ихъ при схваткѣ. Но слишкомъ легкія не пригодятся; мнѣ скажутъ: „Вы отдѣлались только этимъ?“ А большихъ я боюсь себѣ нанести. Языкъ мой, я суну тебя въ ротъ какой-нибудь торговкѣ, а себѣ куплю другой у одного изъ баязетовыхъ нѣмыхъ, если ты доболтаешься до того, что всадилъ меня опять въ такую опасность.
1-й вельможа (всторону). Возможно-ли, чтобы онъ сознавалъ, что онъ такое, и все-же былъ тѣмъ, чѣмъ онъ есть?
Пароль. Хорошо, еслибы было достаточно только надрѣзать мою одежду или переломить мою испанскую шпагу.
1-й вельможа (всторону). Мы не допустимъ этого.
Пароль. Или сбрить мнѣ себѣ бороду и сказать, что это было военной хитростью?
1-й вельможа (всторону). Не годится.
Пароль. Или потопить мою одежду и говорить, что меня обобрали?
1-й вельможа (всторону). Тоже плохо.
Пароль. Хотя я уже клялся, что выпрыгнулъ изъ окна цитадели…
1-й вельможа (всторону). Съ какой высоты?
Пароль. Съ высоты тридцати саженей…
1-й вельможа (всторону). Три торжественныя клятвы врядъ-ли заставятъ этому повѣрять.
Пароль. Добыть-бы мнѣ хотя непріятельскій барабанъ… Я буду клясться. что отнялъ тотъ.
1-й вельможа (всторону). Сейчасъ его услышишь (Бьютъ тревогу).
Пароль. Непріятельскій барабанъ!
1-й вельможа. Трока мовозусъ! Карго, карго, карго!
Всѣ. Карго, карго! Виліанда паръ корбо, карго!
Пароль. О, выкупъ за меня, выкупъ! не завязывайте мнѣ глазъ.
1-й солдатъ. Боскосъ тромудьдо боскосъ!
Пароль. Я знаю, что вы изъ отряда Мускоса. И я могу лишиться жизни изъ-за незнанія вашего языка! Нѣтъ-ли между вами какого нѣмца, датчатина, нидерландца, итальянца, француза, чтобы я могъ переговорить съ нимъ и открыть то, что можетъ вамъ помочь поразить флорентійцевъ?
1-й солдатъ. Боскосъ войвадо! Я понимаю тебя и могу говорить на твоемъ языкѣ… Кередибонто!.. Приготовься къ смерти: семнадцать кинжаловъ направлены на твою грудь.
Пароль. О!..
1-й солдатъ. Молись, молись, молись! Манка, реванья.
1-й вельможа. Оскорби дудкосъ воливорка!
1-й солдатъ. Генералъ соглашается пощадить тебя пока; онъ уведетъ тебя такъ, съ повязкой на глазахъ, чтобы поразвѣдать что отъ тебя. Можетъ быть, ты и можешь сообщить что-нибудь, что спасетъ тебѣ жизнь.
Пароль. О, пощадите мнѣ жизнь, и я выдамъ вамъ всѣ тайны нашего лагеря, численность войскъ, планы! Я наговорю вамъ даже хо, что васъ поразитъ!
1-й солдатъ. И не соврешь?
Пароль. Да буду проклятъ, если позволю себѣ это!
1-й солдатъ. Акордо линта! Идемъ, ты пощаженъ на время.
1-й вельможа. Идите, сообщите графу Русильону и моему брату, что мы изловили глухаря и продержимъ его въ повязкѣ, пока не получимъ вѣсти отъ нихъ.
2-й солдатъ. Слушаю, капитанъ.
1-й вельможа. Онъ предастъ насъ среди насъ самихъ-же; передай имъ это.
2-й солдатъ. Слушаю, ваша милость.
1-й вельможа. А до тѣхъ поръ, я продержу его слѣпымъ и подъ крѣпкимъ затворомъ. (Уходятъ).
СЦЕНА II.[править]
Бертрамъ. Мнѣ говорили, что имя ваше: Фонтибелла.
Діана. Нѣтъ, ваша милость: Діана.
Бертрамъ. Наименованіе богини, — и заслуженное съ излишкомъ. Но душа моя, неужели въ вашемъ чудномъ тѣлѣ нѣтъ свойства для любви? Если пылкій жаръ юности не воспламеняетъ вашего духа, вы не дѣва, а только изваяніе: когда вы умрете, вы останетесь тѣмъ, чѣмъ вы теперь, потому что вы холодны и суровы. Между-тѣмъ, вамъ слѣдовало бы быть такою, какъ была ваша мать, когда она зачала ваше прекрасное существо.
Діана. Она была тогда честна.
Бертрамъ. И вы теперь тоже.
Діана. Нѣтъ: моя мать выполняла тогда лишь свой долгъ… такой, какъ вашъ къ вашей супругѣ.
Бертрамъ. Ни слова болѣе объ этомъ. Прошу тебя, не борись болѣе противъ моихъ желаній. Я связанъ съ нею насильно, а тебя люблю лишь подъ нѣжнымъ принужденіемъ любви и готовъ быть навсегда твоимъ слугою.
Діана. О, вы остаетесь нашими слугами, пока мы служимъ вамъ; но, обобравъ наши розы, вы предоставляете намъ колоться о шипы и смѣетесь надъ нашимъ опустошеніемъ.
Бертрамъ. Но развѣ я не клялся?…
Діана. Правдивость клятвъ познается не по ихъ числу; ее докажетъ одинъ простой обѣтъ, но сказанный чистосердечно. Мы клянемся всегда лишь тѣмъ, что свято, призываемъ въ свидѣтели лишь Высшее. Но, скажите мнѣ, хотя я поклянусь верховными правами Юпитера въ моей глубокой любви къ вамъ, повѣрите ли вы этимъ клятвамъ, если любовь моя будетъ неправедна? Какая прочность въ клятвахъ во имя того, кого я возглашаю уважаемымъ мною, если я поступаю вопреки его же велѣніямъ? Поэтому и ваши клятвы лишь слова, ничтожныя завѣреній, безъ надлежащей скрѣпы; по крайней мѣрѣ, таково мое мнѣніе.
Бертрамъ. Измѣните его, измѣните; не будьте столь жестоко святы! Любовь свята и моя искренность незнакома съ тѣми лукавствами, въ которыхъ вы обвиняете мужчинъ. Не отвергайте меня болѣе, но отдайтесь моимъ томительнымъ желаніямъ, которыя вы исцѣлите… Скажи, что ты моя, и любовь моя къ тебѣ останется навсегда такою, какъ теперь, при ея началѣ.
Діана. Я вижу, что мужчины надѣются, въ подобныхъ случаяхъ, на то, что мы не выдержимъ. Дайте мнѣ этотъ перстень.
Бертрамъ. Могу дать тебѣ его на время, моя милая, но не имѣю права отдать его совсѣмъ.
Діана. Вы не хотите, синьоръ?
Бертрамъ. Это почетный родовой залогъ, завѣщанный намъ рядомъ предковъ; разстаться съ нимъ было бы величайшимъ въ мірѣ позоромъ для меня.
Діана. Моя честь — такой же перстень: моя непорочность — драгоцѣнность нашего дома, завѣщанная мнѣ рядомъ предковъ; разстаться съ нею было бы величайшимъ въ мірѣ позоромъ для меня. Такъ ваша собственная мудрость призываетъ честь на мою защиту отъ вашихъ тщетныхъ нападеній.
Бертрамъ. Бери же мой перстень… Мой родъ, моя честь, самая моя жизнь — все твое; повелѣвай мною!
Діана. Когда настанетъ полночь, постучитесь въ окно моей комнаты; я уже устрою такъ, что моя мать ничего не услышитъ. Но вы должны честно поручиться мнѣ, что, овладѣвъ моимъ доселѣ дѣвственнымъ ложемъ, вы останетесь у меня не болѣе часа и не будете вовсе говорить со мною… У меня на то важныя причины, и вы узнаете ихъ, когда этотъ перстень будетъ снова возвращенъ вамъ. И въ эту же ночь я надѣну вамъ на палецъ другое кольцо, которое, съ теченіемъ времени, будетъ будущимъ доказательствомъ нашихъ прошлыхъ дѣлъ. Прощайте пока. Не обманите… Вы пріобрѣли во мнѣ супругу, хотя и нѣтъ у меня надежды ею стать!
Бертрамъ. Я пріобрѣлъ небо на землѣ, умоливъ тебя! (Уходитъ).
Діана. Живи подолѣе, чтобы благодарить за то Бога и меня! Ты все же кончишь этимъ. Моя мать разсказала мнѣ, какъ онъ будетъ за мною ухаживать, какъ будто сама побывала у него въ сердцѣ. Она говоритъ, что у всѣхъ мужчинъ однѣ клятвы: онъ клялся, что женится на мнѣ, когда его жена умретъ; выходитъ такъ, что я лягу возлѣ него, когда меня схоронятъ! Если французы такіе обманщики, пусть тѣ выходятъ замужъ, кому охота: я проживу и умру дѣвушкой; но я не считаю грѣхомъ теперь, подъ этою личиной, провести того, кто плутуетъ въ игрѣ (Уходитъ).
СЦЕНА III.[править]
1-й вельможа. Вы не передавали ему письма отъ матери?
2-й вельможа. Передалъ, съ часъ тому назадъ, и тамъ было что нибудь поразившее его, потому что, читая, онъ точно преобразился въ другого человѣка.
1-й вельможа. Онъ заслуживаетъ большаго порицанія за то, что отвергъ такую хорошую жену, такую прелестную женщину.
2-й вельможа. Онъ подвергнулъ себя этимъ вѣчному гнѣву короля, который только что настроилъ свои щедроты на воспѣваніе ему счастья. Я сообщу вамъ еще нѣчто, новы должны сохранить это въ самой глубокой тайнѣ.
1-й вельможа. Что будетъ сказано Вами, умретъ, и я буду тому могилой.
2-й вельможа. Онъ соблазнилъ здѣсь, во Флоренціи, одну благородную дѣвицу самаго непорочнаго поведенія и въ эту самую ночь удовлетворитъ свою похоть, лишивъ ее чести. Онъ подарилъ ей свой памятный перстень и совершенно доволенъ такою нечистою сдѣлкой.
1-й вельможа. Да избавитъ насъ Богъ отъ нашихъ собственныхъ мятежей! Предоставленные себѣ, что мы за люди!
2-й вельможа. Мы сами себѣ предатели. Какъ и при всѣхъ обыкновенныхъ предательствахъ, выдающихъ себя прежде, нежели ими достигнута ихъ ненавистная цѣль, онъ, попирающій своими дѣлами свое благородство, выступаетъ самъ изъ своего русла.
1-й вельможа. Не обречены ли мы именно на то, чтобы быть самимъ глашатаями нашихъ беззаконныхъ намѣреній?.. Такъ мы не увидимъ его въ нашемъ обществѣ сегодня вечеромъ?
2-й вельможа. Лишь послѣ полуночи. Ему назначенъ этотъ часъ.
1-й вельможа. Онъ уже близокъ. Но мнѣ хотѣлось бы, чтобы графъ присутствовалъ при томъ, какъ мы будемъ потрошить его пріятеля. Онъ увидитъ тогда мѣру своего собственнаго разсудка, такъ странно оцѣнившаго этого обманщика.
2-й вельможа. Мы не тронемъ его до прихода графа, присутствіе котораго должно быть хлыстомъ для него.
1-й вельможа. А пока, скажите мнѣ, что вы слышали о войнѣ?
2-й вельможа. Говорятъ, идетъ рѣчь о мирѣ.
1-й вельможа. Я могу сказать вамъ навѣрное, что миръ уже заключенъ.
2-й вельможа. Что же станетъ дѣлать тогда графъ Руссильонъ? Поѣдетъ онъ далѣе или же воротится во Фращію?
1-й вельможа. Я вижу по этому вопросу, что вы не вполнѣ посвящены въ его намѣренія.
2-й вельможа. Избави Богъ, синьоръ! Я былъ бы тогда какъ бы участникомъ въ его дѣлахъ.
1-й вельможа. Синьоръ, его жена скрылась изъ его дома, два мѣсяца тому назадъ, подъ предлогомъ паломничества къ св. Іакову великому; она выполнила это священное намѣреніе съ самымъ строгимъ благолѣпіемъ; но, пока она тамъ находилась, ея нѣжныя силы стали добычей горя… Наконецъ, она испустила свой послѣдній вздохъ со стономъ и теперь поетъ на небесахъ.
2-й вельможа. Чѣмъ подтверждаются эти вѣсти?
1-й вельможа. Главнымъ образомъ, ея собственными письмами, свидѣтельствующими о справедливости разсказа до самой ея смерти. А смерть, о наступленіи которой ей уже не принадлежало говорить, достовѣрно подтверждается мѣстнымъ священникомъ.
2-й вельможа. И графу извѣстно это все?
1-й вельможа. О, да, со всѣми особыми подтвержденіями, со всѣми подробностями правды въ ея всеоружіи.
2-й вельможа. Я сердечно скорблю о томъ, что онъ порадуется этому.
1-й вельможа. Какъ ужасно, иногда, мы создаемъ себѣ утѣшенія изъ нашихъ потерь!
2-й вельможа. И какъ ужасно тоже, иногда, намъ приходится топить въ слезахъ достигнутое нами! Великія почести, заслуженныя имъ здѣсь за храбрость, столкнутся у него дома съ столь же великимъ позоромъ.
1-й вельможа. Ткань нашей жизни состоитъ изъ смѣшанныхъ нитей добра и зла. Наши добродѣтели возгордились бы, если-бы ихъ не бичевали наши ошибки, и наши злодѣйства впали бы въ отчаяніе, еслибы ихъ не утѣшали наши добродѣтели.
Что такое? Гдѣ твой господинъ?
Слуга. Онъ встрѣтилъ герцога на улицѣ, ваша милость, и уже торжественно простился съ нимъ. Его сіятельство отправляется завтра же во Францію; герцогъ вручилъ ему рекомендательныя письма къ королю,
2-й вельможа. Они ему крайне нужны, если бы даже содержали болѣе, чѣмъ могутъ содержать.
1-й вельможа. Король такъ разгнѣванъ, что они не могутъ быть излишне подслащенными… Вотъ и его сіятельство… Что же, графъ, развѣ уже не за полночь?
Бертрамъ. Я справилъ, сегодня вечеромъ, особенно удачно шестнадцать дѣлъ, для каждаго изъ которыхъ потребовалось бы съ мѣсяцъ времени: раскланялся съ герцогомъ, простился съ его близкими, схоронилъ жену, надѣлъ по ней трауръ, написалъ графинѣ — матери, что я возвращаюсь, собралъ своихъ провожатыхъ и, среди этихъ главныхъ приготовленій, успѣлъ совершить болѣе пріятныя дѣла… Послѣднее было самымъ важнымъ, но я не считаю его поконченнымъ.
2-й вельможа. Если это дѣло трудновато, а вы выѣзжаете отсюда въ это же утро, то вашему сіятельству надо поспѣшить съ нимъ.
Бертрамъ. Я называю дѣло неконченнымъ въ томъ смыслѣ, что боюсь услышать о немъ еще впослѣдствіи… Но, что же, устроится этотъ разговоръ между солдатомъ и дуракомъ? Приведите сюда этого подложнаго образца, который обманывалъ меня, какъ двухсмысленный прорицатель.
2-й вельможа. Приведите его (Солдаты уходятъ). Онъ просидѣлъ всю ночь въ колодкѣ, бѣдный молодецъ!
Бертрамъ. Не бѣда. Его пятки заслужили это, завладѣвъ слишкомъ длинными шпорами. Но каково онъ держитъ себя?
1-й вельможа. Я уже доложилъ вашему сіятельству, что его держитъ колодка. Но, отвѣчу въ томъ смыслѣ, какъ вы это разумѣете; онъ плачетъ, какъ баба, пролившая свое молоко: онъ исповѣдывался Моргану, котораго принимаетъ за монаха, разсказавъ о себѣ все, съ того времени, какъ началъ помнить себя, и до этой послѣдней своей бѣды, угодившей его въ колодку. И какъ вы думаете, что онъ наговорилъ?
Бертрамъ. Ничего обо мнѣ, однако?
2-й вельможа. Его показаніе записано и будетъ прочитано ему въ лицо. Если въ немъ упоминается о вашемъ сіятельствѣ, какъ это мнѣ кажется, вы должны имѣть терпѣніе его выслушать.
Бертрамъ. Чтобъ его язва взяла!.. Онъ въ повязкѣ… Обо мнѣ онъ ничего не.можетъ сказать… Тише!.. Тише!..
1-й вельможа. Игра въ жмурки!.. Порто тартаросса!
1-й солдатъ (Паролю). Онъ хочетъ подвергнуть васъ пыткѣ. Что вы скажете, чтобы ее избѣжать?
Пароль. Я скажу все, что знаю, безъ всякаго принужденія. Хотя валяйте меня, какъ тѣсто, болѣе ничего не могу передать.
1-й солдатъ. Боско шимурко.
2-й вельможа. Боблибинда шикурмурко.
1-й солдатъ. Вы очень милостивы, генералъ… Нашъ генералъ приказываетъ вамъ отвѣчать на вопросы, которые я вамъ стану предлагать по этой запискѣ.
Пароль. И я отвѣчу такъ вѣрно, какъ надѣюсь жить!
1-й солдатъ. Первый вопросъ: какъ великъ составъ герцогской конницы? Что вы скажете на это?
Пароль. Она въ пять или шесть тысячъ, но очень слаба и не годна въ бой; отряды разсѣяны, а начальство — самая жалкая дрянь, завѣряю васъ въ этомъ, словомъ и честью, такъ твердо, какъ надѣюсь, что буду жить!
1-й солдатъ. Такъ и записать вашъ отвѣтъ?
Пароль. Пишите, и я готовъ присягнуть въ этомъ надъ чѣмъ и какъ вамъ угодно!
Бертрамъ (тихо). Для него все равно. Что за отъявленный негодяй!
1-й вельможа (тихо). Вы ошибаетесь, графъ: это господинъ Пароль, доблестный воинъ (это его собственное выраженіе), носившій съ собою, въ узлѣ своего шарфа, всю теорію войны, а всю ея практику — въ ножнахъ своей шпаги.
2-й вельможа. Никогда не повѣрю болѣе никому на основаніи одной опрятности его меча; не повѣрю всякимъ достоинствамъ того, кто только умѣетъ принарядиться щеголевато!
1-й солдатъ. Ну, все написано.
Пароль. Пять или шесть тысячъ лошадей, говорю я… Но, чтобы вѣрнѣе… напишите: или около того… потому что я хочу показать правду.
1-й вельможа. Въ этомъ онъ почти близокъ къ истинѣ.
Бертрамъ. Но нельзя ставить ему это въ заслугу, въ виду того, какъ онъ это говоритъ.
Пароль. И прошу, запишите: плохая дрянь.
1-й солдатъ. Это занесено.
Пароль. Покорнѣйше благодарю васъ. Что правда, то правда, этой дряни и живется плохо.
1-й солдатъ. Вопросъ: какъ велика сила пѣхоты? Что вы скажете на это?
Пароль. Клянусь, ваша милость, оставайся мнѣ жить всего одинъ часъ, я скажу правду! Дайте сообразить: у Спуріо — сто пятьдесятъ человѣкъ; у Себастіана — столько же; у Корамбо — столько же; у Жака — столько же; у Гуильтіано, Козмо, Лудовика и Грати — по двѣсти пятидесяти у каждаго. Въ моей командѣ, равно какъ у Китофера, Вомона и Бенти — по двѣсти пятидесяти у каждаго, такъ что на лицо, считая и здоровыхъ, и искалѣченныхъ, наберется, безъ малаго, тысячъ пятнадцать; но половина изъ нихъ не осмѣлится стряхнуть снѣга съ своихъ плащей, изъ боязни и самимъ разсыпаться въ дребезги.
Бертрамъ (тихо). Что мы съ нимъ сдѣлаемъ?
1-й вельможа. Ничего; только распростимся съ нимъ. Пораспросимъ его о моихъ качествахъ и о расположеніи герцога ко мнѣ.
1-й солдатъ. Это у меня вписано (Паролю). Спрашивается: находится-ли въ лагерѣ нѣкто капитанъ Дюмэнъ, французъ; каковы его отношенія къ герцогу, какова его храбрость, честность, боевая опытность; есть-ли возможность, за хорошую сумму золотомъ, склонить его къ возмущенію?.. Что вы скажете на это?.. Что вамъ извѣстно въ этомъ смыслѣ?
Пароль. Позвольте мнѣ отвѣчать на эти вопросы по пунктамъ. Спрашивайте отдѣльно по каждому изъ нихъ.
1-й солдатъ. Знаете вы капитана Дюмэна?
Пароль. Знаю. Онъ былъ въ Парижѣ ученикомъ у заплатчика и былъ выгнанъ потомъ за то, что отъ него затяжелѣла помѣшанная питомица шерифа, — невинная нѣмая бѣдняжка, которая не могла даже сказать ему: нѣтъ! (Дюмэнъ поднимаетъ руку въ негодованіи.)
Бертрамъ (ему). Нѣтъ, прошу васъ, удержите свои руки, хотя я знаю, что его мозги обречены подъ ударъ первой черепицы, которая свалится.
1-й солдатъ. Хорошо; а находится теперь этотъ капитанъ въ лагерѣ герцога флорентійскаго?
Пароль. Сколько мнѣ извѣстно, тутъ этотъ вшивецъ!
1-й вельможа (Бертраму). Не смотрите на меня такъ; тотчасъ услышимъ и о вашей милости.
1-й солдатъ. А каковы его отношенія къ герцогу?
Пароль. Герцогъ знаетъ его лишь за бѣднаго офицерика, служащаго у меня, и писалъ мнѣ на-дняхъ, чтобы я прогналъ его изъ отряда… Помнится, это письмо у меня въ карманѣ.
1-й солдатъ. Ладно, мы васъ обыщемъ.
Пароль. Правду сказать, не знаю… оно или при мнѣ, или же въ той связкѣ, что у меня въ палаткѣ, вмѣстѣ съ другими письмами герцога.
1-й солдатъ. Не оно-ли?.. Богъ какая-то записка… Прочесть ее вамъ?
Пароль. Не знаю, та-ли или нѣтъ.
Бертрамъ (тихо). Нашъ переводчикъ дѣйствуетъ славно.
1-й вельможа. Превосходно.
1-й солдатъ (читаетъ). „Діана, графъ дуракъ, только набитый золотомъ…“
Пароль. Это не письмо герцога, ваша милость. Это только предостереженіе одной честной дѣвушкѣ во Флоренціи, нѣкоей Діанѣ, съ цѣлью предохранить ее отъ соблазна со стороны одного тутъ графа Русильона, вздорнаго, пустого мальчишки, но, при всемъ томъ, распутника… Прошу васъ, положите письмецо обратно.
1-й солдатъ. Нѣтъ, если позволите, я прочту его сначала.
Пароль. Повторяю, что я руководствовался самымъ честнымъ намѣреніемъ относительно дѣвушки, зная молодого графа за самаго опаснаго и похотливаго юношу. Это настоящій китъ, гоняющійся за непорочностью и пожирающій всякую молодь, попадающуюся ему.
Бертрамъ. Ахъ ты, проклятый, съ головы до ногъ мерзавецъ!
1-й солдатъ (читаетъ). „Когда онъ станетъ расточать клятвы, требуй отъ него золота и подбирай его. Онъ же, подобравъ что ему нужно, никогда не платятъ по счету. Хорошо договоренный торгъ выигранъ на половину; договаривайся поэтому, но смотри въ оба: онъ долговъ не платитъ; ты и возьми плату впередъ. Но вотъ что тебѣ скажетъ воинъ, Діана: имѣй дѣло съ мужами; цѣловать мальчишекъ не стоитъ. Что же до этого графа, — онъ глупъ, я знаю это: впередъ онъ платитъ, но никакъ не тогда, когда на немъ уже есть долгъ. — Твой, — какъ онъ нашептывалъ тебѣ это на ухо, — Пароль“.
Бертрамъ. Я прогоню его сквозь строй съ этими строками на лбу!
2-й вельможа. Это вашъ преданный другъ, всесторонній языковѣдъ, всепокоряющій воинъ!
Бертрамъ. До сихъ поръ я ненавидѣлъ только кошекъ; онъ кошка для меня.
1-й солдатъ. Я замѣчаю, сударь, по лицу генерала, что онъ не прочь повѣсить васъ.
Пароль. Оставьте меня въ живыхъ, хотя какъ бы то ни было!.. Я смерти не боюсь, но у меня столько грѣховъ, что я хотѣлъ бы каяться въ нихъ въ остатокъ моей жизни. Только бы мнѣ жизнь пощадили; будь это хотя въ тюрьмѣ, хотя въ оковахъ, гдѣ бы то ни было, лишь бы мнѣ жить!
1-й солдатъ. Мы увидимъ, что можно тутъ сдѣлать, если вы разскажете все чистосердечно. Такъ вернемся къ этому-же капитану Дюмэну. Вы отвѣтили уже насчетъ отношенія герцога къ нему и насчетъ его храбрости. Что скажете еще про его честность?
Пароль. Сударь мой, ему лишь-бы что стащить, хоть яйцо изъ монастыря! А насчетъ похищеній и изнасилованій — это сущій Нессъ! Онъ хвалится тѣмъ, что не держитъ слова; въ нарушеніи клятвъ онъ посильнѣе самого Геркулеса. Онъ будетъ врать до того складно, что вы самую истину сочтете за дуру. Пьянство — это его лучшая добродѣтель онъ нализывается, какъ свинья. Во снѣ онъ не вредитъ ни кому, развѣ что постельному бѣлью; но его привычки уже извѣстны, такъ что ему подстилаютъ только солому. Остается мало что прибавить о его добропорядочности: у него всѣ тѣ свойства, которыя не полагаются честному человѣку, и нѣтъ ничего изъ того, что честному полагается.
1-й вельможа. Онъ начинаетъ мнѣ очень нравиться.
Бертрамъ. За такое описаніе твоей добропорядочности. По мнѣ, такъ чтобъ ему провалиться! Онъ для меня все болѣе и болѣе кошка!
Солдатъ (Паролю). А что скажете о его боевой опытности?
Пароль. Да что, сударь: былъ онъ барабанщикомъ при труппѣ англійскихъ трагиковъ… Не хочу говорить про него лишняго, но за исключеніемъ этого, право не знаю ничего о его воинскихъ дѣлахъ. Впрочемъ, онъ имѣлъ честь быть офицеромъ въ одномъ мѣстечкѣ, что зовется Майлэндъ, гдѣ обучалъ строю… Я желаю отдавать ему честь, въ чемъ возможно, только я тутъ не совсѣмъ увѣренъ.
1-й вельможа. Онъ заходитъ такъ далеко въ своей гнусности, что такія выходки даже искупаютъ ее.
Бертрамъ. Чтобъ ему пусто было! Кошка онъ, вотъ и все.
1-й солдатъ (Паролю). Если у него такія низкія свойства, то нечего и спрашивать, можно-ли подкупить его золотомъ?
Пароль. Да онъ за четверть экю продастъ всю свою надежду на вѣчное спасеніе и съ наслѣдственнымъ правомъ на него: лишитъ этого достоянія всѣхъ своихъ на вѣки вѣчные!
1-й солдатъ. А каковъ его братъ, другой капитанъ Дюмэнъ?
2-й вельможа. Зачѣмъ онъ его спрашиваетъ обо мнѣ?
1-й солдатъ. Каковъ онъ?
Пароль. Изъ того же гнѣзда ворона! Не доросъ до брата въ хорошемъ, зато переросъ въ дурномъ. Онъ превосходитъ его въ трусости, хотя и тотъ слыветъ за самаго первостатейнаго труса. При отступленіи онъ обгонитъ всякаго лакея, а при наступленіи у него всегда судороги.
1-й солдатъ. Если пообѣщаютъ оставить васъ въ живыхъ, согласитесь вы предать флорентійцевъ?
Пароль. О, да, и съ начальникомъ ихъ конницы, графомъ Русильономъ!
1-й солдатъ. Я переговорю съ генераломъ и узнаю его рѣшеніе.
Пароль (всторону). Не хочу болѣе знать барабановъ! Провались всѣ барабаны! Ради того только, чтобы выслужиться и обморочить этого распутнаго мальчишку, графа, влопался я въ такую опасность. Но кто могъ тоже подозрѣвать засаду, въ которую я попался?
1-й солдатъ. Ничего не подѣлаешь, мессиръ; приходится вамъ умереть. Генералъ говоритъ, что вы такъ предательски выдали тайны вашей арміи и отзывались такъ гнусно о людяхъ, весьма уважаемыхъ, что не можете годиться на что-либо честное въ мірѣ; поэтому вамъ слѣдуетъ умереть. Ей, палачи, рубите ему голову!
Пароль. О, Господи!. Пощадите мнѣ жизнь… или дайте хотя увидѣть, какъ я умру!
1-й солдатъ. Это можно… И вы проститесь съ вашими друзьями (Снимаетъ съ него повязку). Оглядитесь: знаете вы тутъ кого-нибудь?
Бертрамъ. Добраго утра, благородный капитанъ!
2-й вельможа. Богъ васъ благословитъ, капитанъ Пароль!
1-й вельможа. Да спасетъ васъ Господь, благородный капитанъ!
2-й вельможа. Капитанъ, какой привѣтъ пошлете вы синьору Лафе? Я возвращаюсь во Францію.
1-й вельможа. Добрѣйшій капитанъ, не позволите-ли вы мнѣ списать сонетъ къ Діанѣ, написанный вами въ честь графа Русильона? Не будь я трусъ, я отнялъ бы его у васъ силою… Но, счастливо оставаться! (Уходятъ: Бертрамъ, оба вельможи и пр.).
1-й солдатъ. Ну, капитанъ, уничтожены вы совсѣмъ: только и осталось у васъ, что бантъ на вашемъ шарфѣ.
Пароль. Всякаго можно погубить такимъ заговоромъ.
1-й солдатъ. Если вы отыщете такую страну, гдѣ женщины подвергли себя такому же позору, вы можете сдѣлаться родоначальникомъ безстыжаго племени. Счастливо оставаться, сударь! Я возвращаюсь тоже во Францію; мы будемъ тамъ поразсказывать о васъ (Уходитъ).
Пароль. Я все же благодаренъ: будь мое сердце возвышеннѣе, оно разорвалось бы отъ всего этого… Я не желаю быть болѣе капитаномъ; но я хочу пить, ѣсть и такъ же мягко спать, какъ всѣ капитаны. То самое, каковъ я есть, дастъ мнѣ средство прожить. Но пусть всякій, сознающій себя нахаломъ, поостережется, потому что можетъ наступить время, когда каждый нахалъ будетъ сочтенъ осломъ. Ржавѣй, мой мечъ! Охладись, румянецъ! Пароль проживетъ спокойно и въ стыдѣ! Меня одурачили, — я преуспѣю одураченіемъ! Найдутся и мѣсто, и средства для всякаго живущаго человѣка! Иду за ними (Уходитъ).
СЦЕНА IV.[править]
Елена. Для удостовѣренія вашего въ томъ, что я не причинила вамъ вреда, послужитъ ручательство одного изъ величайшихъ властителей въ христіанскомъ мірѣ. Передъ его трономъ должна я преклонить колѣна, прежде нежели я довершу свое намѣреніе. Было время, когда показала ему важную услугу, дорогую ему, какъ сама жизнь; признательность на нее выступила бы и изъ кремнистой груди татарина, чтобы произнести: „Благодарю!“ Я извѣщена теперь достовѣрно, что его величество въ Марсели; а намъ представляется удобное средство отправиться въ этотъ городъ. Надо вамъ знать, что я слыву за умершую, а такъ какъ войска распускаются, то мой мужъ спѣшитъ домой; но, съ небесною помощью и съ разрѣшенія моего милостиваго владыки, короля, мы будемъ тамъ прежде, нежели насъ ожидаютъ.
Вдова. Милостивая графиня, у васъ еще не бывало слуги, принимавшей такъ къ сердцу ваши дѣла.
Елена. И у васъ, сударыня, не бывало никогда друга, который столь усердно помышлялъ бы о вознагражденій за вашу любовь. Не сомнѣвайтесь, что само небо привело меня сюда, чтобы дать приданое вашей дочери, какъ ей судило быть моей помощницею и причиною того, что я обрѣту мужа. Но, какъ странны мужчины! Они могутъ обратить въ сладость себѣ то, что ненавидятъ, когда, похотливо ввѣряясь своимъ обманчивымъ мечтаніямъ, оскверняютъ мракъ ночи! Такъ сладострастіе тѣшится тѣмъ, что оно проклинало, и принимаетъ его за отсутствующее… Но объ этомъ послѣ; вы, Діана, должны перетерпѣть еще нѣчто, исполняя мои жалкія порученія.
Діана. Если бы отъ нихъ зависѣла и смерть моя, будь она только честная, я готова претерпѣть все для васъ.
Елена. Да, прошу тебя… Но, какъ говорится, со временемъ придетъ и лѣто; вмѣстѣ съ шипами одѣнется и листьями шиповникъ — и будетъ столь же благоухать, какъ и колоть… Пора въ дорогу; наша повозка уже готова; время насъ оживитъ: все хорошо, что хорошо кончается; конецъ дѣлу вѣнецъ. Каково бы ни было теченіе дѣлъ, прославляетъ его только одно окончаніе (Уходятъ).
СЦЕНА V.[править]
Лафе. Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ, вашъ сынъ знался тамъ съ этимъ тряпичнымъ щеголемъ, мерзкій шафранъ котораго готовъ окрасить въ свой цвѣтъ всю невыпеченную и закалистую молодежь цѣлой націи. Ваша невѣстка была бы жива до сихъ поръ, и вашъ сынъ былъ бы дома, въ милостяхъ у короля, не будь этого краснохвостаго шмеля, о которомъ я говорю.
Графиня. Я была бы рада вовсе не знать его! Умерла самая добродѣтельная женщина, созданіемъ которой когда-либо прославилась природа. Если бы она была сотворена изъ моей плоти и стоила мнѣ самыхъ глубокихъ материнскихъ мукъ, я не могла бы питать къ ней болѣе укоренившейся любви.
Лафе. Да, славная была женщина, славная женщина; можемъ нарвать тысячу салатовъ, прежде чѣмъ нападемъ на такую травку!
Шутъ. Дѣйствительно, она, была сладкимъ маіораномъ въ числѣ салата или, скорѣе, рутой.
Лафе. Это несалатныя травы, подлецъ, а только душистыя травы.
Шутъ. Я не великій Навуходоносоръ, ваша милость; разбирать хорошо травъ не умѣю.
Лафе. Ты чѣмъ считаешь себя: подлецомъ или дуракомъ?
Шутъ. Дуракомъ въ услуженіи женщинъ, синьоръ, и подлецомъ въ услуженіи мужчинъ.
Лафе. Въ чемъ это различіе?
Шутъ. Я стяну жену у мужа и буду ему служить.
Лафе. Тогда ты и вправду будешь подлецомъ въ его услуженіи.
Шутъ. А женѣ его подарю свою бездѣлушку, чтобы услужить и ей.
Лафе. Я готовъ согласиться: ты и дуракъ, и подлецъ.
Шутъ. Къ вашимъ услугамъ.
Лафе. Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ!
Шутъ. Что-же, ваша милость, если я не могу служить вамъ, то послужу такому-же высокому принцу, какъ и вы сами.
Лдфе. Это кто-же? Французъ?
Шутъ. Правду говоря, есть у него англійское имя, но лицо у него пылаетъ болѣе во Франціи, нежели гдѣ.
Лафе. Что это за принцъ?
Шутъ. Черный принцъ, синьоръ, иначе говоря, принцъ тьмы, иначе говоря, дьяволъ.
Лафе. Бери, вотъ мой кошелекъ. Я даю его тебѣ не съ тѣмъ, однако, чтобы сманить тебя отъ твоего господина, о которомъ ты сейчасъ говорилъ. Продолжай ему служить.
Шутъ. Я житель лѣсовъ, синьоръ, и привыкъ любить большой огонь; а господинъ, о которомъ я говорю, всегда поддерживаетъ такой огонь у себя. Нѣтъ сомнѣнія, что онъ владыка міра, но пусть его знать и толпится у его двора. Я стою лучше за домишко съ узкою дверью, которую я считаю слишкомъ маленькой для того, чтобы роскошь могла въ нее войти. Конечно, кто смирится, тотъ войдетъ, но большинство слишкомъ зябко, слишкомъ изнѣженно и предпочитаетъ идти цвѣтистой дорогой, которая ведетъ къ широкимъ воротамъ и къ большому огню.
Лафе. Ну, проходи своею дорогой, ты уже мнѣ надоѣдъ; предупреждаю тебя объ этомъ, потому что не желаю оттрепатъ тебя. Уходи, да посмотри, чтобы мои кони были хорошо прибраны, но не сыграй какой-нибудь штуки съ ними.
Шутъ. Если и сыграю съ ними какую штуку, ваша милость, то развѣ кобылью; а такія разрѣшаются имъ по самимъ законамъ природы. (Уходитъ).
Лафе. Хитрый негодяй и задорливый.
Графиня. Это вѣрно. Мой покойный мужъ находилъ его очень забавнымъ и, по его волѣ; онъ и оставленъ здѣсь, причемъ считаетъ это за разрѣшеніе для своихъ дерзостей. Онъ крайне причудливъ, бѣгаетъ куда вздумается.
Лафе. Я его люблю; худого въ немъ нѣтъ… Но я хотѣлъ переговорить съ вами. Когда я услышалъ о смерти этой молодой женщины и о томъ, что вашъ сынъ возвращается домой, я обратился къ его величеству королю насчетъ моей дочери. Во время малолѣтства ея и вашего сына, его величество, по собственному благосклонному почину, предлагалъ этотъ союзъ; онъ обѣщалъ теперь мнѣ это вновь и, я думаю, нѣтъ лучшаго средства къ тому, чтобы отвратить неудовольствіе, питаемое имъ противъ вашего сына. Какъ думаете о томъ вы, ваше сіятельство?
Графиня. Я вполнѣ одобряю это и желаю, чтобы оно счастливо совершилось.
Лафе. Его величество ѣдетъ сюда изъ Марсели, чувствуя себя такимъ бодрымъ, какъ еслибы ему было всего тридцать лѣтъ. Онъ долженъ прибыть сюда завтра, если я только вѣрно увѣдомленъ человѣкомъ, свѣдѣнія котораго рѣдко бываютъ ошибочны.
Графиня. Я рада, что увижу короля, прежде, нежели умру. Сынъ пишетъ мнѣ, что будетъ здѣсь сегодня къ ночи. Я попрошу вашу милость остаться у меня до ихъ встрѣчи.
Лафе. Но я думаю, графиня, о томъ, на какихъ правахъ я могу присутствовать при этомъ?
Графиня. Довольно вамъ заявить о своихъ почетныхъ льготахъ.
Лафе. Ими-то я всегда смѣло пользовался, графиня, и онѣ, благодареніе Богу, еще въ силѣ.
Шутъ. О, ваше сіятельство, тамъ вашъ сынъ съ бархатною накладкою на лицѣ… Есть-ли подъ нею шрамъ или нѣтъ, это уже бархату извѣстно; но славная бархатная накладка! На лѣвой щекѣ она у него въ два съ половиною ворса, а правая щека совсѣмъ голая!
Лафе. Благородно полученная рана, благородный шрамъ, знакъ доблести! Такъ оно должно быть!
Шутъ. То-то у васъ лицо точно поджаренное рубленое мясо.
Лафе. Пойдемте къ вашему сыну, прошу васъ. Мнѣ хочется поговорить съ молодымъ славнымъ воиномъ.
Шутъ. Ихъ тамъ цѣлая дюжина въ красивыхъ, изящныхъ шляпахъ, съ самими вѣжливыми перьями, которыя кланяются и киваютъ всѣмъ (Уходятъ).
СЦЕНА І.[править]
Елена. Эта поспѣшная почтовая ѣзда днемъ и ночью должна утомить васъ. Но, нечего дѣлать!.. Если вы не различали дней и ночей, измучивая свои нѣжные члены ради моихъ дѣлъ, вѣрьте тому, что вы такъ внѣдрились въ мою признательность, что ничто не искоренитъ васъ оттуда. Въ счастливое время…
Этотъ человѣкъ можетъ довести обо мнѣ до свѣдѣнія его величества, если захочетъ употребить свою силу… Богъ въ помочь, синьоръ!
Сокольничій. И вамъ тоже.
Елена. Синьоръ, я видана васъ при французскомъ дворѣ.
Сокольничій. Я бывалъ тамъ.
Елена. Я надѣюсь, синьоръ, что вы все еще заслуживаете той молвы, которая гласила о вашей добротѣ; и потому, вынуждаемая крайними обстоятельствами, заставляющими отложить въ сторону всякія церемоніи, я взываю къ вашей благосклонности, за которую пребуду благодарной.
Сокольничій. Чего вы желаете?
Елена. Чтобы вамъ угодно было передать это мое ничтожное прошеніе королю и помочь мнѣ, на сколько вы имѣете власти, предстать передъ нимъ.
Сокольничій. Короля здѣсь нѣтъ.
Елена. Нѣтъ здѣсь, синьоръ?
Сокольничій. Вѣрно, что нѣтъ: онъ выѣхалъ отсюда въ эту-же ночь и поспѣшнѣе даже противъ своего обыкновенія.
Вдова. Боже, всѣ наши труды потеряны!
Елена. „Все хорошо, что хорошо кончается“; такъ будетъ, хотя времена и кажутся противными, а средства неудачными… Прошу, скажите: куда онъ направился?
Сокольничій. Какъ я слышалъ, въ Русильонъ; туда ѣду и я.
Елена. Синьоръ, такъ какъ, вѣроятно, вы увидите ранѣе меня короля, то я попрошу васъ передать эту бумагу въ его милостивыя руки. Это, я знаю, не навлечетъ на васъ никакого осужденія, а скорѣе доставитъ вамъ еще благодарность за вашъ трудъ. Я послѣдую за вами такъ поспѣшно, какъ только представятъ намъ возможность наши средства.
Сокольничій. Я исполню это для васъ.
Елена. И вы получите за это хорошую благодарность, что бы ни случилось далѣе. Но намъ слѣдуетъ опять на коней… Идите, идите, распорядитесь… (Уходятъ).
СЦЕНА II.[править]
Паролъ. Добрѣйшій господинъ Лавашъ, передайте это письмо синьору Лафе. Я былъ прежде лучше извѣстенъ вамъ, когда былъ въ болѣе дружныхъ отношеніяхъ съ свѣжими костюмами, но теперь, мессиръ, я вывалялся въ грязной канавѣ Фортуны, и потому припахиваю сильно ея сильнымъ нерасположеніемъ ко мнѣ.
Шутъ. Правда, ея нерасположеніе должно быть грязненько, если оно воняетъ, какъ ты самъ говоришь. Не буду никогда ѣсть рыбныхъ блюдъ ея стряпни! Сдѣлай милость, стань за вѣтромъ.
Пароль. Но вамъ нечего затыкать носъ, мессиръ; я говорилъ лишь метафорически.
Шутъ. Если ваши метафоры воняютъ, то я не могу не затыкать себѣ носа; такъ буду дѣлать и противъ всякой чужой метафоры. Прошу васъ, отойдите подалѣе.
Пароль. Но прошу васъ, передайте эту бумагу.
Шутъ. Фуй, отойдите же подалѣе, прошу васъ!, Подать бумажку изъ судна Фортуны вельможъ!.. Но, вотъ онъ самъ.
Ваша милость, вотъ мяуканье Фортуны или ея кота (только не выхухоли), обрушившагося въ грязный рыболовный прудъ ея неудовольствія и, какъ онъ говоритъ, выпачкавшагося тамъ. Поступите, какъ знаете, съ этимъ карпомъ: кажется онъ бѣдною, жалкою, лукавою, глупою, подлою шельмой. Я сострадаю къ его несчастію среди улыбающагося мнѣ довольства и предоставляю его вашей милости (Уходитъ).
Пароль. Синьоръ, я человѣкъ, жестоко истерзанный фортуной.
Лафе. Что же я могу сдѣлать для васъ? Уже поздно защищать васъ отъ ея когтей. Въ чемъ это вы такъ наподличали передъ фортуной, что она поцарапала васъ, несмотря на то, что это добрая госпожа и не долго позволяетъ подлецамъ пользоваться у нея удачей?.. Вотъ вамъ четверть экю; пусть судьи примирятъ васъ съ фортуной, а мнѣ некогда.
Пароль. Умоляю вашу милость выслушать отъ меня одно слово.
Лафе. Вы выпрашиваете себѣ еще су… Берите; слово ваше можете и приберечь.
Пароль. Меня зовутъ Пароль, мой добрый синьоръ!
Лафе. Такъ вамъ требуется болѣе, нежели одно слово. Милость Божія!.. Давайте мнѣ руку. Что вашъ барабанъ?
Пароль. О, добрѣйшій синьоръ, вы первый вывели меня въ люди!
Лафе. Я, неужели?.. И я первый тебя выпроводилъ.
Пароль. Отъ васъ зависитъ и снова ввести меня въ милость, синьоръ, такъ какъ вы меня изъ нея вывели.
Лафе. Что ты, негодяй! Хочешь, чтобы я игралъ заразъ роль у Господа и дьявола? Одинъ милуетъ тебя, другой губитъ… (Звуки трубъ). Это король, я узнаю по его трубачамъ.. Ты навѣдайся послѣ ко мнѣ. Вчера вечеромъ мнѣ разсказа ли о тебѣ, но, хотя ты глупъ и подлъ, ѣсть тебѣ все-же надо.. Иди за мной!
Пароль. Молю Бога за васъ (Уходятъ).
СЦЕНА III.[править]
Король. Мы потеряли въ ней жемчужину, что уменьшило наше собственное достоинство; но вашъ сынъ, увлеченный своимъ безуміемъ, не имѣлъ смысла оцѣнить ее вполнѣ.
Графиня. Все это уже прошло, государь. Я прошу ваша величество смотрѣть на это какъ на естественную вспышку молодости, при которой масло и огонь, болѣе сильныя, чѣмъ разумъ, одолѣваютъ его и производятъ пламень.
Король. Уважаемая графиня, я простилъ и забылъ все, хотя мое мщеніе нависло надъ нимъ и ждало лишь минуты для выстрѣла.
Лафи. Я долженъ сказать… но прежде попрошу извиненія… что молодой графъ нанесъ его величеству, своей матери и своей женѣ глубочайшее оскорбленіе; но онъ повредилъ себѣ болѣе, чѣмъ кому либо: онъ потерялъ жену, красота которой поражала глаза, даже наиболѣе насыщенные красотою, а рѣчь плѣняла слухъ каждаго; даже самыя непокорныя сердца смиренно называли ее своей владычицей.
Король. Похвалы утраченному придаютъ цѣнность воспоминаніямъ… Хорошо, призовите его сюда… Мы примиряемся и первое свиданіе должно погасить память обо всемъ бывшемъ… Пусть онъ не проситъ у насъ прощенья: самой причины его великаго проступка нѣтъ уже въ живыхъ, и мы погребемъ, глубже всякаго забвенія, ея жгучіе останки… Пусть онъ войдетъ, какъ намъ чужой, а не какъ преступникъ; скажите ему, что такова наша воля.
Дворянинъ. Слушаю, государь (Уходитъ).
Король. Что онъ говоритъ о вашей дочери? Вы сказали ему?..
Лафе. Онъ отдаетъ себя въ полное распоряженіе вашего величества.
Король. Такъ у насъ будетъ свадьба. Его очень прославляютъ въ полученныхъ мною письмахъ.
Лафе. Онъ молодцомъ!
Король. Я не осенній день: ты увидишь во мнѣ и градъ, и солнечное сіяніе. Разгоняемыя облака уступаютъ мѣсто блестящимъ лучамъ; ты можешь показаться: погода прояснилась снова.
Бертрамъ. Дорогой государь, простите мнѣ проступки, въ которыхъ я горько каюсь.
Король. Все уже забыто; ни слова болѣе о прошломъ. Но намъ надо ловить минуты на лету, потому что мы старѣемъ, и безшумная, незамѣтная нога времени» скользитъ но нашимъ распоряженіямъ прежде, нежели мы успѣваемъ ихъ выполнить. Ты помнишь дочь этого синьора?
Бертрамъ. И съ восхищеніемъ, государь. Я уже остановилъ мой выборъ на ней, хотя мое сердце не осмѣливалось сдѣлать вѣстникомъ о томъ мой языкъ. Но впечатлѣніе, произведенное ею на мои глаза, было таково, что презрѣніе снабдило меня своей точкой зрѣнія, которая искажала для меня черты всякой другой красоты, издѣвалась надъ румянцемъ или называла его краденымъ, расширяла или сокращала всѣ размѣры, низводя все къ безобразію. Вотъ почему та, которую всѣ восхваляли, и которую я, потерявъ, самъ сталъ любить, была въ моихъ глазахъ лишь пылью, засорявшею ихъ.
Король. Ты ловко извинился. То, что ты полюбилъ ее теперь, скидываетъ -не одинъ десятокъ съ большого счета. Но любовь, приходящая слишкомъ поздно, подобна милосердному помилованію, которое возвращается къ великому, пославшему его, какъ горькій упрекъ и съ воплемъ: «Того, кто былъ хорошъ, уже нѣтъ!» Наша необдуманность заставляетъ насъ пренебрегать тѣмъ, чѣмъ мы обладаемъ, не оцѣнивая его, пока не увидимъ его въ могилѣ. Какъ часто наши неудовольствія, несправедливыя по отношенію къ намъ самимъ, губятъ нашихъ друзей, прахъ которыхъ мы оплакиваемъ потомъ. Наша собственная любовь, проснувшись, плачетъ надъ совершеннымъ, пока постыдная ненависть ложится тогда отдыхать. Да будетъ это похороннымъ звономъ по милой Еленѣ, а затѣмъ забудемъ ее! Пошли свой любовный подарокъ прекрасной Мадленѣ. Главное согласіе получено тобой, и мы останемся здѣсь для присутствія на второмъ брачномъ днѣ нашего вдовца.
Графиня. О, дорогое небо, благослови этотъ бракъ лучше, нежели первый! Или, прежде нежели они соединятся, замри во мнѣ, природа!
Лафе. Подойди, сынъ мой, въ которомъ должно поглотиться мое родовое имя! Дай мнѣ какой-либо залогъ, который воспламенитъ духъ моей дочери и заставитъ ее прибыть скорѣе… Клянусь моей старой бородою и каждымъ въ ней волоскомъ, эта покойная Елена была прелестнымъ созданіемъ и такое-же кольцо я видѣлъ у нея на пальцѣ, прощаясь съ нею въ послѣдній разъ при дворѣ.
Бертрамъ. Это принадлежало не ей.
Король. Дайте мнѣ взглянуть, прошу васъ; мои глаза, пока я говорилъ, такъ и приковывались къ нему… Это кольцо было моимъ и, даря его Еленѣ, я сказалъ, что ежели судьба заставитъ ее, когда-либо, нуждаться въ помощи, я выручу ее, взглянувъ на это кольцо. Неужели ты посягнулъ отнять у нея то, что было ей всего нужнѣе?
Бертрамъ. Милостивѣйшій король, хотя вамъ и угодно такъ утверждать, но это кольцо никогда ей не принадлежало.
Графиня. Сынъ, клянусь жизнью, я видѣла его у нея, и она цѣнила его, какъ свою жизнь.
Лафе. Я увѣренъ тоже, что оно было у нея.
Бертрамъ. Вы ошибаетесь, синьоръ, она и не видывала его. Оно было брошено мнѣ изъ одного окна, во Флоренція, завернутое въ бумагу, на которой стояло имя бросившей. Это была особа благородная и думавшая, что я свободенъ; но когда я изложилъ ей мое положеніе, выяснивъ вполнѣ, что не могу отвѣтить честнымъ путемъ на ея вызовъ, она отступилась, удовлетворясь тѣмъ скорбно, но кольца не захотѣла взять обратно.
Король. Самъ Плутонъ, знающій смѣси и умножающее зелье, не лучше знакомъ съ тайнами природы, нежели я съ этимъ кольцомъ; оно принадлежало мнѣ, потомъ Еленѣ, кто бы ни далъ его тебѣ. Поэтому, если ты только дѣйствуешь сознательно, то признайся, что оно было у нея, и скажи, какимъ грубымъ насиліемъ ты получилъ его: она призывала всѣхъ святыхъ въ свидѣтели, что не сниметъ его съ своего пальца, иначе, какъ вручивъ его тебѣ на своемъ ложѣ, — въ которое ты не вступалъ, — или-же переславъ его мнѣ, въ минуту большого бѣдствія для нея.
Бертрамъ. Она не видѣла его.
Король. Какъ мнѣ дорога моя честь, ты показываешь ложно и внушаешь мнѣ страшныя догадки, которыя я хотѣлъ бы отогнать!.. Если будетъ доказано, что ты могъ быть такъ безчеловѣченъ… Нѣтъ, не можетъ быть… не знаю, однако… Ты смертельно ее ненавидѣлъ, и она умерла, въ чемъ ничто не могло бы такъ убѣдить меня, — развѣ я самъ закрылъ бы ей глаза, — какъ появленіе этого кольца… Уведите его!
Какъ бы ни повернулось дѣло, собранныя мною улики докажутъ, что мои опасенія не были неосновательны, и я былъ скорѣе виновенъ въ томъ, что слишкомъ мало опасался… Уведите же его! Мы разсмотримъ это дѣло.
Бертрамъ. Если вы докажете, что кольцо когда-либо принадлежало ей, то вамъ также легко будетъ доказать, что я вступилъ супругомъ въ ея ложе во Флбренціи, гдѣ она никогда не бывала.
Король. Меня тѣснятъ тяжелыя думы.
Сокольничій. Всемилостивый государь, не знаю, заслуживаю я порицанія или нѣтъ, но вотъ прошеніе отъ одной флорентинки, которая, отставъ отъ васъ на четыре или пять станцій, не могла подать его сама. Я принялъ это на себя склоняясь на прелесть и рѣчи бѣдной челобитчицы, которая теперь, какъ мнѣ извѣстно, уже здѣсь. Важность дѣла выражается ея озабоченнымъ видомъ и, какъ она сказала мнѣ въ нѣжныхъ, короткихъ словахъ, касается, вмѣстѣ съ нею и вашего величества.
Король (читаетъ). «Послѣ многихъ своихъ обѣщаній жениться на мнѣ, когда умретъ его жена, онъ, признаюсь краснѣя, соблазнилъ меня. Теперь графъ Русильонъ овдовѣлъ: его обѣты связываютъ его со мною, и моя честь отдана ему. Онъ бѣжалъ изъ Флоренція, не простясь со мною, и я послѣдовала за нимъ на его родину, чтобы требовать правосудія. Окажите его мнѣ, о государь! оно зависитъ отъ васъ: иначе соблазнитель будетъ торжествовать, а бѣдная дѣвушка погибнетъ. Діана Капулетъ».
Лафе. Я куплю себѣ зятя на ярмаркѣ и засвидѣтельствую эту покупку. А этого мнѣ не надо.
Король. Небо оказало тебѣ милость, Лафе, допустивъ это открытіе… Сходите за этою истицею… Скорѣе!.. И пусть приведутъ тоже обратно графа (Сокольничій и нѣкоторые изъ свиты уходятъ). Я боюсь, графиня, что жизнь Елены была прервана преступно.
Графиня. Виновные да будутъ судимы!
Король. Мнѣ странно, графъ: если жены кажутся вамъ чудовищами и вы бѣжите отъ нихъ, едва произнеся обѣтъ супружества, то зачѣмъ хотите вы жениться?… Это что за женщина?
Діана. Государь, я несчастная флорентинка, происходящая отъ древнихъ Капулетовъ; просьба моя, какъ я полагаю, уже извѣстна вамъ, и потому извѣстно тоже, на сколько я достойна сожалѣнія.
Вдова. Я ея мать, государь. Моя старость и моя честь страдаютъ обѣ отъ того, на что мы вамъ приносимъ жалобу, и обѣ мы умремъ, если вы намъ не поможете.
Король. Подойдите, графъ. Знаете вы этихъ женщинъ?
Бертрамъ. Государь, я не могу и не хочу запираться въ томъ, что знаю ихъ. Но въ чемъ еще винятъ онѣ меня?
Діана. Зачѣмъ вы смотрите такъ странно на меня, вашу жену?
Бертрамъ. Она чужая мнѣ, ваше величество.
Діана. Если вы задумали жениться, вы дадите другой эту руку, а она моя; вы произнесете небесные обѣты, а они мои; вы отдадите меня, когда я — моя. Я такъ сплочена съ вами вашей клятвой, что та, которая возьметъ васъ, должна взять и меня: или обоихъ насъ, или никого.
Лафе (Бертраму). Ваша слава не доросла до моей дочери, вы не стоите быть ея мужемъ.
Бертрамъ. Государь, это глупая и наглая тварь, съ которою я пошучивалъ порою, прошу ваше величество имѣть лучшее мнѣніе о моемъ благородствѣ и не думать, что я могъ такъ унизить его.
Король. Мое мнѣніе о васъ, мессиръ, весьма недружелюбно и будетъ такимъ, пока ваши дѣла не измѣнятъ его. Возвысьте это благородство надъ настоящею его оцѣнкой.
Діана. Добрѣйшій государь, заставьте его отвѣтить подъ присягой: не лишилъ-ли онъ меня дѣвственности.
Король. Что скажешь ты на это?
Бертрамъ. Она нахальна, государь, она была обыкновенною гулящей женщиною въ лагерѣ.
Діана. Онъ оскорбляетъ меня, ваше величество; еслибы я была такою, онъ могъ-бы взять меня за обыкновенную цѣну. Не вѣрьте вы ему! Взгляните на этотъ перстень; его высокое значеніе и громадная цѣнность не имѣютъ себѣ подобнаго: и не смотря на это, онъ далъ его простой лагерной потаскушкѣ, если я была такою!
Графиня. Онъ краснѣетъ, а это вѣрно: въ теченіе шести поколѣній, этотъ перстень переходилъ, по завѣщанію, изъ рода въ родъ, и владѣвшій имъ носилъ его. Это жена его: перстень стоитъ тысячи доказательствъ.
Король. Мнѣ помнится, вы говорили, что тутъ при дворѣ есть нѣкто, могущій быть свидѣтелемъ.
Діана. Да, государь, но мнѣ противно употребить такое орудіе. Зовутъ его: Пароль.
Лафе. Я видѣлъ этого человѣка сегодня, если только это человѣкъ.
Король. Найдите его и приведите сюда.
Бертрамъ. Зачѣмъ его? Онъ извѣстенъ за самаго гнуснаго негодяя, запятнаннаго всею грязью въ мірѣ, развратнаго, и природа котораго возмущается противъ произнесенія правды. Буду-ли я сочтенъ чѣмъ-либо, тѣмъ или другимъ, изъ-за слова, произнесеннаго имъ, готовымъ сказать, что угодно?
Король. У нея вашъ перстень.
Бертрамъ. Это такъ. Совершенно вѣрно, что она мнѣ нравилась, и я ухаживалъ за нею съ легкомысліемъ молодости. Она знала различіе нашихъ положеній, но приманивала меня, разгорячая мой пылъ своею сдержанностью, такъ какъ всѣ препятствія на пути страсти служатъ лишь къ ея усиленію. Наконецъ, ея старанія, при ея свѣтскомъ изяществѣ, склонили меня на ея условія: она получила перстень, а я то, что всякій, пониже меня, получилъ-бы за ходячую цѣну.
Діана. Я должна смириться. Вы, отвергнувшій уже однажды столь благородную супругу, можете справедливо лишить пищи и меня… Если вамъ не достаетъ благородства, готова отказаться отъ мужа и попрошу васъ, пришлите за вашимъ перстнемъ: я возвращу его вамъ, но въ обмѣнъ и мое кольцо.
Бертрамъ. Его нѣтъ у меня.
Король. Что было у васъ за кольцо, скажите?
Діана. Государь, похожее на то, что у васъ на пальцѣ.
Король. Вамъ знакомо это кольцо? Оно было недавно у него.
Діана. Это то, которое я дала ему въ постели.
Король. Выходитъ неладно: вы бросили ему его изъ окна.
Діана. Я сказала правду.
Бертрамъ. Государь, я сознаюсь, кольцо было ея.
Король. Вы запинаетесь, лукавя, и пугаетесь всякаго пушка… Это человѣкъ, о которомъ вы говорили?
Діана. Да, государь.
Король" Говори, плутъ, но говори правду, я приказываю тебѣ, и не бойся неудовольствія твоего господина: я не дамъ тебя въ обиду, если ты поведешь себя чистосердечно. Что знаешь ты о немъ и объ этой женщинѣ?
Пароль. Съ позволенія вашего величества, мой господинъ велъ себя благороднымъ человѣкомъ; если позволялъ себѣ выходки, то такія, что и другіе синьоры.
Король. Ну, ну, къ дѣлу? Любилъ онъ эту женщину?
Пароль. Какже, любилъ… Но какъ?..
Король. Я это и спрашиваю! какъ?
Пароль. Любилъ онъ ее, ваше величество, какъ синьоры любятъ женщинъ.
Король. Какже это?
Пароль. И любя, и не любя.
Король. Какъ и ты: и подлецъ, и не подлецъ. Что это за двусмысленный малый?
Пароль. Я бѣднякъ и въ полномъ распоряженіи вашего величества.
Лафе. Онъ хорошій барабанщикъ, государь, но плохой ораторъ.
Діана. Извѣстно вамъ, что онъ обѣщалъ жениться на мнѣ?
Пароль. По правдѣ говоря, я знаю больше, чѣмъ желалъ-бы сказать.
Король. Ты не намѣренъ высказать всего, что тебѣ извѣстно?
Пароль. Я готовъ, если это угодно вашему величеству. Я былъ между ними посредникомъ, какъ уже сказано; кромѣ того, онъ ее любилъ… потому что, дѣйствительно, сходилъ съ ума по ней и толковалъ о сатанѣ, о чистилищѣ, о фуріяхъ, не знаю еще о чемъ; былъ я такъ коротокъ съ ними въ это время, что зналъ о томъ, что онъ съ нею спитъ, и все другое, какъ напримѣръ, что далъ онъ ей обѣщаніе жениться, и еще разное, за которое мнѣ достанется, если я проговорюсь, поэтому я и не буду говорить того, что знаю.
Король. Ты высказалъ все, кромѣ развѣ того, что они обвѣнчаны. Но ты слишкомъ хитеръ въ своемъ показаніи, поэтому отойди (Діанѣ). Это кольцо, вы говорите, ваше?
Діана. Да, государь.
Король. Гдѣ вы его купили? Или кто вамъ далъ его?
Діана. Оно мнѣ не было дано и я его не покупала.
Король. Кто одолжилъ его вамъ?
Діана. И не одолжалъ никто.
Король. Гдѣ-же вы его нашли?
Діана. И не находила.
Король. Если оно не досталось вамъ ни однимъ изъ этихъ способовъ, то какъ могли вы дать его ему?
Діана. Я не давала его никогда!
Лафе. Эта женщина какъ ловкая перчатка, государь: она надѣвается и снимается, какъ хочешь.
Король. Кольцо было мое, и я подарилъ его первой женѣ графа.
Діана. Оно могло быть и ваше, и ея, почемъ я знаю.
Король. Уведите ее; она мнѣ не нравится… Въ тюрьму ее! Прочь и его… Если ты не скажешь мнѣ, откуда у тебя это кольцо, ты умрешь прежде, нежели пройдетъ часъ!
Діана. Не могу сказать.
Король. Уведите ее.
Діана. Я представлю за себя поруку, государь.
Король. Я считаю тебя теперь за обыкновенную гуляку.
Діана. Клянусь Юпитеромъ, если я когда-либо знала мужчину, то развѣ васъ.
Король. Зачѣмъ-же ты обвиняла его все это время?
Діана. Потому, что онъ виновенъ, хотя и невиновенъ. Онъ убѣжденъ, что я уже не дѣвушка, и готовъ клясться въ этомъ; я же поклянусь, что я дѣвушка, чего онъ не знаетъ. Великій государь, именемъ моей жизни, я не блудница. Я или дѣвственница, или жена этого старика (Указываетъ на Лафе).
Король. Она издѣвается надъ нашимъ слухомъ; въ тюрьму ее!
Діана. Добрая матушка, пригласите сюда мою поруку (Вдова уходить). Обождите, ваше величество; тотъ ювелиръ, которому принадлежитъ кольцо, явится сюда и оправдаетъ меня. Что-же до этого синьора, оскорблявшаго меня, какъ это ему извѣстно самому, хотя онъ и не нанесъ вреда мнѣ, я его прощаю. Онъ знаетъ, что онъ осквернилъ мое ложе и что при этомъ его жена зачала отъ него. Хотя она скончалась, но чувствуетъ движеніе своего младенца. Моя загадка: умершая жива. Вотъ и ея разрѣшеніе передъ вами.
Король. Нѣтъ-ли здѣсь заклинателя, который морочитъ правильность моего зрѣнія? Дѣйствительно-ли то, что я вижу?
Елена. Нѣтъ, добрый государь: передъ вами лишь тѣнь супруги; одно названіе ея, не сущность.
Бертрамъ. Оба, оба!.. О, прости!
Елена. О, синьоръ, когда я была подобна этой дѣвушкѣ, я нашла васъ изумительно добрымъ. Это вашъ перстень, а здѣсь, смотрите, письмо ваше: «Когда ты получишь этотъ перстень или зачнешь отъ меня» и пр. Теперь это совершилось: хотите-ли вы быть моимъ, будучи вдвойнѣ завоеваннымъ?
Бертрамъ. Если она, государь, растолкуетъ мнѣ все это яснѣе, я крѣпко полюблю ее и буду всегда, всегда крѣпко любить.
Елена. Если это не выяснится вполнѣ и окажется невѣрнымъ, пусть наступитъ между мной и вами смертельная разлука!.. О, дорогая мать, васъ-ли вижу я въ живыхъ?
Лафе. Мои глаза точно чуютъ лукъ: я сейчасъ расплачусь (Паролю). Ты, почтенный Томъ-Барабанъ, ссуди мнѣ платокъ… Такъ, спасибо… Приходи ко мнѣ на домъ, я съ тобой потѣшусь. Но брось свои церемоніи, онѣ подловаты.
Король. Узнаемъ во всей подробности эту исторію, такъ чтобы истина превратилась въ наслажденіе (Діанѣ). А если ты еще свѣжій, нетронутый цвѣтокъ, избери себѣ супруга, а я выплачу тебѣ приданое; я могу уже догадываться теперь, что при твоемъ честномъ содѣйствіи ты упрочила за нею права жены, сохранивъ свое дѣвичество. Все это, весь ходъ дѣла, болѣе или менѣе, выяснится намъ исподволь, на досугѣ. До сихъ поръ все кажется благополучнымъ, и если конецъ будетъ такимъ же, горечь прошлаго усилитъ будущую сладость!
Король не болѣе какъ нищій съ окончаніемъ пьесы; все кончится хорошо, если будетъ достигнуто выраженіе вашего удовольствія, а мы заплатимъ за него нашими стараніями вамъ понравиться, стремясь къ тому изо-дня въ день. Даруйте намъ свое снисхожденіе, возьмите на себя нашу защиту; ссудите намъ ваши милостивыя руки и примите наши сердца! (Уходятъ).
Эта комедія извѣстна тоже подъ названіемъ «Удачный трудъ любви (Love’s labour won)». Сюжетъ ея заимствованъ у Боккачіо, но взятъ Шекспиромъ непосредственно изъ «Жильеты Нарбонской» Пайнтера (Painter). Это относится, впрочемъ, лишь къ серьезной части пьесы; комическій элементъ добавленъ Шекспиромъ. Джонсонъ, разбирая пьесу, находитъ въ ней длинноты: зрителямъ уже извѣстна хитрость, употребленная Еленой, между тѣмъ на сценѣ продолжаются недоразумѣнія, Елена не открываетъ правды королю и пр. По мнѣнію Джонсона, Шекспиръ будто бы обнаружилъ здѣсь, вообще, менѣе знанія человѣческаго сердца, нежели въ другихъ своихъ произведеніяхъ; характеръ Бертрама крайне не симпатиченъ, — даже подлъ, между тѣмъ вся развязка направлена къ упроченію его благополучія и т. д. Въ лицѣ Пароля, Джонсомъ находитъ сходство съ Фольстэфомъ. Мелонъ относитъ сочиненіе пьесы къ 1598 г.
Стр. 75. Наслѣдники большихъ богатствъ и знатныхъ титуловъ считались въ Англіи подъ опекою короля. Дѣйствіе происходить во Франціи, но Шекспиръ, какъ извѣстно, придавалъ всѣмъ націямъ англійскіе обычаи.
Стр. 76. «Если живое враждуетъ со скорбью…» Джонсонъ и Царбуртонъ расходятся въ пониманіи этой фразы: Джонсонъ понимаетъ подъ «mortal» то, что умираетъ, а Царбуртонъ то, что наноситъ смерть.
Стр. 79. Вашъ финикъ лучше въ вашемъ пирогѣ… Игра словъ на «date» (финикъ) и «date» (возрастъ).
Стр. 86. «Многоцвѣтная Ирисъ…» Генсли находитъ замѣчательнымъ это уподобленіе радуги тѣмъ разноцвѣтнымъ оттѣнкамъ, которыми искрятся глаза, увлаженные слезами.
Стр. 87. Елена не жалѣетъ о своей любви, хотя она и пропадаетъ, какъ вода въ ситѣ. «Діана была въ васъ и любовью…» т. е. Діана и Венера, цѣломудріе и страсть, сливались въ одно. «Подобно загадкѣ…» Существо загадки связано съ разгадкой, которая ее уничтожаетъ.
Стр. 87. «Школы, гордыя своимъ знаніемъ…» Врачи, принадлежащіе къ различнымъ медицинскимъ школамъ.
Стр. 89. «Верхней Италіи…» Старинные географы разграничивали Аппенинами Италію на Верхнюю и Нижнюю. Сторона, обращенная къ Адріатикѣ, называлась Верхней Италіей.
Стр. 89. «Кромѣ бальныхъ…» Встарину танцовали, не снимая шпагъ.
Стр. 90. Подъ «прославляемымъ свѣтиломъ», Пароль разумѣетъ человѣка въ милости или законодателя моды.
Стр. 90. «Канарка» — модный танецъ того времени.
Стр. 91. Пандаръ, дядя Крессиды (см. «Троилъ и Крессида»),
Стр. 95. «О, Господи, ваша милость!» Шутъ пародируетъ модное восклицаніе, повторявшееся молодежью кстати и не кстати.
Стр. 96. «Куранта» — танецъ.
Стр. 100. «Я тебя нашелъ…» Игра словъ: «found out» можетъ означать «найти», а тоже «донять, уличить».
Стр. 104. «Мои солнечные часы врутъ…» Лафе хочетъ сказать, что овсянка, похожая видомъ на жаворонка, который поетъ на разсвѣтѣ, заставила его обмануться во времени.
Стр. 110. «Воздухъ, который поетъ, пропуская васъ…» Царбуртонъ находитъ это выраженіе не имѣющимъ смысла, другіе коментаторы тоже не находятъ объясненія этой фразы; но весьма вѣроятно, что здѣсь надо разумѣть свистъ возбуждаемый пролетомъ пули.
Стр. 113. «Клейкую, грозящую вамъ вѣтку…» Намекъ на ловлю птицъ посредствомъ намазыванія вѣтки клеемъ.
Стр. 113. «Пальмоносцы». Такъ назывались пилигримы, особенно возвращавшіеся изъ Іерусалима.
Стр. 117. «Или же „hic jacet“, — т. е. или же я буду въ могилѣ. Hic jacet:… Здѣсь лежитъ…», начало надгробныхъ надписей.
Стр. 120. «Баязетовы нѣмые…» Нѣмые при султанскомъ гаремѣ.
Стр. 129. «Ударъ первой черепицы…» Въ «Contemplates» Луціана, Меркурій указываетъ Харону на человѣка, убитаго черепицей за обманъ.
Стр. 131. «Майльэндъ» — лондонское предмѣстье, гдѣ происходили балаганныя представленія.
Стр. 133. «Мерзкій шафранъ…» Намекъ на моду, требовавшую окрашивать желтымъ (шафраннымъ) крахмаломъ кружева манжетъ и пр.